Журнал «Вокруг Света» №11 за 1990 год - Вокруг Света

Конечно, ничего в этом удивительного, подумалось. Ускоряемся, технологизируемся. Но за душу брала тоска. И как-то не хотелось в Дом культуры. Потому, наверное, на следующее утро я туда пришел в несколько агрессивном настроении. И попал в окружение очень милых, приветливых женщин — работников ДК. Мы долго и обстоятельно обсуждали непростые вопросы: что сегодня осталось от культуры народов, три с половиной сотни лет назад соединившихся здесь, на берегах Анадырь-реки? И есть ли шанс сохранить ее для потомков?

Я вообще-то и раньше слышал о самодеятельном хоре «Марковские вечерки», но с настороженностью относился к потоку хвалебных заметок о нем в местных газетах. Очень уж, казалось, красиво, беспроблемно рассказывалось об этом коллективе. Но теперь, к концу нашего общения с художественным руководителем хора Татьяной Чернышовой и старейшей певуньей Матреной Феофановной Дресвянской, достоверно убедился в следующем: «Марковские вечерки» объединили людей истово, по-настоящему преданных народной песне. Здесь собралось около двадцати человек — в основном пожилые женщины. На свои спевки они непременно приводят внуков. Не только чтобы присмотреть за ними, но и чтобы им становились близкими, понятными напевы из дальнего далека.

У «Вечерок» есть свой хор-спутник «Солнышко» из учеников местной школы, который по активности, голосистости не уступает коллективу-ветерану. Словом, внешне все выглядит здесь очень даже благополучно.

Но фольклористы видят за этим благополучием тревожную проблему. В исполнительской манере «бабушек» отмечают традиционную мягкость, нежность. Говорят о необычной плавности, как бы скольжении голосов от звука к звуку, о своеобразном кружеве внутриголосовых распевов, витиеватом опевании. Бабушки исполняют песню так, как певали ее когда-то их предки, выходцы из Беломорья, но с оттенками чукотского пения.

«Солнышко» поет то же, да не так. Молодежь выравнивает напев, упрощает его. Исправляются архаичные, непонятные слова, грамотно произносятся все звуки. И пропадает душа песни, ее особенность, живинка, а значит, теряется самобытность пения. Попросту происходит унификация песни, подгонка ее под единообразие, своего рода уравниловка. Конечно же, не по вине девчат и ребят или руководителя хора. Они сами сознают, что видят и слышат последних представительниц редкостного таланта, и стараются запечатлеть на бумаге, магнитофонной пленке их голоса. Но ведь все это делается не на серьезном профессиональном уровне! Надолго ли сохранится такая магнитофонная лента, качественной ли будет запись?..

Старушкам же остается лишь довольствоваться известностью, временной славой местного масштаба. Они всегда охотно откликаются на приглашения поучаствовать в песенных состязаниях, не говоря о поездках в тундру, в оленеводческие бригады. Мигом собрались, сели в вертолет — и полетели за сотни километров к пастухам.

Были они однажды и в Москве, где стали лауреатами Всероссийского конкурса художественной самодеятельности. После этого хору присвоили почетное звание народного. Но... Повосторгались в столице гостями из Маркова, поаплодировали песням «про старину», и на том закончилось общение с «большой цивилизацией». Ничего не было сделано для того, чтобы продлить жизнь уходящей культуры.

И все последующие дни в Маркове, во время неудачных моих поисков на реке остатков Анадырского острога, меня не покидали мучительные вопросы. Естественно ли то, что зародившаяся в экстремальных условиях культура сейчас теряет свои черты, нивелируется в бурном потоке нового, не всегда пригожего? Нормально ли то, что через пару десятков лет может не остаться и следов общины, удивительным образом пронесшей в своей памяти предания глубокой старины? Является ли все, что случилось в тихом уголке Чукотки, шуткой истории или оно имеет великий смысл и должно побуждать нас на серьезные размышления и действия? Казалось, вот-вот в самом Маркове я должен был получить ответы на эти вопросы. Поэтому отнюдь не случайность вывела меня на Эдуарда Гунченко.

Эдуард человек заводной, беспокойный. Обычно он делает сразу несколько дел. Дочку из Магадана готовится встречать и заодно картошку на огороде выкапывает. Собирается за ягодой, грибами и попутно, отбросив ведра и туески, забор у дома подправляет. Не сказать, что при этом все у него получается, как хотелось бы. Но главное дело, которое почти всецело занимает его мысли, движется успешно.

Эдуард, историк по образованию, давно одержим идеей создать в Маркове историко-этнографический музей. И вот после настойчивых просьб, объяснений, бумажной возни с областными и окружными инстанциями необходимое «добро» он получил. Как только — благодаря сочувствию и содействию председателя исполкома поссовета А.С. Малькова — был куплен дом под будущий музей, Гунченко оставил довольно престижную работу в Магадане и переехал в Марково, на свою родину.

Вот-вот он выставит на обозрение около тысячи экспонатов, собранных самим, подаренных ему сельчанами, тундровиками. Это оригиналы документов из острога, древнее оружие, предметы быта, одежда, тетрадки учеников Марковской школы, самой первой на Чукотке, которой недавно исполнилось сто лет,— целое достояние.

— Ты только глянь, какая красотища! Это ж надо было такое сотворить,— восхищался он, показывая мне старинные ритуальные шапочки из оленьего меха, искусно расшитые бисером.— Все это надо показывать здесь, нашим ребятам, чтобы видели свои корни...

Что они сотворят на этой земле через годы? Какими глазами будут смотреть на нее? С любовью и почитанием или с холодным расчетом прагматиков, не более? Это, считает Гунченко, зависит от него самого и его товарищей по идее.

Своими экспонатами он хочет показать взаимосвязь и взаимозависимость всего сущего на земле, человека и общества, как слагаемых единой природы. И это, утверждает он, можно проследить по истории освоения Чукотки, Анадырского острога, ставшего как бы лабораторией по выработке форм не только самосохранения, но и активного действия традиционных национальных культур в экстремальных географических и природных условиях.

Вокруг Гунченко образовалась целая группа страстных патриотов своего края. Например, Олег Сергеевич Головин, учитель местной средней школы. Азартный путешественник, он и детей приучает видеть необычное в обычном, гордиться своим романтичным краем. Или Володя Чаин, секретарь комитета комсомола совхоза «Марковский» — неутомимый изыскатель материалов для будущего музея, увлекающий этим сверстников. Бессменный помощник своему брату и охранник природы, знаток местного фольклора Михаил Гунченко.

Это лишь несколько человек из неформального комитета по созданию музея. По сути, эта группа возглавляет особо неприметное, неафишируемое движение среди населения поселка за сохранение своей истории, ее изучение и осмысление. В местной библиотеке ведется летопись Маркова. Школьники сами создали и расширяют краеведческий уголок. Хоть, может, и слишком ярко, но зато с нескрываемой гордостью за прошлое Маркова оформили северяне въезд в поселок, Дом культуры.

Как-то в разговоре с одним из старожилов Маркова я машинально задал обычный для северянина вопрос:

— Когда на «материк» переезжаете?

И услышал сердитый ответ:

— Это еще зачем? От добра добра не ищут...

И вдруг я сообразил, что сильно обидел собеседника, невольно обратившись к нему как к временщику. Ведь на Чукотке — временщики, люди, часто отбывающие добровольно положенный срок ради «длинного рубля»,— сущая напасть. От них главные беды на земле под Полярным кругом. Искореженные техникой на сотни лет вперед пастбища. Уничтоженные мелиорацией озера. Поредевшие оленьи стада. Поистине, где нет корней человека, где нет его памяти, там нет созидания, нет добра.

В Маркове все это есть.

Но оно ведь такое маленькое посреди тундры...

Василий Садковский Чукотка, пос. Марково

Андреевский флаг в Нью-Йорке

Эта история приоткрылась мне, когда я, работая в Военно-Морском архиве, натолкнулся на документы более чем столетней давности. Восстановить ее в подробностях помогли материалы старейших русских журналов «Морской сборник» и «Русская старина», газеты «Кронштадтский вестник», а также работа Джона Аоубата «Миссия Фокса в Россию», изданная в Нью-Йорке в 1873 году. Трудно было отказать себе в желании и не рассказать читателям эту историю, насытив ее — за давностью — высказываниями свидетелей тех дней, чтобы передать дух времени, в котором свершался искренний факт дружбы.

Визит первый

В «Кронштадтском вестнике» за 1863—1864 годы собственный корреспондент из Нью-Йорка подробно, изо дня в день, информировал читателей о ходе официального дружественного визита русского флота в США. В историю он вошел как Американская экспедиция.