Исследование о смертной казни - Александр Кистяковский

Сопоставляя эти доводы и возражения против них, можно прийти к следующим заключениям:

а) До сих пор в известной части народа живут, хотя и в обломках, но стародавние, первобытные воззрения на преступление и наказание, которым обязана своим происхождением смертная казнь: по этим воззрениям, преступление есть личное оскорбление, а наказание — грубая и ничем не сдержанная кровавая месть; позже воззрения эти несколько видоизменяются и принимают религиозный оттенок. По этим видоизмененным религиозным воззрениям, за которыми, в сущности, скрывались воззрения грубой мести, преступление есть оскорбление божества, а наказание — примирение с Богом, очищение от преступления, искупление вины, удовлетворение правосудию. Это, в сущности, только апофеоз прежних воззрений: как там, так и здесь в преступлении главное — не объективный вред, а субъективное оскорбление, в наказании — не соответствие с тяжестью вины, а удовлетворение или чувству человеческого мщения, или скрывавшему его понятию божественного мщения. Господство частного мщения, мщения за оскорбленное божество, в виде воздаяния равное за равное, искупления вины, умилостивления, очищения, собственно, прошло. Преобладание получили другие воззрения. Но обломки этих воззрений остаются в виде тех явлений, на которые указывают защитники смертной казни как на доказательство необходимости ее. К этим обломкам принадлежат: любовь массы к зрелищам казни, неудовольствие ее, когда лишают ее этого зрелища вопреки ее ожиданиям, собственная ее расправа с помилованным и не казненным преступником, вообще, весь тот цинизм ее поведения, который она проявляет в эту слишком тяжелую минуту общественной жизни. Обломки этих народных воззрений имеют свою теорию и свою философию. Сюда должно отнести теорию тех новейших писателей, которые считают смертную казнь необходимою как возмездие, как удовлетворение равное за равное, как искупление вины или как очищение нравственного зла; сюда же должно отнести и теорию Канта, который считал смертную казнь до того необходимою и до того обязательною для общества, что оно должно сегодня казнить yбийцy, если бы ему завтра предстояло разойтись. Все эти теории есть новое исправленное и дополненное издание упомянутых стародавних народных воззрений на преступление и наказание, хотя они скрывают свое происхождение и даже, считая себе за стыд подобное родство, воображают, что они новейшего происхождения. Таким образом, защитники смертной казни, ссылающиеся на юридические воззрения народа, были бы совершенно правы, если бы европейскую историю подвинуть на тысячу лет назад или если бы она начала возвращаться туда, откуда она вышла.

б) Особенно странным представляется то, что защитники смертной казни в этом случае опираются на воззрения народные, не давшие себе труда понять их сущность. Отчего те же защитники не прибегают к воззрениям народным для разрешения других, первой важности государственных, общественных и научных вопросов, например, вопроса о подаяниях, о поземельной собственности, о кредите, о солнце, земле и т. д. Отчего, например, они не считают необходимым преследовать ведьм, в которых народ так еще крепко верит и которых он не прочь преследовать судом? С воззрениями народными необходимо во многих случаях соображаться; это не мешало бы твердо помнить и некоторым защитникам смертной казни; но соображаться с ними без разбору, только потому, что они народные, значило бы иногда обречь все успехи цивилизации на совершенную погибель.

в) Защитникам смертной казни, опирающимся на народное воззрение, следовало бы идти далее по этому пути и приводить в доказательство того, что народ требует смертной казни, все те грубые, цинические сцены, которые случаются во время казней, все шутки, все безнравственные выходки в это время толпы, все ее равнодушие к нравственной стороне казней и всю ее жадность созерцать грубую, нечеловеческую их сторону. Ведь во всем этом толпа если не прямо, то косвенно выражает одобрение пролитой человеческой крови. Впрочем, если ближе всмотреться в те факты из народной жизни, которые они приводят за смертную казнь, то они близки и к только что приведенным.

