Жуков. Портрет на фоне эпохи - Лаша Отхмезури

Глава 18

Курск: ловушка Жукова

Три недели после остановки контрнаступления Манштейна (20 марта – 10 апреля 1943 г.) стали поворотным моментом советско-германской войны, поскольку оба противника были в состоянии захватить инициативу. И главную роль сыграл здесь Жуков со своим коллегой и будущим сватом Василевским.

До 23 марта Жуков оставался в полосе Воронежского фронта на южном фасе Курского выступа. 23-го и 24-го он, вместе с Рокоссовским, посетил 13-ю армию, на этот раз на северном фасе выступа. 26-го он присутствовал в Москве на совещании в Ставке. Затем, с 27 марта по 1 апреля, снова объезжал войска Воронежского фронта, теперь расположение 6-й и 7-й гвардейских армий. Там к нему присоединился Василевский, и десять дней они работали вдвоем. Так же вместе они противостояли Сталину, когда тот, в очередной раз поддавшись оптимизму и желая захватить инициативу в свои руки, потребовал разработки плана наступления с Курского выступа. На этот раз Жуков и Василевский открыто объявили ему об опасности попасть в клещи в случае удара немцев, чьи силы сосредоточены по обеим сторонам выступа. Затем последовала дискуссия относительно простой альтернативы: следует ли что-то предпринять весной 1943 года для захвата стратегической инициативы или же дождаться немецкого наступления, а затем контратаковать? Выбор во многом зависел от того, насколько правильно удастся разгадать замыслы врага.

Благодаря эффективному добыванию информации и ее тщательному анализу под Курском советское командование впервые смогло раскрыть планы противника. В конце марта – начале апреля от многочисленных источников в Ставку поступали сведения о том, что немцы приняли решение начать наступление против Курского выступа. Часть информации поступила от советской резидентуры «Люци» в Швейцарии и от агента в британском центре дешифровки в Блетчли-Парке (проект «Ультра»), хотя историки до сих пор спорят относительно их данных и степени их достоверности. Какова бы ни была ценность информации, поступившей от зарубежной агентуры, Ставка, и в первую очередь Жуков, очень скоро поняли замысел немцев. Само существование Курского выступа подсказывало, что противник захочет его срезать. Оценить масштаб предполагаемого наступления и его главные направления можно было на основе наблюдений, проводившихся на местности. Советская военная разведка ГРУ располагала в немецком тылу многочисленной агентурой, подробно докладывавшей о сосредоточении живой силы и техники противника, о создании складов и аэродромов, о графике железнодорожных перевозок и о многом другом. Десятки офицеров ГРУ, снабженные рациями, были сброшены с парашютами за линию фронта и влились в партизанские отряды, действовавшие в лесах вокруг Орла. Интенсивная аэрофотосъемка и работа службы радиоперехвата представляли третий канал поступления информации в Ставку, который становился все более важным по мере того, как немецкие приготовления становились все масштабнее, вследствие чего их было труднее скрывать. С конца марта было установлено местонахождение и номера сорока немецких дивизий – из них 20 танковых,  – расположенных вокруг выступа.

Стратегическая оборона!

7 апреля, после объезда всех войск в северной и южной частях Курского выступа, Жуков сформулировал свое мнение. На следующий день, в 05:30, он отправил Сталину доклад со своими предварительными соображениями относительно дальнейших действий. Вот показательные выдержки оттуда:

«Товарищу Васильеву [кодовое имя Сталина].

Докладываю свое мнение о возможных действиях противника весной и летом 1943 года и свои соображения о наших оборонительных боях на ближайший период:

1. Противник, понеся большие потери в зимней кампании 1942 – 43 годов, видимо, не сумеет создать к весне больших резервов для того, чтобы вновь предпринять наступление для захвата Кавказа и выхода на Волгу с целью глубокого обхода Москвы. […] Противник вынужден будет […] развернуть свои наступательные действия на более узком фронте и решать задачу строго по этапам, имея основной целью кампании 1943 года захват города Москвы.

Исходя из наличия в данный момент группировок против нашего Центрального, Воронежского и Юго-Западного фронтов, я считаю, что главные наступательные операции противник развернет против этих трех фронтов […].

2. Видимо, в первом этапе противник, собрав максимум своих сил, в том числе до 13–15 танковых дивизий, при поддержке большого количества авиации нанесет удар своей орловско-кромской группировкой в обход Курска с северо-востока и белгородско-харьковской группировкой в обход Курска с юго-востока. […]

6. Для того чтобы противник разбился о нашу оборону, кроме мер по усилению ПТО (противотанковой обороны.  – Пер.) Центрального и Воронежского фронтов, нам необходимо как можно быстрее собрать с пассивных участков и перебросить в резерв Ставки на угрожаемые направления 30 полков иптап (истребительный противотанковый артиллерийский полк.  – Пер.), все полки самоходной артиллерии… и сосредоточить как можно больше авиации в резерве Ставки…

Я незнаком с окончательным расположением наших оперативных резервов, поэтому считаю целесообразным предложить расположить их в районе Ефремов – Ливны – […] Воронеж – Елец. […]

Переход наших войск в наступление в ближайшие дни с целью упреждения противника считаю нецелесообразным. Лучше будет, если мы измотаем противника на нашей обороне, выбьем ему танки, а затем, введя свежие резервы, переходом в общее наступление окончательно добьем основную группировку противника […].

Подпись: Константинов [кодовое имя Жукова]»[605].

В этих строках весь советский план действий под Курском. 10 апреля Василевский по телефону сообщил Жукову о согласии с его предложениями. В тот же день оба составили директиву Ставки о создании крупных резервов, объединенных в новый Степной фронт, поставленный позади выступа. Начались совещания с командующими фронтами и их начальниками штабов. Многие, в том числе Ватутин, предпочитали предпринять упреждающее наступление на немцев. А вот Рокоссовский полностью поддержал идею глубокой обороны, предшествующей переходу советских войск в наступление[606].

12 апреля Жуков, Василевский и Антонов представили Сталину свои выводы, подкрепленные картами. Верховный отказался от идеи упреждающего наступления, но продолжал полагать, что вермахт намерен ударить с юго-востока на Москву. В конце концов он согласился с тем, что главная опасность угрожает Курску, направление на который должно быть усилено в первую очередь. Но, настаивал он, для устранения всякой угрозы Москве следует создать эшелонированную систему обороны такой глубины, чтобы исключить малейшую вероятность выхода противника в дальний тыл. Кроме этого, танковые резервы должны прикрывать основные направления, в первую очередь московское. Несмотря на эти страховочные меры, Сталин в мае и июне продолжал сомневаться, правильное ли решение он принял: ведь Ватутин и Хрущев предлагали наступать – прорваться от Черкасс к Днепру и взять в кольцо группу армий «Юг». Это был практически тот же план, который в феврале осуществлял тот же Ватутин, чье продвижение было остановлено контрнаступлением Манштейна. Лишь в конце июня Жуков, Василевский и Антонов окончательно уговорили его отказаться от этой идеи. И все-таки 2 июля, после звонка Ватутина, вновь потребовавшего нанесения превентивного удара, Сталин опять поставит вопрос: «Стоит ли дожидаться удара противника?»