Возвращение блудного Конструктора - Василий Головачев

– Ее отец, Михаил Демидов, известный экзохимик, доктор наук, погиб несколько лет назад во время какого-то эксперимента. Мать – биолог, работает, по-моему, в ксенопарке «Чернава» в Такла-Макан. Ей двадцать три, не матери, конечно, не замужем, мастер спорта по теннису. Что еще?

– Где живет?

– Ну, брат, этого я тебе не скажу. Неужели задело всерьез? Ой, что-то не верится… – Пол снова выставил ладони вперед, заметив опасный блеск в глазах Ратибора. – Все, все, молчу, а то на нуль помножишь, ты способен. Ее адреса я и в самом деле не знаю, но Умник найдет тебе его в два счета. – Макграт помял лицо, хмыкнул, сказал с сожалением: – Разбудил ты меня окончательно. Я слышал, ты получил какое-то новое задание от «глыбы»? Не хочешь взять в пару?

– Толку от тебя, – буркнул Ратибор. – Зная тебя как облупленного, