Когда рыбы встречают птиц. Люди, книги, кино - Александр Чанцев

Балабанов в фильме довольно прямо противопоставляет людей (старый уклад) и машины (новое)? Но он никогда не стремился создавать искусные и усложненные метафоры – Балабанов и брал всегда чем-то другим. Однако, ответ на то, кто тут люди, а кто – уроды, не так очевиден. Есть ли вообще эти самые люди, ведь все положительные персонажи умерли довольно быстро? Уроды – все оставшиеся? Их техника – удобное оправдание для всеобщего уродства? Все тут – развернутая иллюстрация ко всеобщему равнодушию, как к тем же убийствам, к тотальному греху и злу? А удравший в конце концов от порнографов Путилов – это Лот, бегущий из Содома?

Финал фильма опровергает однозначность. Близнецы (вернее, один из них, а у них радикальное разделение – один положительный, влюблен в Лизу, второй же склонен к порокам, спивается) убивают Виктора Ивановича, сбегают из плена порнографов, освобождают Лизу. Это есть победа чистоты, даже того старого уклада (дети в силу своей непорочности близки пожилым), что хотело порушить вооруженное техническим совершенством новое время? Лиза путешествует куда-то на Запад, где, идя по условно европейской улице, видит, как в Квартале красных фонарей[447] в Амстердаме, выставленных в витринах проституток. Она заходит в витрину-комнатку к мужчине, практикующему порку – когда Лизу порят, как Джо во второй части «Нимфоманки» фон Триера и героиню сказки майора в «Кочегаре» (есть там дети с «Кодаком», бездушно снимающие умирающего), гамма чувств на ее лице колеблется между блаженством и воспоминаниями. Но «на Востоке», не менее условном, чем «Запад», даже весьма напоминающем, кстати, Россию[448], не лучше – близнецы выступают в варьете на потребу публике, та кричит «где уроды?», а они не могут выйти, ибо очередная доза алкоголя оказалась для одного из близнецов смертельной. То есть гармонии нет ни на Западе, ни на Востоке, зло поселилось в человеке глубоко, от него не сбежать, как Лоту (свободная Лиза все равно выбирает порку, как в фильмах, в которых снималась), оно с тобой, как «плохой» сиамский близнец. Как сказал пожилой майор из «Кочегара», у которого друг-бандит убил дочь: «Я думал, что он хороший. А оказалось – плохой. <…> Война – это другое. Там наши и враги. А здесь – все наши».

Балабанов расправляется с осуждаемым им бездуховным технократическим завтра? Да, это старая для него тема, присутствовавшая и в других фильмах – в «Морфии» доктор, приехав в глушь с наборами блестящих инструментов, в конце плюет на них и санитарию и начинает лечить грубо и по старинке, в «Я тоже хочу» герои самых разных возрастов и социальных положений бросают город и в заброшенной деревне ищут в чудодейственной церкви чуда… Его герои вообще почти луддиты, дауншифтеры и, как у А. Аристакисяна, юродствующие маргиналы – предпочитают котельные, как в «Кочегаре», кладбища, как в «Счастливых днях», где единственные предметы быта героя – шарманка и (иногда) кровать, а даже общаться он предпочитает с животными, «другом осликом» и ежом (тут вспоминается уже Франциск Ассизский). «Про уродов и людей» Иоган рыдает по своей умершей няне (старое опять же поколение), а потом кончает с собой, отравляясь в смерть ни на какой-нибудь новомодной усовершенствованной дрезине, а выбирает довольно нелогичный путь – дрейфует на тающей льдине по вскрывающейся ото льда Неве[449]… Но стимулом послужило то, что свою почившую няню он увидел в кино, снятом – Путиловым. Тот, еще до конца не развращенный, фанат фотографии и кино, сбежал, но – как и Лиза, как и близнецы – сбежав, убежать не смог… Говоря же о кинематографической теме, следует отметить, что сам фильм Балабанова снят в стилизованной под старину сепии и даже манере (актеры двигаются немного угловато, как на старых пленках) – и истолкования тут могут быть амбивалентными, то ли еще один оммаж старине, то ли, наоборот, довод в пользу технологической современности (снять обычный цветной фильм было бы чуть проще[450]).

Однозначности нет, но спасения тоже нет. Старые вещи уйдут сами, героев убьют, а хорошие женщины есть, но они умрут (содержанка в «Мне не больно»). Как все темы большинства фильмов Балабанова можно найти в одном (и одном из лучших у него) его произведении, так и все эти тематические дороги приводят к одному – можно убежать (частый мотив побега, странничества), пойти за кем-то (мотив проводника, как в «Я тоже хочу») или даже дождаться условного спасителя (в «Брате» он появляется из ниоткуда, как герой вестернов), но все это иллюзия, тщетные пути, как в «Замке» по Кафке, а безнадежность сильней.

