Власть и наука - Валерий Сойфер

Сталин, как пишет Ю.А.Жданов в своих воспоминаниях 1993 года (171), с вниманием и симпатией следил за его учебой на химфаке МГУ и за становлением его идейных взглядов (172).

По окончании университета в 1941 году Жданов-младший как свободно владеющий немецким языком работал в немецком отделе (Отделе по пропаганде среди войск противника) Главного Политуправления Красной Армии. По окончании войны он стал специализироваться по философии науки под руководством Б.М.Кедрова, защитил кандидатскую диссертацию. В годы учебы в МГУ он проделал под руководством В.В.Сахарова небольшой практикум по генетике и убедился в правоте правил Менделя и тех материалистических выводов, которые словесно "опровергали" лысенкоисты. Он смог убедиться в том, что не красивые слова, а строгость и продуманность законов отличают учение генетиков от "мичуринских" построений. Осмеивавшиеся "пресловутые законы Менделя" (фраза Мичурина, повторявшаяся лысенкоистами) неизменно воспроизводились в опытах, вопреки хуле лысенковцев. В то же время Ю.А.Жданову картина противостояния мичуринцев и биологов не казалась черно-белой. Он признавал много лет спустя (173), что в пору своего назначения в аппарат ЦК партии видел и положительные стороны в деяниях сторонников Лысенко. Для формирования его взглядов важным стало то, что в обширной библиотеке отца оказалось много книг по биологии, в том числе книги Н.И.Вавилова. Юрий с молодости пристрастился к чтению, музыке, искусству. Тянуло молодого Жданова и к публицистике, так, в 1945 и 1947 году он опубликовал две статьи в журнале "Октябрь". Последнюю из них, как Жданов узнал много позже от Кагановича, рекомендовал к печати лично Сталин. Именно Сталин предложил молодому химику возглавить сначала сектор, а затем и отдел науки в аппарате ЦК партии. Хотя отец не одобрял такого пути для своего сына, сталинское жела� Достоверно известно, что с конца 1947 года и весной 1948 года Отдел науки стал открыто собирать данные, компрометирующие Лысенко. Многие генетики лично посетили (и были приняты!) этот Отдел в сером мрачном здании на Старой площади, неподалеку от Политехнического музея (174). Жданов перечисляет имена нескольких генетиков, с которыми он переговорил в бытность свою заведующим Отделом науки ЦК ВКП(б). Многие оставили в Отделе свои докладные записки, справки о различных сторонах деятельности Лысенко и его группы. Юрий Андреевич, впрочем, указал на то, что часто он встречался и с сотрудниками Лысенко -- Столетовым и Глущенко, "общение с которыми было спокойным и деловым" (175).

Уникальное положение Ю.А.Жданова давало последнему возможность вести относительно независимую политическую линию, хорошо разобраться во многих научных вопросах, включая, вопросы биологии, генетики и биологической химии.

С другой стороны, и Жданов-старший относился к Лысенко с прохладцей, поскольку во многих своих речах с 1946 по 1948 годы, когда он как секретарь ЦК ВКП(б) громил деятелей культуры и науки в СССР, он ни разу не коснулся такой, казалось бы, благодатной темы, как роль выходца из трудового народа Лысенко в укреплении марксистско-ленинских позиций в биологии. Разбор предположений о неуважительном отношении А.А.Жданова к Лысенко в эти годы содержится в книге Л.Грэма "Наука и философия в Советском Союзе" (176), и надо сказать, что аргументация автора представляется мне более логичной, чем высказывания тех западных исследователей, которые склонны видеть в А.А.Жданове одного из покровителей Лысенко, хотя бы потому, что приемы того и другого имели много общего (177). Об отрицательном отношении Жданова-старшего к Лысенко говорил также И.А.Рапопорт, упоминавший, что Жданов рекомендовал Г.Ф.Александрову детально переговорить с Рапопортом и другими сотрудниками кольцовского института по поводу состояния исследований в генетике и затем информировать Жданова об этих беседах.

В то же время не подлежит сомнению, что симпатии Сталина к Лысенко вполне соответствовали политическим идеалам вождя и оставались неизменными почти до конца жизни Сталина.

