Ночи дома Нар-Шах (леди дома Нар-Шах + Трофей для госпожи) - Регина Птица

Когда Ракшаса наконец вернулась, прошло уже несколько часов. Она была одета в красивое тёмно-синее платье и через плечо её был перекинут ремень, на котором висел резной сундучок. Кадир приветствовал её слабым:

- Хозяйка.

Он не был уверен, чего именно от него ждут. Конечно, его и раньше наказывали, но его проступки никогда не были настолько страшными.

Хозяйка вывела его в сад и указала на длинную узкую скамью, и когда Кадир сел, прочертила в воздухе замысловатый знак. Кадир почувствовал, как щупальца магии проникают глубоко в него, как будто пальцы хозяйки перебирают содержимое его живота.

- Дженни сказала, что ты был полностью очищен. Это хорошо. То, что я сейчас сделала, заставит твоё тело оставаться таким на протяжении всего урока – иначе всё это вышло бы грязно и некрасиво, а я пока не наказываю тебя, волчонок. Я просто хочу, чтобы ты понял, как мне было больно. Наказание придёт позже, когда ты усвоишь урок.

Говоря это, Хозяйка поставила сундук на скамью и принялась отщёлкивать замысловатые замки, при этом лицо её всё ещё выражало разочарование, от которому Кадиру всё сильнее хотелось умолять её о казни. Она достала бутылочку с зеленоватой маслянистой жидкостью, которая была Кадиру хорошо знакома. Уважаемые леди никогда не испачкали бы своё тело, впуская в него раба – такая честь дозволялась только мужьям. Обычно, чтобы получить удовольствие, они использовали эстар – магический пояс, который позволял им проникать в тело мужчины и чувствовать куда большее наслаждение от обладания, чем могло бы быть доступно обычным женщинам. Госпожа Ракшаса всегда была милостива со своим никчёмным зверьком – прежде чем взять его, она использовала это голубовато-зелёное зелье, которое изготавливалось специально для него. С этим зельем его проход не рвался, каким бы сильным не был напор, зато чувствительность обоих становилась только сильней, когда госпожа смазывала его им, Кадир острее ощущал и удовольствие, и боль.

Марена накануне не использовала ничего подобного, и это был едва ли не первый случай в жизни Кадира, когда у него пошла кровь. И он позволил ей это, хоть и должен был подумать о том, что такой испорченный раб станет менее ценным для его Госпожи.

Но Ракшаса была не такой. Кадир знал, что ей претит сама мысль, что кровь раба может коснуться её, запятнать. И теперь Кадир понимал, насколько бессовестно с его стороны было так её напугать. Хозяйка была права во всём, даже если знала не всё. Как он мог даже подумать о том, чтобы предать её милость ради глупой веры в то, что станет в новом доме чем-то большим, чем просто глупым зверьком? Он действительно был ничтожеством и не понимал, как Ракшасе хватает милосердия всё ещё терпеть его рядом с собой.