Революция не всерьез. Штудии по теории и истории квазиреволюционных движений - Александр Тарасов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В принципе, такой образ мышления («все, что не анархия — то фашизм»[106] или «все, кроме нас, — фашисты») является уже замеченной в специальной литературе особенностью левацкого сознания, прослеженной на примере западных леворадикалов 60–70-х гг.[107] или выходцев из среды «бунтарей 68-го года» — французских «новых философов», в частности Бернара-Анри Леви.[108]
Еще одним фактором радикализации леваков явилось осознание тупиковости всех предыдущих тактик.
Тактика «поддержки слева» общедемократического движения оказалась для леворадикалов тупиковой, что было признано всеми леваками уже в 1991 г. Создать при помощи этой тактики «на гребне волны» общедемократического движения устойчивые левацкие структуры не удалось, занять солидное место в политическом спектре страны — также. После падения власти КПСС и распада СССР исчез основной противник, против которого боролись леваки, что временно лишило движение «ближайших целей» (в этом позже откровенно признавались, например, анархисты).[109] Использовать структуры и финансовые средства общедемократического движения в своих целях также не удалось.
Более того, взаимодействие леворадикалов с буржуазно-либеральным крылом неформалов вызвало переход к либералам части леваков — в первую очередь тех, кто надеялся на осуществление через структуры неформалов политической и деловой карьеры, кто использовал эти структуры как нетрадиционный канал вертикальной социальной мобильности. Это лишило леворадикальный лагерь значительной части активных молодых людей.
Как уже говорилось выше, в анархистской среде это вызвало крен от «умеренного» анархизма — анархо-синдикализма КАС — к «радикальному» анархизму (в первую очередь к анархо-коммунизму). ОПОР по той же схеме и по тем же причинам перешел от весьма умеренных действий типа устройства Клуба избирателей к организации «табачных бунтов».
Провалом завершились и попытки леворадикалов внедриться в официальные структуры (Советы и профсоюзы). Надежды лидеров КАС (откровенно высказывавшиеся на заседаниях МО КАС в конце 1991 г.) на «анархо-синдикализацию» официальных профсоюзов (системы Московской федерации профсоюзов — Федерации независимых профсоюзов России, МФП — ФНПР) оказались утопическими. Напротив, традиционная бюрократическая структура профсоюзов интегрировала в себя часть лидеров и активистов КАС, соответствующим образом изменив их психологию и превратив их в проводников своей политической линии.[110]
Аналогичная судьба ждала леворадикалов, вошедших в официальные структуры представительной власти. Будучи в абсолютном меньшинстве, леворадикалы не могли провести через органы представительной власти свою линию, но многие, почувствовав «вкус к власти», перестали быть леворадикалами. Единственным исключением был член КАС Владимир Чернолих (1938–1995), до самой смерти пытавшийся через структуры представительной власти в Приморском р-не Иркутской обл. проводить (разумеется, безуспешно) анархистскую линию.[111]
Провалом закончилась и тактика энтризма (то есть внедрения в другие левые группы и организации), которую пытались осуществить отдельные троцкистские группы, в частности Комитет за рабочую демократию и международный социализм (КРДМС). КРДМС еще в конце 1991 г. пытался, пользуясь неразберихой, царившей в рядах коммунистов после закрытия КПСС, создать «Рабочую партию» и с этой целью принимал участие в мероприятиях «Трудовой России».[112] КРДМС пытался также энтрироваться в «Союз рабочих Москвы» (руководимый В. Шишкаревым), несколько членов КРДМС состояли одновременно в Российском коммунистическом союзе молодежи (РКСМ), однако продвинуться в этих организациях и начать оказывать воздействие на их политическую линию КРДМС не удалось. Не удалась также и более поздняя затея КРДМС с организацией Революционной рабочей партии, в которую должны были объединиться российские троцкистские, марксистские и «пролетаристские» группы левее КПРФ.[113]
Также никаких результатов не дала попытка секции троцкистского Социалистического рабочего союза (СРС) в Туле энтрироваться в местное отделение Социалистической партии трудящихся (СПТ).
