Русский архив: Великая Отечественная: Т. 15 (4-5). Битва за Берлин (Красная Армия в поверженной Германии). - Сборник документов

Для осуществления этой идеи, учитывая все условия борьбы за Берлин, необходима была концентрация на направлении главного удара максимума сил и средств, чтобы не допустить задержки в развитии операции и, при необходимости, не считаясь с потерями, задавить, смять, деморализовать противника всей мощью технических средств.

Здесь тов. Богданов говорил: «Танки — решающая сила, хозяева поля боя». На поле боя все важны, и товарищ Сталин определил место каждому. Какова роль пехоты и танков в Берлинской операции — с этим надо разобраться.

С началом операции командующий и Военный совет все время подхлестывали и подталкивали армии вперед потому, что надо было перемолоть основные силы противника на главном рубеже обороны и не давать им оседать и организовывать оборону на промежуточных рубежах и, главное, не дать возможности собираться и организовываться в Берлине — не допустить стягивания в Берлин частей с севера, с запада. Документами теперь подтверждено, что Гитлер требовал двигать на Берлин 12-ю армию Венка с юго-запада, а с севера — группу Штейнера. Командование фронта также считалось с возможностью начала действий союзников как с юга, так и с Магдебурга; высадки их десанта, чтобы упредить нас в захвате Берлина. Наши опасения, что союзники могут попытаться упредить нас в захвате Берлина впоследствии подтвердил командир 82 адд. Мы знали также, что против союзников немцы оставили мало сил.

И тут совершенно неправ тов. Богданов, когда, объясняя причину ввода в бой 1 и 2 ТА, пытался мотивировать это неспособностью пехоты прорвать оборону противника. Причину ввода я указал уже. Пехота, безусловно, была способна и дальше вести бои, но командование фронта не считало возможным терять ни одного часа, ни одного дня. Мы знали, что вывода танковых войск на оперативный простор осуществить будет почти невозможно. Было решено ввести все танковые войска, чтобы задавить противника массой техники, уничтожить максимум сил и средств его, деморализовать его и тем самым облегчить задачу взятия Берлина. Было совершенно ясно, что противник на подступах будет драться, не жалея сил. Если бы мы ждали, когда пехота прорвет оборону и создаст условия для ввода танков в прорыв, то ждать нам этого пришлось бы до выхода на Эльбу.

Да, мы считались с тем, что придется при этом понести потери в танках, но знали, что даже если потеряем и половину, то все же еще до 2 тыс. бронеединиц мы введем в Берлин, и этого будет достаточно, чтобы взять его. Берлин был конечной стратегической целью операций Красной Армии в Великой Отечественной войне, и выход на Эльбу уже преследовал цель захвата пространства, заранее обговоренного на Ялтинской конференции. Все это было целиком оправдано ходом операции. Наши потери были большие (см. ведомость № 6). Но и результат их налицо. Уже с 18.4 темп наступления возрос, а потери резко упали, в том числе и в Берлине. Да и общие потери фронта за операцию у нас меньше, чем за прошлую операцию, учитывая численность и боевой состав фронта.

Некоторые наши танковые начальники действовали нерешительно и исходили при этом из ошибочных рассуждений: «А с чем я приду в Берлин? Не приду ли с «красным» носом»? Эти действия и рассуждения, безусловно, неправильны. Эти начальники неправильно оценивали всю обстановку, свои силы и силы противника. Ведь заявляли же некоторые горячие головы, что на 2-й день наступления уже будут в Берлине, не учитывая конкретных условий этой операции: характера местности, глубины обороны и того, что это был Берлин.

Командование фронтом совершенно не исключало, а предполагало возможность выхода на отдельных участках на свободное пространство. У противника была не одинаковая плотность, не было еще сплошных противотанковых укрепленных поясов, его силы были не одинаковы по стойкости. Все это могло создавать возможность осуществления глубоких прорывов. И отдельные примеры из действий 9 гв. гтк и других частей действительно об этом свидетельствуют. Надо было только не упираться и не пробивать ворота лбом, а активно искать слабые места в обороне, пролазить в каждую щель, в каждую дыру, дружно наваливаясь на встречающиеся препятствия. Поэтому-то и было приказано танковым армиям бить кулаком, не распылять усилий, не действовать растопыренными пальцами.

