Энциклопедический словарь (П) - Ф. Брокгауз

Половцы

Половцы (куманы, кипчаки) – народ тюркского племени, некогда составлявший одно целое с печенегами и торками (когда жил в степях средней Азии); в бумагах Петрарки сохранился словарь половецкого языка, из которого видно, что язык их – тюркский, ближе всего стоящий к восточно-турецкому. П. пришли в южнорусские степи вслед за печенегами и торками и скоро вытеснили тех и других. С этого времени (2-я половина XI в.) до монголо-татарского нашествия они производят постоянные нападения на Русь, особенно южную – опустошают земли, грабят скот и имущество, уводят массу пленных, которых или держат у себя в качестве рабов, или продают на невольничьих рынках Крыма и Центральной Азии. Нападения свои П. делали быстро и внезапно; русские князья старались отбить у них пленников и скот, когда они возвращались к себе в степь. Больше всего страдало от них пограничное Переяславское княжество, потом Поросье, Северская, Kиeвская, Рязанская области. Иногда Русь выкупала у П. своих пленных. Для обороны своих южных границ Русь устраивала укрепления и селила на пограничьях союзных и мирных тюрков, известных под именем черных клобуков. Центром черно-клобуцких поселений было Поросье, на южной границе Киевского княжества. Иногда русские вели с половцами и наступательную войну, предпринимали походы вглубь Половецкой земли; одним из таких походов был поход героя «Слова о Полку Игореве», Игоря Святославича, в 1185 г.; но они приносили больше славы, чем пользы. Народ половецкий распадался на несколько колен, носивших названия по именам их предводителей. Так, летопись упоминает о Вобургевичах, Улашевичах, Бостеевой, Чарговой чади. П. были прекрасными степными наездниками и имели свой военный строй. Главное занятие их было скотоводство (разведение рогатого скота, коней, верблюдов), и потому они переходили с одного места на другое; трудным было положение их в суровые зимы. Золото и серебро они добывали частью грабежом, частью торговлей. Городов П. не строили, хотя в их земле упоминаются Шарукань, Сугров, Чешуев и им принадлежал в XIII в. г. Судак. Половецкие ханы вели роскошную жизнь, но народ жил вообще просто и неприхотливо; главной его пищей были мясо,. молоко и просо, любимым напитком – кумыс. Постепенно П. подвергались культурному воздействию Руси, иногда принимали христианство; ханы их получали христианские имена. Вообще, однако. П. были язычниками. По Рубруквису, над прахом своих покойников они насыпали курганы и ставили на последних каменные бабы. В половине XIII в. П. были покорены монголо-татарами. Часть их выселилась в Закавказье, часть в Русь, часть на Балканский полу-ов (во Фракию, Македонию) и в Малую Азию, часть в Венгрию; венгерский король Бела IV принял П., пришедших под предводительством хана Котяна (тестя Даниила Романовича Галицкого); наследник венгерского престола, Стефан V, женился на дочери Котяна, и вообще П. заняли в Венгрии видное положение. Наконец, часть П. перебралась в Египет, где они также хорошо устроились в войске; некоторые султаны египетские были половецкого происхождения. См. П. В. Голубовский, «Печенеги, тюрки и половцы до нашествия татар» (Киев, 1884); статью проф. Аристова «О земле Половецкой» (в «Изв. Неж. Ист. Фил. Института»).

Д. Баг-й

Полоз

Полоз (Eryx) – род змей из подсемейства Erycinae сем. удавов (Boidae), отличающийся очень коротким, подвижным и не закручивающимся хвостом, одетой мелкими чешуйками и не отграниченной от туловища головой с закругленной мордой, с явственным продольным желобком на подбородке и отсутствием ямок на всех губных щитках; передние челюстные зубы лишь немного длиннее задних. От 5 – 6 видов, свойственных палеарктической и малайской областям и :живущих в очень сухих песчаных местностях степей и пустынь. Наиболее распространенный вид – Полоз турецкий (Eryx jaculus s. turcicus), длиною в 66 – 77 см., сверху яркий желтовато-серый, на голове с обеих сторон с косой черной полоской; черные шашки, расположенные четырьмя продольными рядами по всей длине тела, сливаются между собой; нижняя сторона по большей части одноцветная соломенно-желтая. Распространен от Балканского полуострова до Алтайских гор на восток и до Египта и Алжира на запад. Зарывается в песок, подстерегая добычу, состоящую главным образом из ящериц, которых перед проглатыванием П. душит.

Т. Я.