Как парадоксальный пример проведения тактики энтризма можно привести действия нескольких троцкистских тенденций (то есть направлений в международном троцкизме), которым не удалось создать своих российских секций. Так, например, ламбертисты (последователи Пьера Ламбера из Международного союза трудящихся) через созданную ими в качестве «самостоятельной» Партию трудящихся Франции пытались внедрить свои установки в МФП и КАС-КОР (разумеется, безуспешно). Моренисты (последователи Науэля Морено) из «Международного рабочего движения» (Аргентина) так же безуспешно пытались поставить под свой контроль Свободное межпрофессиональное объединение трудящихся (СМОТ).[114]
Своеобразным вариантом энтризма можно было, видимо, первоначально считать и деятельность одного из «исторических лидеров» КАС А. Шубина в «зеленом» движении (в Российской партии зеленых — РПЗ и Социальноэкологическом союзе — СоЭС). Однако и здесь история повторилась. А. Шубину не удалось анархизировать то крыло «зеленого» движения, в которое он внедрился, напротив, собственные взгляды А. Шубина претерпели резкую эволюцию вправо и с конца 1994 г. А. Шубин уже открыто восхвалял оппортунизм («я оппортунист и тем горжусь»),[115] третировал радикалов как «политических бомжей»[116] и даже занимал проимперскую позицию в чеченском конфликте,[117] за что был печатно назван бывшими товарищами по КАС «великодержавным шовинистом».[118]
Очевидную неудачу потерпела выбранная ОПОР тактика «малых дел» (организация локальных забастовок, восстановление на работе отдельных уволенных активистов рабочего движения, помощь в решении социальных и бытовых вопросов на индивидуальном уровне). Столкнувшись с фактом деиндустриализции Уральского региона, нарастающей безработицей и социальной апатией, ОПОР был вынужден признать факт тупиковости тактики «малых дел» и в ноябре 1996 г. принял куда более радикальную тактику, исходящую из неизбежности классовой войны и нацеленную на создание революционной партии рабочего класса.[119]
Не оправдала себя и тактика ряда анархистских и троцкистских групп, ориентированная на самоизоляцию под «правильными» лозунгами и на основе «правильной» доктрины — с дистанцированием от существующих в России более массовых оппозиционных движений как от «сталинистских», «идейно эклектичных» и «зараженных патриотизмом». В условиях информационной блокады, не располагая большими техническими и людскими ресурсами, эти группы быстро превратились в классические микроскопические политические левацкие секты западного образца, по определению не имеющие никаких шансов на рост и развитие.
Таким образом, леворадикалы оказались перед несколькими альтернативными вариантами поведения:
а) покинуть политическую сцену;
б) покинуть ряды леворадикального мира и встроиться в мир «большой политики» в рамках куда более умеренных структур;
в) инкапсулироваться в рамках микроскопических сект без всяких надежд на развитие;
г) перейти к более радикальным методам политической работы, пропаганды и просто бытового поведения с целью привлечь к себе внимание, что предполагало активное взаимодействие с наиболее радикальными слоями антиправительственной оппозиции вне леворадикального сообщества.
Наиболее активная часть леворадикалов выбрала вариант «г».
В результате на сцену выступил последний фактор радикализации левацкого мира—окончательное осознание и формальное определение себя как врага буржуазной демократии.
До событий сентября — октября 1993 г. значительная часть леворадикалов испытывала определенные колебания между неприятием институтов буржуазной демократии (как этого требовала от них формально идеология) и положительным отношением к этим институтам, поскольку они обеспечивали беспрепятственное функционирование леворадикальных организаций и пропаганду леворадикальных идей. Более того, в значительной степени коллективное сознание леворадикалов было озабочено псевдодихотомической коллизией между нежеланием возврата Советской власти и неприятием капитализма.
В ряде случаев неприятие Советской власти настолько перевешивало стремление к «бесклассовому обществу» («анархии», «безгосударственному социализму», «коммунизму», «обществу самоуправления трудящихся»), что отдельные группы леворадикалов включались в обычный процесс буржуазной представительной демократии и начинали себя вести уже «не как леворадикалы». Например, большинство Тверской организации КАС во главе с Вячеславом Хазовым в середине июня 1993 г. вступило в Либерально-демократическую партию России (ЛДПР),[120] за что, конечно, было исключено из КАС (впрочем, сами они с этим исключением не согласились).