Ошибкой командования танковых армий было то, что они не вдумались, как следует, в указание командования фронта о том, что не исключена возможность действия танковых армий в боевых порядках пехоты. Ни в одном из вариантов плана не было это отражено, не были отработаны все стороны взаимодействия с общевойсковыми армиями по возможным рубежам. Такого плана не было отработано. А если и был он, то его не придерживались, и это обстоятельство привело к многим элементам неорганизованности в первые дни боя, о чем, например, свидетельствуют выступление тов. Кущева на конференции и два следующих донесения офицеров ГШ КА:

1) 18.4.45 г. офицер связи ГШ КА подполковник тов. Лубнин доносил, что у Катукова из-за отсутствия передового наблюдательного пункта артиллерии наша артиллерия неоднократно в течение дня вела огонь по боевым порядкам 44 гв. тбр. В 17.00 было произведено два дивизионных залпа РС с большими потерями в живой силе и технике.

2) 20.4.45 г. старший офицер ГШ КА полковник Соловьев доносил, что медленное продвижение 1 гв. ТА объясняется:

глубоко эшелонированной, инженерно-артиллерийской, танко-самоходной обороной противника;

отсутствием должного взаимодействия между стрелковыми, артиллерийскими и танковыми частями не только в передовых частях, но и в штабах корпусов (29 гв. ск, 11 тк); вместо полной согласованности в действиях командиры обвиняют друг друга в медлительности;

артиллерия, сопровождая пехоту, помогает только в боевых порядках (прямой наводкой); остальная артиллерия отстает на 4–5 км, и огонь ее малоэффективен — целей она не видит, данные готовит медленно;

взаимодействие штурмовой авиации с танками отсутствует; штурмовики не сопровождают танки и работают на удалении 4–5 км от линии передовых частей; данных о противнике не передают; передовые части не знают, с чем они встретятся впереди.

Командование фронта, штаб фронта и Военный совет в целом внимательно [498] следили за ходом развития операции, до болезненности остро воспринимали всякую медлительность, неорганизованность и плохую управляемость войсками, подталкивая, подхлестывая и поправляя на ходу (см. выборку № 7){199}. Здесь уже много документов было приведено и нет необходимости еще раз на них останавливаться. Все эти документы исходили из одной-единственной мысли, из одной-единственной цели, которую ставил перед собой командующий, проводя ее в жизнь, — не медлить, не мешкать, искать слабое место. Но если этого слабого места нет — наваливаться массой техники, давить ею. Пускай это будет стоить нам жертв и потерь, но надо как можно быстрее рваться к Берлину. Чем быстрее мы вырвемся туда, тем слабее там окажется противник, тем ближе победа. Кроме того, мы упредим возможную высадку десанта союзников, упредим их в захвате Берлина. Этот фактор, товарищи, был очень немаловажным. Некоторые товарищи обижались, что уж очень много «синяков и шишек» было наставлено им за эту операцию. Бывает, конечно, но просим понимать это так, что обстоятельства, обстановка сама диктовала необходимость высокой боевой активности наших войск.

В значительной степени мешали правильному анализу обстановки также несвоевременность и недостаточная правдивость нашей информации о ходе боя, положении войск и о результатах боя. Так, в 11 тк тов. Попель, проверяя положение, был введен в заблуждение ложной ориентировкой в положении своих войск и чуть не попал в лапы противника. Он шел на передний край в стрелковую роту, будучи информирован, что здесь находится штаб танковой бригады. Можно сослаться на целый ряд других примеров, когда некоторые командиры у нас попадали в такое же положение. Все это дезориентировало командующего фронтом, штаб фронта и не позволяло правильно оценивать, как шло выполнение задачи, чего же достигли войска. Я еще раз подчеркиваю: необходимо было в главной оборонительной полосе противника «перемолоть» большинство его сил и средств и обеспечить себе путь, свободную дорогу. Командующий фронтом ждал с нетерпением этого момента, когда же будет ясно, что у противника силы «перемолоты» и можно будет рваться вперед. И получалось так, что, если верить бы этим донесениям и по ним действовать, то могли бы быть мы сконфужены очень сильно.

К чему могут привести подобного рода несерьезные отношения к информации о положении дел — я хочу привести такие разительные примеры.

Вот некоторые примеры из двух операций (см. справку № 8 — о завышении потерь противника, выборку № 9 — о количестве прорвавшихся немецких войск).