Вникнув в аргументы обеих сторон, Ю.А.Жданов попытался помочь ученым. 12 февраля 1948 года он послал А.А.Жданову материалы, подготовленные академиком И.И.Шмальгаузеном21 , в которых суммировал ошибки Лысенко в его утверждениях о неверности взглядов Дарвина на процесс внутривидовой борьбы и эволюции. К этому он присовокупил свою записку (178). Через две недели (24 февраля 1948 года) он направил уже непосредственно Сталину (копии А.А.Жданову и Г.М.Маленкову) докладную записку "О тетраплоидном кок-сагызе" (179). Этот вопрос тогда был важным для оборонной промышленности, так как добываемое из каучуконосных растений кок-сагыза и тау-сагыза сырье использовали для получения резины. Промышленность, включая военную, напрямую зависела от источников сырья для выработки резин. Генетики, используя методы воздействия на хромосомы, добивались получения растений, в клетках тела которых число хромосом было удвоено по сравнению с произрастающими в обычных условиях растениями. Такие тетраплоиды (вместо обычных диплоидов) давали больше каучука, отсюда интерес большевистских властей к этому вопросу был очевидным. Лысенко же нацело отрицал роль упражнений с хромосомами, обзывал тетраплоиды уродцами и тем объективно вредил своей стране. Жданов-младший нашел силы, чтобы прямо об этом сказать:

"Вся история тетраплоидного кок-сагыза является ярким примером того, как полезное дело... всячески тормозится "руководством", находящимся под влиянием неверных установок Т.Д.Лысенко.

Работники системы Министерства резиновой промышленности были или запуганы, или старались всячески угодить господствующему направлению, в силу чего положительные данные о тетраплоидном кок-сагызе "засекречивались" и замалчивались... Наконец, в 1947 году, когда был впервые получен крупный урожай семян (2 тонны) главному агроному... Главрасткаучука прямо было заявлено академиком Т.Д.Лысенко, "Чтобы тетраплоида не было ни в совхозах, ни в колхозах"" (180).

Одной из форм оповещения партийных функционеров на местах о внутрипартийных изменениях служили так называемые партактивы и семинары лекторов обкомов и крайкомов партии. Как правило, к таким семинарам готовили ограниченное число текстов докладов (нередко в тезисной форме), чтобы, разъехавшись по местам, лекторы могли использовать нужные цитаты в качестве руководства к действию.

Именно такой семинар состоялся в Москве в Политехническом музее 10 апреля 1948 года. С лекцией о состоянии дел в биологии выступил Ю.А.Жданов, который фактически посвятил свое выступление критике Лысенко: монополизации им своего направления, постоянным голословным обещаниям огромных практических успехов и антинаучной позиции в ряде вопросов теории. Это событие одновременно представляется и чем-то исключительным и достаточно закономерным. Предыстория сбора материалов, характеризующих реальную картину научной несостоятельности Лысенко, показывает, что Ю.А.Жданов был хорошо подготовлен к выступлению. Но вряд ли дело ограничивалось собственными смелыми взглядами молодого Жданова. Смелость ему могла придать позиция отца, относившегося к Лысенко, как вспоминал Юрий Андреевич в разговоре со мной в 1987 году,"более чем скептически". В 1993 году он утверждал, что его отец "после мимолетних встреч с ним [Лысенко] говорил о низкой внутренней культуре Лысенко" (178)22 . Молодой партаппаратчик мог опираться также на высказанное ему с глазу на глаз лично Сталиным недовольство научной ограниченностью Лысенко. Жданов вспоминал, что во время одной из бесед со Сталиным лидер партии так отозвался о Лысенко:

"Лысенко -- эмпирик, он плохо ладит с теорией. В этом его слабая сторона. Я ему говорю: какой Вы организатор, если Вы, будучи президентом Сельскохозяйственной академии, не можете организовать за собой большинство" (182).

Правда, в том же месте Ю.А.Жданов приводит резкие и совершенно несправедливые высказывания Сталина по адресу ученых, которых он открыто третировал и даже рассматривал как людей подлых, "купленных":

"Большая часть представителей биологической науки против Лысенко. Они поддерживают те течения, которые модны на Западе. Это пережиток того положения, когда русские ученые, считая себя учениками европейской науки, полагали, что надо слепо следовать западной науке и раболепно относились к каждому слову с Запада.

Морганисты-мендельянцы это купленные люди. Они сознательно поддерживают своей наукой теологию" (183)

В своей лекции Жданов, конечно, использовал ставшие привычными штампованные фразы о положительном значении новаторской идеи Лысенко относительно яровизации, упомянул -- и не раз -- "что он [Лысенко] дал очень много нового нашей биологической науке, нашей стране" (184). Но не эти слова заостряли на себе внимание слушателей, а прозвучавшие негативные суждения. Начав свою лекцию с обсуждения проблем дарвинизма, Жданов не согласился с новизной взглядов Лысенко, отрицательно охарактеризовал роль и позицию "Литературной газеты" и тех философов, которые "вмешавшись в спор [биологов], не только не способствовали его разрешению, но еще больше запутали вопрос" (несколько раз он упомянул в этой связи имя Митина). Затем Жданов характеризовал работу Лысенко следующим образом: