Расскажи мне, мама, о любви… - Мирослава Вячеславовна Кузнецова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глубоко вздохнув, я встала на табурет, чувствуя себя приговоренной. Оглядевшись в последний раз, я снова увидела свой телефон на столике из темного стекла. Здесь мы с Ленкой любили пить чай, особенно с тортиком "Замок Любви". На днях я принесла такой торт домой, и мы сидели на балконе, пили чай и разговаривали. О любви, как ни странно. Мне вновь нечего было сказать на эту тему, но на этот раз дочка говорила сама. И как только я не заметила, что она влюблена, счастлива, любима и ждет подходящего момента, чтобы поделиться всем этим со мной! Я ничего не увидела в своем горе, депрессии и в чем-то еще… Я сказала, что болею, и Ленка грустно ухаживала за мной весь вечер. На телефоне вспыхнуло сообщение: ДОЧКА. Ленка что-то написала мне, и я подумала – мне следует узнать, что именно. Слегка наклонившись, я потянулась за телефоном. В голове застучало сильней, и вдруг все поплыло перед глазами. Я почувствовала дурноту и одновременно поняла, что теряю равновесие. Пытаясь ухватиться хоть за что-то, я взмахнула руками, но, кроме воздуха, ничего не ощутила. Нет, я должна прочитать сообщение дочки. Там что-то важное, я это почувствовала. Я это знала! Падая, я закрыла глаза. Не хочу ничего видеть, пусть это случится быстрей, значит, так суждено.
Неожиданно появилась Петровна, которая улыбалась и махала мне рукой.
Бабушка, помоги мне! Я должна прочитать СМС от дочки. Пожалуйста…
Открыв глаза, я увидела много белой пустоты. У меня ничего не болело, мне было хорошо и даже спокойно. Странное состояние. Где я и что со мной? Внезапно я что-то вспомнила и похолодела. Повернув голову, я увидела большую черную кнопку и, не задумываясь, нажала на нее. В комнату вошла высокая девушка в белом халате, на ее бейджике я прочитала: "Гуля". Она подошла очень близко ко мне и спросила:
– Как Вы себя чувствуете? Что-нибудь хотите? Доктор скоро подойдет и все объяснит.
– Что со мной случилось? – осторожно спросила я, боясь услышать, что я упала с балкона шестнадцатого этажа.
– Все хорошо, и Вам не надо волноваться. Было высокое давление, но уже все в норме.
Гуля рассказала, что меня без сознания на балконе нашел сосед, который был очень встревожен – я не отвечала на звонки, а до этого он встретил меня у подъезда, поздоровался, но я молча прошла мимо и вообще выглядела странно.
Он вызвал "скорую", очень беспокоился обо мне и поднял на ноги всю больницу. Я поняла, что речь идет о Борисе Тимофеевиче, который жил на тринадцатом этаже. В нашем доме с соседями много общаться было не принято, но вот с Борисом Тимофеевичем у нас завязалось подобие дружбы.
Он иногда покупал наш с Ленкой любимый тортик и заходил в гости на чай.
Пятидесятилетний вдовец, военный в отставке, он где-то работал – теперь, как говорил, в свое удовольствие. Дети и внуки жили в других городах, и ему, наверное, было одиноко, так мне казалось. Получается, он спас меня? Нет, он просто поднялся к нам, зашел в квартиру – дверь была не заперта – и обнаружил меня на полу на балконе. Постепенно мне вспоминались все подробности вчерашнего вечера, и я не могла понять, как получилось, что я, теряя сознание, не упала с балкона на землю. Об этом было даже страшно подумать. Меня мог спасти только Ангел-хранитель, и мне очень хотелось каким-то образом выразить ему свою бесконечную благодарность, но я не знала, как это сделать…
А сейчас я жива и почти здорова. Господи, как же хорошо жить!
В палату быстро вошел высокий черноволосый мужчина – мой лечащий врач, подумала я. Однако бейджик дал мне понять, что передо мной заведующий терапевтическим отделением.
– Ну, я вижу, на поправку идете! – улыбаясь, произнес мужчина, и его веселые глаза стали совсем узкими. Он взял мою руку, посчитал пульс, чем немало удивил меня – я полагала, что этого врачи давно не делают. Впрочем, последний раз я лежала в больнице, когда родила Ленку.
– У Вас замечательные друзья! – вновь улыбнулся доктор. – И подруга, и сосед. Знаете, мне показалось, что он не просто сосед. Он так о Вас беспокоился, и, я думаю, дело совсем не в том, что он оплатил отдельную палату и всю ночь провел внизу, в приемном покое. А с Викторией мы два года работали в Левелли, почти что на передовой побывали. Она прекрасный хирург и надежный товарищ! Мне очень жаль, что у нее нет детей.
– Когда мне можно будет уйти домой, Сагиндик Сатубалдиевич? – спросила я, надеясь, что правильно разглядела имя-отчество доктора на бейджике.
– Скоро. Это самая верная примета – как только меня называют правильно, значит, пациента можно выписывать! Поправляйтесь, Катя. А сейчас к Вам посетители!
Не успел доктор выйти, как в палату ворвалась Виктория с огромным пакетом в руках. Бросив его на пол, она обняла меня и, оглядевшись, произнесла:
– Вот это да! Палата что надо! Кавалер оплатил, я слышала?
– Перестань, Виктория! – смутилась я, – он просто сосед и хороший друг.
– Ну да, ну да, сосед и друг! – Виктория внимательно посмотрела на меня, – ой, Катюха, ну и напугала ты всех! Что случилось-то? Я твое здоровье хорошо знаю, и полагаю, что приступ не случайно…
Я все рассказала Виктории, умолчав о случившемся на балконе. Об этом не узнает ни одна живая душа – я уже дала клятву моей Петровне.
– М-да, ситуация, – протянула подруга, а затем неожиданно добавила, – и ты из-за этого нюни распустила? Ты радоваться должна! Девочка наша парня хорошего встретила, может, замуж выйдет, деток нам нарожает! Как хочешь, а я крестницу в обиду не дам. Никому не позволю! Она Ангел, каких не сыскать.
А то, что было, забудь! Забудь, Катя. Ради Леночки, ради Дениса, ради их будущего. Они красивая пара и очень подходят друг другу.
– Когда ты их видела? – удивилась я.
– Леночка мне фото прислала, хочешь, покажу?
На фото Ленка была в светлом платье, с красивой прической. Денис обнимал ее осторожно и нежно, видимо, они танцевали медленный танец.
– Где