Полонский Яков Петрович

Полонский – (Яков Петрович) – один из главных русских поэтов послепушкинской эпохи, род. 6 декабря 1820 г. в Рязани, сын чиновника; учился в местной гимназии, потом в московском университете., где его товарищами были Фет и С. М. Соловьев. По окончании курса П.; в качестве домашнего учителя, провел несколько лет на Кавказе (1846 – 52), где был помощником ред. «Закавказ Вестн.» и за границею. В 1857 г. женился, но скоро овдовел; во второй раз 1866 г. женился на Жозефине Антоновне Рюльман (скульптор любительница, известная, между прочим, бюстом Тургенева, поставленным в Одессе). По возвращении в Россию он долго служил цензором в комитете иностранной цензуры; с 1896 г. состоит членом совета главного управления по делам печати. – В совокупности стихотворений П. нет той полной гармонии между вдохновением и размышлением и того убеждения в живой действительности и превосходстве поэтической истины сравнительно с мертвящею рефлексиею, какими отличаются напр. Гёте, Пушкин, Тютчев. П. был очень впечатлителен и к тем движениям новейшей мысли, которые имели антипоэтический характер: во многих его стихотворениях преобладает прозаичность и рассудочность; но там, где он отдается чистому вдохновению, мы находим у него образцы сильной и своеобразной поэзии. Типичные стихотворения П. имеют ту отличительную черту, что самый процесс вдохновения – переход или порыв из обычной материальной и житейской среды в область поэтической истины – остается ощутительным. Обыкновенно в поэтических произведениях дается готовый результат вдохновения, а не самый подъем его, остающийся скрытым, тогда как у П. он чувствуется иногда в самом звуке его стихов, напр.

То не ветер – вздох АврорыВсколыхнул морской туман...

В одном из первых по времени стихотворений П. как будто заранее очерчены область и характер его поэзии:

Уже над ельником из-за вершин колючихСияло золото вечерних облаков,Когда я рвал веслом густую сеть плавучихБолотных трав и водяных цветовОт праздной клеветы и злобы черни светскойВ тот вечер наконец мы были далекоИ смело ты могла с доверчивостью детскойСебя высказывать свободно и легко.И голос твой пророческий был сладок,Так много в нем дрожало тайных слез,И мне пленительным казался беспорядокОдежды траурной и светло-русых кос.Но грудь моя тоской невольною сжималась,Я в глубину глядел, где тысячи корнейБолотных трав невидимо сплеталосьПодобно тысяче живых зеленых змей.И мир иной мелькал передо мною,Не тот прекрасный мир, в котором ты жила...И жизнь казалась мне суровой глубиноюС поверхностью, которая светла.

«Пленительным беспорядком» отличаются произведения П.; есть в них и «траур» по миpcкому злу и горю, но голова его музы сияет отражением небесного света; в ее голосе смешиваются тайные слезы переживаемого горя с пророческою сладостью лучших надежд; чувствительная – быть может, даже слишком – к суете и злобе житейской, она стремится уйти от них «за колючие вершины земли» «в золотые облака» и там «высказывается свободно и легко, с доверчивостью детской». Исходя из противоположности между тем прекрасным и светлым миром, где живет его муза, и тою «суровою глубиною» действительной жизни, где сплетаются болотные растения зла своими «змеиными корнями»,П. не остается (подобно Фету) при этом дуализме; не отворачиваясь безнадежно от темной действительности, не уходя всецело в мир чисто поэтических ощущений и созерцаний, он находит примирение между этими двумя областями в той идее, которая уже давно носилась в воздухе, но вдохновляла более мыслителей и общественных деятелей, нежели поэтов. У П. в самое художественное его настроение входит эта идея совершенствования или прогресса. Хотя он не видит в истории тех определенных положительных идеалов (христианского царства), в которые верил Тютчев, но она не есть для него, как для шопенгауэрианца Фета, только «торжище развратной толпы», «буйной от хмеля преступлений»: он слышит в ней «глагол. в пустыне вопиющий, неумолкаемо зовущий: о подними свое чело... чтоб жизнь была тебе понятна, или вперед и невозвратно... туда, где впереди так много сокровищ спрятано у Бога». Та. безмятежно блаженная красота, которая открывается поэтическому созерцанию природы, должна будет открыться и в жизни человечества, как конец ее борьбе и тревогам; «верь знаменованью – нет конца. стремленью, есть конец страданью!» Бодрое чувство упования на лучшую будущность внушается П. не одними «знамениями» природы, но и историческими переменами (напр. стих. «На корабле», написан. в 1856 г.). Надежды на спасение «родного корабля» поэт не отделяет от веры в общее всемирное благо. Широкий дух все человечности, исключающий национальную вражду, свойствен более или менее всем истинным поэтам; из русских он всех решительнее и сознательнее выражается, после А. Толстого, у П., особенно в двух стихотворениях, посвященных Шиллеру (1859 г.) и Шекспиру (1864 г.). Не примыкая к радикальным общественным движениям своего времени, П. относился к ним с сердечною гуманностью, особенно к жертвам искреннего увлечения (напр. стих. «Что она мне – не сестра, не любовница»). Вообще, храня лучшие заветы Пушкина, П. «пробуждал лирой добрые чувства» и «милость к падшим призывал». – В ранние годы надежды поэта на лучшую будущность для человечества были связаны с его юношескою безотчетною верой во всемогущество. науки: