Византийское государство и Церковь в XI в.: От смерти Василия II Болгаробойцы до воцарения Алексея I Комнина: В 2–х кн. - Николай Скабаланович

Керулларий доныне молчал. Если бы дело имело характер только церковный, то поведение послов на первой аудиенции, может быть, повело бы к враждебным действиям с его стороны. Но в деле замешаны были и политические интересы, содействовать которым он взялся. Он не находил другого средства примирить интересы политические с церковными, как молчать и заставить легатов уехать ни с чем, без излишнего раздражения. Теперь же, когда легаты позволили себе такой публичный соблазн, к унижению Греческой церкви, в лице ее патриарха, молчать было невозможно, необходимо было защитить честь и права Церкви, забыв политические расчеты. Керулларий выходит из своего бездействия: является на сцену известная легенда об Аргире, выдвигается самое тяжелое оружие в борьбу с римлянами — вопрос о Filioque, по отношению к которому остальные разности получают место лишь аксессуаров, почему в изложении историка, имеющего в виду этот последний момент, они совершенно стушевываются, поводом же к столкновению представляется разность в учении о Св. Троице.[3073] С помощью знатоков латинского языка, на котором был написан акт (протоспафарий Косьма, римлянин Пирр, испанский монах Иоанн), он переведен был на греческий язык, и едва прошел день по отъезде легатов, как Керулларий обратился к императору с просьбой, чтобы они были возвращены. Правительство Мономаха поняло эту просьбу так, что патриарх готов уступить требованиям легатов. От имени императора послано было письмо, которое застигло легатов в Селимврии. Легаты, тоже введенные в заблуждение, полагая, что патриарх желает покориться, последовали приглашению императора, — возвратились назад и опять поселились во дворце Пиге. Но не для того Керулларий требовал легатов, чтобы преклониться перед ними и просить прощения, он требовал их к ответу, имея целью утишить ими произведенный соблазн и смыть оскорбление, нанесенное ими Греческой церкви. Им было послано приглашение явиться в тот же храм Св. Софии, где они позволили себе такой дерзкий поступок, отречься и анафематствовать сделанное ими, равно как анафематствовать повреждение Символа веры и извращение учения о Св. Духе. Очередь дошла теперь до легатов — быть подсудимыми. И они, подобно тому, как прежде Керулларий, сочли такую постановку дела ниже своего достоинства и отказались прибыть на собор в храм Св.Софии. Тогда патриарх обратился к императору с требованием, чтобы они были арестованы. Правительство поставлено было в положение крайне щекотливое: с одной стороны, в случае исполнения требования патриарха, грозила опасность политического разрыва с Западом, разрушения планов и надежд, основанных на союзе с папой и германским императором, с другой, в случае отказа требованию, можно было ожидать народного бунта, потому что содержание экскоммуникации сделалось уже известным, православное население столицы пришло в негодование, и Керулларий, пользовавшийся большей популярностью, чем Мономах, мог направить страсти в какую угодно сторону и поколебать самый императорский трон. Правительство в своем затруднении нашло такой исход, который не редкость в подобных случаях: отыскались козлы отпущения, которых судьба сделала почему-нибудь прикосновенными к делу и которые за это должны были нести теперь всю ответственность, а истинные виновники смуты благополучно ускользнули. Легатам было предложено правительством уезжать, и как можно скорее, и они не заставили повторять себе предложение дважды. Между тем несчастные переводчики Павел и Смарагд были ослеплены и пострижены, проживавший в Константинополе зять Аргира, имевший чин вестарха, с сыном своим вестом, брошены в тюрьму, и Мономах отправил с доверенными лицами (экономом монахом Стефаном, заведующим прошениями магистром Иоанном и ипатом философов, вестархом Михаилом Пселлом) письмо к Керулларию, в котором извещал, что все виновники прискорбного волнения в Церкви по заслугам наказаны. В тот же день, когда все это произошло, 20 июля 1054 г., составился синод в патриаршем секрете в присутствии уполномоченных императора, обстоятельства дела рассмотрены, акт отлучения прочитан и произнесена анафема как против самого акта, так и его составителей. Синодальное определение было затем разослано воеточным патриархам с приглашением их присоединиться к решению. Папские легаты благополучно прибыли в Италию, но здесь ожидало их неприятное приключение, —Трасмунд, графТеатинский, проведав, что они везут из Константинополя ценные подарки, сделал нападение, отнял у над все и отпустил с пустыми руками.[3074]

Так совершился прискорбный факт церковного разделения, подготовленный столетиями. Керулларий менее других повинен в этом факте, и если уж необходимо привлекать деятелей к историческому суду, то обвинительный приговор должен лечь на заправителей политики (папской и византийской) — на Гильдебранда, Гумберта, Фридриха, Петра Амальфийского с одной стороны, Иоанна Логофета и его клевретов — с другой.

