Адмирал Колчак, верховный правитель России - Павел Зырянов

Колчак, выдвинувшийся на руководящую роль в российской контрреволюции, стал излюбленной мишенью советской разоблачительной пропаганды. На одном из плакатов был напечатан не очень грамотный стишок:

Богатей с попом брюхатымИ с помещиком богатымИз-за гор издалекаТащут дружно Колчака.

И здесь же были карикатурно обрисованы все эти персонажи, включая и Адмирала. На другом было написано, что «старая обезьяна» Колчак (в действительности – на четыре года моложе Ленина) хочет «отобрать землю у крестьян и отдать её помещикам», «вернуть фабрики и заводы капиталистам-хозяевам», «банки отдать обратно банкирам».

Конечно же так изображали того, кого боялись. «Победы Колчака на Восточном фронте, – писал Ленин, – создают чрезвычайно грозную опасность для Советской республики. Необходимо самое крайнее напряжение сил, чтобы разбить Колчака».[1152] В такое чудо, видимо, не вполне верилось, а потому изыскивались другие средства, помимо военных, чтобы приостановить наступление колчаковских армий.

В воспоминаниях американского дипломата У. Буллита рассказывается о том, что в начале апреля 1919 года президент В. Вильсон получил от советского правительства предложение заключить перемирие на всех фронтах в России на условии признания де-факто всех существующих правительств, каковых в этом документе насчитывалось 16, не считая Центрального района с Поволжьем, где предполагалось сохранить власть большевиков (в частности, территория Омского правительства разделялась на Урал и Сибирь, хотя Уральского правительства давно уже не было). Комментируя этот документ, Буллит писал: «…Ленин, естественно, рассчитывал расширить область большевистского правления, как только он сможет безопасно это сделать, невзирая ни на какие обещания, которые он вынужден будет дать. Однако… Ленин предлагал Западу уникальную возможность предотвратить насильственное завоевание коммунистами прилегающих областей». Вильсон, занимавшийся в это время проблемой послевоенного устройства Германии, не проявил интереса к этому документу, передал его помощникам, и предложение не было принято.[1153]

Этот эпизод, если он правильно изложен Буллитом, интересен в двух своих моментах. Во-первых, Ленин действительно считал положение советского правительства отчаянным. Во-вторых, он готов был разделить территорию России на 17 частей, лишь бы сохранить власть большевиков в одной из них.

В Москве, Петрограде, во всей коренной России многие ждали Колчака. Сторонников там у него было не меньше, если не больше, чем у большевиков. Однако, запуганные, затерроризированные, они в большинстве своём мало что делали, чтобы он пришёл. М. А. Кузмин, когда-то приветствовавший Февральскую революцию, а затем Октябрьскую, писал в 1919 году:

Неужели навсегда далека ты,Былая, золотая свобода?Неужели якорь песком засосало,И вечно будем сидеть в пустом Петрограде,Читать каждый день новые декреты,Ждать, как старые девы(Бедные узники!),Когда придут то белогвардейцы, то союзники,То Сибирский адмирал Колчак.Неужели так?[1154]

Весеннее наступление заставило «подобреть» тех иностранных представителей в Омске, которые прежде относились к Колчаку недоброжелательно. На Пасху 20 апреля генерал Жанен, в сопровождении большой свиты, в парадном мундире, при орденах, благоухающий одеколоном «Шипр» (это сейчас «Шипр» – принадлежность пенсионеров и пьяниц, а тогда он имел успех у самых изысканных кавалеров) явился в особняк на берегу Иртыша, христосовался по-православному с адмиралом, а потом они выпили по рюмке старой смирновки, чистой и прозрачной как слеза.

В воспоминаниях Л. В. Арнольдова есть записи об этом замечательном дне, первой и последней Пасхе в столичном Омске. На заутрене в главном омском соборе присутствовал сам верховный правитель. А потом начались гуляния по центральной омской улице – Любинскому проспекту. Праздничная толпа, не помещаясь на тротуарах, зауживала мостовую. Автомобили и коляски осторожно пробирались среди пешеходов. Арнольдову попал на глаза длинный, защитного цвета открытый автомобиль. За рулём был солдат-шофёр, рядом – офицер. Всё это Арнольдов отметил про себя безучастно и вдруг вздрогнул – сзади сидел Адмирал! Автомобиль плавно и неспешно проскользнул мимо и затерялся в перспективе улицы. Охраны – никакой.[1155] Колчак словно знал, что пасть от руки уличного террориста – не его судьба.

3 июня Колчаку была вручена нота пяти держав (Англии, Франции, Италии, США и Японии) от 26 мая 1919 года. «Союзные и объединившиеся державы», отмечая своё постоянное желание «принести России мир и порядок», ставили перед правительством Колчака ряд условий, при которых оно могло бы получать от них постоянную помощь: 1) созыв, по достижении Москвы, нового Учредительного Собрания, перед которым правительство должно быть ответственно, или же, если порядок ещё не будет восстановлен, призыв к исполнению обязанностей старого, избранного в 1917 году, «на то время, пока не будут возможны новые выборы»; 2) свободные выборы на контролируемой территории в органы местного самоуправления (земства, городские думы) и их нормальное функционирование; 3) недопущение восстановления старого режима или введения «специальных привилегий» в пользу какого-либо класса или организации, поддержание гражданских и религиозных свобод; 4) признание независимости Финляндии и Польши, мирное решение пограничных споров с участием Лиги Наций; 5) подтверждение автономии прибалтийских и закавказских республик, а также закаспийских территорий, мирное урегулирование отношений с ними при посредничестве, если потребуется, Лиги Наций; 6) судьбу румынской части Бессарабии должна определить мирная конференция; 7) созданное на демократической основе правительство России присоединится к Лиге Наций и будет сотрудничать с её членами «в деле всемерного ограничения вооружений и военных организаций». И, наконец, от Колчака требовалось подтверждение его декларации о русском государственном долге.

Ответ Колчака союзные представители получили уже на следующий день, 4 июня. Верховный правитель писал, что главная цель его правительства состоит в том, чтобы «восстановить в стране мир и обеспечить русскому народу право свободно определить своё существование через посредство Учредительного собрания». Он ещё раз подчёркивал, что взятую на себя власть не намерен удерживать «ни на один день дольше, чем это потребуется благом страны», и что «в день окончательного разгрома большевиков» первой его заботой будет назначение выборов в Учредительное собрание, которому он передаст всю полноту власти. В то же время он решительно заявлял, что возглавляемое им правительство не считает возможным возобновить действие прежнего Учредительного собрания, «избрание в которое происходило под большевистским режимом насилия и большая часть членов коего находится ныне в рядах большевиков».