Исчезнувшая, исчезнувший и Нуар-Марокко

Уикэндовое кино от А. Чанцева

Радость и разочаровании от новинок, маргинальные фильмы прошлых лет и вечное сияние классики. Свободный выбор нашего обозревателя.

1) «Добро пожаловать в Нью-Йорк» А. Феррары (2014) – не лучший его, конечно, фильм, ближе к «Последнему дню на Земле», чем к «Плохому лейтенанту». Долгий, нудный. Эта нудность полицейского ареста, бюрократии, тюремных процедур (все показывается досконально!), она как-то затягивает… И где-то под конец понимаешь, что проблемы Депардье-Стросс-Кана – не его сексоголизм, даже не амбиции его жены (двинуть его, как пешку в своей партии, в президенты) и даже (хотя это и не проговаривается) не подставы. А то, что проблема тотальна, никому нельзя верить, он вынужден быть и становиться (кандидат в президенты) не тем, кем хочет быть (отсюда и сексоголизм?). Тебя всегда делают не тем, кем ты хочешь быть. А кем ты хочешь быть, действительно ты?

2) «Исчезнувший мир перчаток» И. Барты (1982) – он известен больше своей готической мультипликацией (для любительских клипов очень инди групп любят брать его видеоряд), но тут трогательная перчаточная короткометражка с обыгрыванием Чаплина, «Андалузского пса», «Метрополиса» и др.

3) «Город грехов 2. Женщина, ради которой стоит убивать» Ф. Миллера и Р. Родригеса (2014) – я, конечно, люблю трэш, но… Хотя у Рурка (Голливуд уже стал доверять ему почти нормальные роли, почти реабилитирован, ха) хорошая роль – абсолютно преданного друга и готового вписаться в любую смертельную заварушку хотя бы от скуки. Ведь в нуар-городах тоже скучают.

4) «Люси» Л. Бессона (2014) – если раньше он снимал для 12-летних, то сейчас для 7-летних что ли. То, что с умнейшим видом несет М. Фриман, для разнообразия назначенный тут не президентом, а ученым с мировым именем, о возможностях мозга, эти 7-летние из Интернета за 5 минут и переписали явно… Хотя можно позавидовать Бессону, остающемуся упрямо ребенком, его прет…

5) «Марокко» Дж. фон Штернберга (1930) – вот на Марлен Дитрих и, в принципе, Гэри Купера можно просто смотреть, в отличие от той же Йоханссон. Дитрих тут настоящая лесбо-вамп-идол – ходит в мужском костюме, курит, выбирает партнера и все решает.

6) «Исчезнувшая» Д. Финчера (2014) – хороший триллер, но, если честно, смотрели бы его с таким придыханием, если бы режиссером был не Финчер? Да и нестыковки следствия/сюжета… Женские роли хотя все хороши – Скалли-образная детектив, инцест-сестра и жена, которая есть реализация «женщина=коварство». «Подавление друг друга и боль – это и есть брак» – надеюсь, до экранизации «Анны Карениной» у него не дойдут руки, она и так недавно от Киры Найтли пострадала…

7) В честь действительно умных интервью Р. Руиса в последнем «Митином журнале» грех было не посмотреть его «Гипотезу украденной картины» (1979), лабиринт внутри серии картин. И та же тема картин в «Городе пиратов» – натюрмортные съемки, киновзгляд из-под стола, изо рта и т. д. – и подожженные кораблики из денег в луже из крови, розовое море и сюрреалистическое обыгрывание расхожей темы острова сокровищ. Кадры, ритмические перебивки, симфония цветов смотришь с придыханием – и страхом.

8) «Даун Хаус» Р. Качанова (2001) – интересно посмотреть на молоденьких Охлобыстина и Бондарчука до их нынешних заматерелостей и метаморфоз. Такие 90-е, где переделать классику под музыку хаус казалось дико модно, интервью в «ОМе» и «Птюче», мир никогда не будет прежним…

9) «Белые ночи почтальона Алексея Тряпицына» А. Кончаловского (2014) – пейзажи архангельских деревень красивы, почти как в «Острове» (давно хочу на Беловодье Соловков, только в Архангельске и был). Медитативное бессознательное русских деревень («трансляция немого народного сознания», как Подорога в «Мимесисе» о Платонове). А вот метафора мефистофелевско-фаустианского (?) кота во сне у Тряпицына прописана несколько сомнительно. Как и довольно банален образ спертого мотора у почтальона тогда, когда тот наблюдает запуск ракетоносителя в Плесецке. Да и пьют в деревне сейчас не чай и не таким миром (мiром) живут, мне кажется. Как и что не «лучший фильм года» это, как уже успели сказать критики. «Левиафан» Звягинцева в эту тему хочется посмотреть уже.