Керенский. Вождь революции (СИ) - Птица Алексей

Её территорию сразу попытаются поделить между собой небольшие национальные анклавы, которые будут постоянно бороться за контроль ресурсов и благосклонность европейцев, китайцев или американцев.

Само собой, что количество населения резко уменьшится. Война всех против всех. Исчезнут многие национальности, проиграв в борьбе другим, более многочисленным, организованным и сплочённым.

В Дагестане останется не два десятка народов, а от силы три-четыре, многие национальности просто исчезнут. В страну хлынут выходцы из Средней Азии, привнося с собой чуждый менталитет, что добавит ещё больше хаоса и крови. Не будет русских скрепов, и каждый станет сам по себе.

По всей территории разместятся иностранные военные базы. В европейской части России — американские и европейские, в азиатской части России — китайские. О чём тут вообще говорить? Итог — полуколония, и все, у кого есть мозги, это понимают. Но этот процесс начал зарождаться именно сейчас. А не после развала СССР.

Тяжело вздохнув, Керенский отложил газету и глубоко задумался. Он был слишком молод и не умел организовывать события такого масштаба. Его отец был коммунистом, мать комсомолкой, старшая сестра успела побывать пионеркой. Он родился в СССР, но вырос уже в Российской Федерации, приняв мир, в котором рос, как данность.

Разговоры родителей о прошедшем времени в СССР он воспринимал как пустопорожние разговоры двух старых людей, ни на что не влияющих и от которых ничего не зависит. Их время безвозвратно и бездарно ушло, они не смогли остановить поезд, который помчался мимо них прямиком к пропасти.

А потому его симпатии не лежали ни на стороне большевиков, с их вождями Лениным и Троцким, ни на стороне белых, с их многочисленными лидерами: Колчаком, Врангелем или Деникиным. Ему было глубоко наплевать как на тех, так и на других. Он был сам за себя!

Но раз ему выпал такой шанс, то почему бы им не воспользоваться, и не создать совсем другое государство, не похожее ни на царскую Российскую империю, ни на поздний СССР, ни, уж тем более, на современную Российскую Федерацию.

У него даже зачесались руки и ноги. Хотелось куда-то бежать и что-то делать. Но спешка хороша при ловле блох, а не при решении государственных вопросов. Ещё раз всё детально обдумав, он решился поехать в Главный штаб Вооружённых сил Российской империи.

Александр торопливо сел с адъютантом в приданный ему автомобиль, после чего они тронулись с места, вырулили на Невский проспект и помчались по нему, распугивая редких в этот утренний час прохожих и немногочисленных солдат.

Пока машина неслась по мостовым, Керенский вспомнил заметки из первого экземпляра газеты «Известия», рупора Петросовета. В одной из колонок было указано: «Солдаты, стреляйте полицейских, спрятавшихся в отдельных квартирах и чердаках».

Он представил себе, как восставшая российская армия бросается отстреливать немногочисленных полицейских только за то, что они выполняли свой долг и были верны присяге, а те отчаянно обороняются от нападавших, которые давали присягу этому же государству! И ему стало не по себе, даже учитывая отношение ко всему происходящему.

Ведь эти люди стояли на страже правопорядка. Околоточный всегда был готов прийти на помощь. Жандарм боролся против левых террористов, правы они или неправы. А все остальные обыватели… какое им вообще было дело до перемены строя? Рядовой гражданин был защищён, сыт и с оптимизмом смотрел в будущее. Однако люди совсем не ценили этого. И вот, в одночасье, всё рухнуло. Немногие, уцелевшие в огне революции, спрятались, у кого была возможность — сбежали за границу, остальные худо-бедно приспособились.

И как это назвать? Как назвать тех людей, которые руками недалеких глупцов убивали тех, кто защищал государство, созданное бессчётным поколением предков. А все те, кто командовал этими недалёкими людьми, в большинстве своём, сбежали.

Всё это, не иначе, как предательством против государства, и не назовёшь. Как-то на досуге и ради интереса Алекс Кей прочитал несколько публикаций про лидеров февральской революции. Девяносто процентов из них скончались не в огне революции, а от старости и за границей. Франция, Англия, Монако, США, Германия. А большинство выживших царских генералов жизнь раскидала по всему свету, от Латинской Америки до Австралии. Вот и думай, почему и отчего.

Так что, Петросовет иначе, чем сборищем распоясавшихся авантюристов и уголовников и не назовёшь. А уж предателем Родины там был каждый второй. И это при том, что в его составе было всего лишь два большевика. Всего лишь два!

Но как это предотвратить и изменить? Нынешнее положение Керенского было очень шатким, а Временное правительство не имело той власти, которая была у Петросовета. Нужно было создавать новые силовые структуры, а создать это новое было весьма непросто. Нужна была провокация и деньги.

Поэтому сейчас он ехал на одну из самых важнейших встреч для своей политической карьеры. Архиважную, как сказал бы Ленин. Из истории Алекс Кей знал, что Керенский недолюбливал по каким-то причинам Корнилова, а тот, в свою очередь, его. В последующем Александр Федорович смог подставить Корнилова спровоцированным им же самим мятежом. Это самозваного диктатора, правда, не спасло, и большевики, не имевшие никакого пиетета перед Временным правительством, скинули его одним щелчком.

Выйдя из автомобиля, Керенский в сопровождении адъютанта, направился в огромное жёлтое здание Главного штаба, что располагалось полукругом около Зимнего дворца.

На входе, через который сновали офицеры-порученцы, юнкера, солдаты охраны и Бог весть кто еще, сидел дежурный офицер и два юнкера с винтовками.

— Предъявите ваш пропуск, господин! — обратился к вошедшим дежурный офицер.

— Пропуск мне ещё не выписали, — Вежливо сказал офицеру Керенский, — Но в скором времени мне его дадут. А пока, прошу вас, вот мой мандат, — И он предъявил картонную книжку с печатью Петросовета, а также удостоверение министра юстиции Временного правительства.

Офицер бегло осмотрел документы, поднялся и приложил руку к головному убору. Кивнув ему, Керенский пошёл вслед за одним из свободных юнкеров, который указывал дорогу к кабинету Корнилова.

Поднявшись на второй этаж по лестнице, застеленной красной дорожкой, они подошли к череде одинаковых дверей, на одной из которых висела табличка «Генерал-лейтенант Л.Г. Корнилов». Юнкер постучался, дождался громкого: «Войдите!», после чего приоткрыл дверь в кабинет, где сидел моложавый генерал с пышными усами и челкой, плотно приглаженной к голове.

Спокойные, немного насмешливые глаза уставились прямо на Керенского, энергично вошедшего в кабинет.

— Кто вы?

— Министр юстиции Временного правительства.

— Аааа! — неопределённо воскликнул Корнилов. — С чем ко мне пожаловали, господин Керенский?

— У нас сейчас более принято обращение «товарищ», взамен старорежимного «господин».

Корнилов ощутимо скривился.

— Но мы с вами можем обращаться другу к другу по-прежнему, — Поспешно добавил Алекс.

— Величайше благодарю вас, — Саркастически ответил Лавр Георгиевич.

Алекс Кей, кажется, стал понимать, с чего началась неприязнь между этими людьми. Ну, а чем она закончилась известно всем, кто интересовался историей России.

— Не стоит благодарности, — Проигнорировал его иронию Керенский. — Я сюда с другим. Хотел бы с вами посоветоваться.

— Со мной? О чём же? — Удивился Корнилов.

— Ну, хотя бы о последствиях приказа № 1.

— Приказа № 1? Это того, который положил начало официальному развалу армии? Вы шутите?

— Отнюдь! Я совершенно точно не имею к этому никакого отношения. А потому и хотел бы услышать ваше мнение.

На самом деле, Алекс из двадцать первого века не знал, имел ли к этому приказу отношение эсер Керенский, или нет. Но сейчас это было неважно. Главным было то, что говорил он эти слова с абсолютной уверенностью закоренелого фанатика, и верил в то, что говорил. Это чувствовалось.