Впрочем, и после формального разделения Церквей не иссякло чувство и сознание церковного единства в лучших представителях как Восточной, так и Западной церкви. Выразителями этого примирительного направления были на Западе Доминик Градский, на Востоке — патриарх Антиохийский Петр, письмо которого к патриарху Керулларию, отправленное в конце 1054 или начале 1055 г. (после формального разделения Церквей, но раньше вступления на папский престол преемника Льва IX), всегда будет привлекать внимание как замечательнейший памятник в этом отношении. Это письмо было ответом на одно из писем Керуллария, посланных в Антиохию после истории с папскими легатами. Керулларий сообщал патриарху Антиохийскому, что, как он узнал, латиняне кроме опресноков придерживаются еще многих других заблуждений, а именно: едят удавленину, бреют бороду, соблюдают субботу, едят нечистое, монахи едят мясо и свиной жир, в первую неделю Великого поста и в неделю мясопустную едят то же, что и в сыропустную, в среду едят мясо, в пятницу сыр и яйца, а в субботу постятся весь день, в св. Символ делают прибавку «и от Сына», на Божественной литургии возглашают: «Един свят, един Господь Иисус Христос, во славу Бога Отца через Св. Духа», воспрещают брак священников, т. е. имеющим жен не дают священного сана, но требуют от кандидатов священства, чтобы те были неженатыми, позволяют двум братьям жениться на двух сестрах, на литургии во время причащения один из литургисающих, снедая опресноки, дает лобзание остальным, епископы носят на руках кольца в знак обручения, как говорят с их женами, Церквами, ходят на войну, оскверняя свои руки кровью убиваемых, совершая крещение, один только раз погружают во имя Отца и Сына и Св. Духа, после чего наполняют уста крещаемых солью, неправильно читают изречение апостола, вместо: «Малая закваска квасит все тесто» (/ Кор. V, 6; Гал. V, 9), говорят: «Малая закваска портит все тесто»; не почитают св. мощей, а некоторые — и св. икон, великих отцев Церкви — Григория Богослова, Василия Великого и Иоанна Златоуста — не признают святыми и учения их не принимают.' Петр Антиохийский отвечал Керулларию, что из перечисленных им заблуждений одни действительно важны и ни в каком случае не могут быть допущены, другие принадлежат к разряду частных мнений и легко могут быть исправлены, третьи и внимания не заслуживают, до такой степени они безразличны, четвертые, наконец, несправедливо приписаны латинянам. Действительно важное заблуждение — это прибавка к Символу веры слова «и от Сына», сделанная вопреки ясным словам евангелиста Иоанна XIV, 1517; XV, 26; XVI, 12-15, вероятно, вследствие потери Никео-Цареградского символа во время владычества над Римом вандалов. Не лишено также значения, по мнению Петра Антиохийского, крещение во едино погружение, как принадлежность арианства, и изменение в словах: «един свят...»; однако же первое он считает еще требующим разъяснения, действительно ли придерживаются его латиняне, относительно же второго говорит, что слова «через Св. Духа» можно объяснить и в православном смысле. Несправедливым он считает обвинение латинян в непочитании св. мощей и св. икон. Остальные заблуждения находит ничтожными, или же хотя и требующими исправления, однако же не непременного. В соответствие с этими маловажными уклонениями латинян, Петр Антиохийский указывает на некоторые обычаи и особенности греков, как-то: делание на голове гарары, ношение наручников и наплечников, едение вифинянами, фракийцами и индийцами сорок, галок, горлиц и земляных ежей, едение свиной крови (в колбасах, продаваемых на константинопольском рынке), употребление поясов диаконами Студийского монастыря и пр. Патриарх высказывает такой взгляд, что если латиняне исправят повреждение в Символе, то от них можно ничего больше не требовать, из внимания к тому, что каждый народ дорожит своими обычаями и что в Этом случае нужно быть снисходительными ко всем, а тем более к людям, стоящим сравнительно с нами на более низком уровне развития, не способным многого понять. Важно уже и то, что латиняне исповедуют троичного Бога и веруют в домостроительство Воплощения; затем, где нет опасности для веры, нужно поддерживать мир и братское согласие. Петр советует патриарху Константинопольскому, по избрании нового папы, обратиться к нему с почтительным письмом и кротко убеждать его сделать нужные исправления, так как кротостью всего легче привести к раскаянию. «Убеждаю, умоляю, прошу, — писал Петр, — и мысленно припадаю к твоим святительским стопам, чтобы твое боговидное блаженство тщательно применялось к обстоятельствам. Нужно остерегаться, чтобы желая соединить разорванное не произвести еще большего падения. Посмотри, разве не ясно, что от продолжительного разъединения и разногласия между нашими святыми Церквами и этим великим и первым апостольским престолом умножилось всяческое зло в жизни, весь мир в беспорядке, потрясены все царства земли, всюду плач и стенание многое, по стране и в столице постоянный голод и язва, и решительно нигде никакой нет удачи нашим войскам».[3075]