Итак, смертная казнь не только не содействует общественной безопасности, не только не воздерживает от преступлений, но имеет положительно дурные стороны, которые чужды всем другим наказаниям. Единственные преимущества ее в глазах народов состоят в том, что она очень простое, дешевое и неголоволомное наказание. Чтобы человека держать в тюрьме, чтобы переломать его порочную натуру и сделать его полезным или, по крайней мере, безопасным членом общества, для этого требуются значительные издержки, большое терпение и настоящее гражданское мужество, не подчиняющееся влиянию более или менее временных тревог, а умеющее побороть душевную опасливость. Тогда как смертная казнь, не требуя ни долгого времени, ни издержек, ни особенных трудов, одним разом и навсегда отнимает у преступника возможность вредить и тем гарантирует эгоизм человеческий от мнимых и действительных опасностей. Защитники смертной казни старательно маскируют указанную причину привязанности народов к смертной казни, давая ей более возвышенное объяснение. Но тем не менее эта причина много способствует сохранению смертной казни в числе наказаний, что иногда более откровенные защитники ее и высказывают; так, в 1864 г. в английском парламенте известный Робук отстаивал смертную казнь как более дешевое средство поставить преступника в невозможность вредить обществу. Насколько законен, одобрителен и устойчив подобный эгоизм — это другой вопрос.

Настоящая глава есть только ряд теоретических соображений; это есть только более или менее, медленнее или скорее осуществимая программа будущего. Обратимся теперь к анализу жизни народов в истории современности и посмотрим, за кого она подает свой голос: за защитников или противников смертной казни.

Третья глава

Происхождение смертной казни в первобытное время, в период господства кровавой мести. Общегосударственная власть берет в свои руки смертную казнь как готовое уже учреждение. Всеобщность убийства в отмщение. Период мести есть время максимума смертных казней, а возникновение общегосударственной власти сопровождается первыми попытками ограничения их. В период кровавой мести господствовало полное безразличие относительно вменения: народы казнили смертью как за преступления намеренные, так и за ненамеренные и случайные. Казнили не только преступника, но и невинную его семью. Возраст не останавливал казней. Первобытные народы не обращали внимания на душевные болезни или имели о них самое превратное понятие и оттого казнили смертью сумасшедших. Смертная казнь постигала как больших преступников, так и тех, которые были виновны в мелких правонарушениях. Общие выводы.

I. Обыкновенно начинают историю смертной казни с того времени, когда государство взяло в свои руки уголовную юстицию, когда действия, подлежащие наказанию, были более или менее точно обозначены в законе и когда назначение наказаний стало правом, исключительно принадлежащим общегосударственной власти. Таким образом, с одной стороны, первое употребление смертной казни приписывают общегосударственной власти, с другой — из истории этого наказания исключают весь громадный период кровавой мести, когда обиженный человек сам собой или при помощи своей родни отмщал свою обиду или вред убийством обидчика. Такая постановка этого вопроса основана скорее на форме, чем на содержании исторической жизни народов. Общегосударственная власть застала уже смертную казнь как готовое и вполне выработанное учреждение, в виде кровавой мести или, точнее, в виде убийства в отмщение. Будучи различны по способу назначения и по объему, убийство в виде мести и смертная казнь в виде наказания в сущности есть одно и то же: и то и другое состоит в лишении жизни; и то и другое обрушивается на голову виновного или, по крайней мере, того, которого считают виновным; если смертная казнь основывается на установленном властью законом, то убийство в виде мщения освящается неизменно соблюдаемым обычаем и считается не только правом, но и обязанностью. Первоначально это родство было еще ближе: убийство в виде мести сопровождалось разрушением и истреблением дома и грабежом имущества; очень часто, уже в период государственных наказаний, дом казненного был или разрушаем, или сжигаем, а конфискация имущества, заменившая личный грабеж, оставалась до конца XVIII столетия. В период мести убивали вместе с виновным и его родню; остатки этого обычая долго видим и в период государством назначаемой смертной казни. Самая изысканность казней есть создание периода мести и только принята и усвоена общегосударственною властью. Итак, можно положительно считать неверным то мнение, которое приписывает усиление смертных казней влиянию иноземных законов, например, в Европе — влиянию римского права, у нас — византийского. Зачем было общегосударственной власти так далеко ходить, когда у нее было то же самое под рукой. С другой стороны, общегосударственная власть не только не первая стала употреблять смертную казнь, но, взяв в свои руки выработанное обществом учреждение, мало-помалу стала ограничивать применение этого наказания; самое первое появление общегосударственной власти было вместе и некоторым ограничением смертной казни. Ограничение это шло крайне медленно, шаг за шагом, и дело его до сих пор не кончено. Итак, в истории смертной казни период кровавой мести имеет капитальное значение как источник смертной казни в период государственных наказаний и как время максимума этой казни. Без знания периода кровавой мести нет никакой возможности уразуметь многие явления в истории смертной казни государственного периода.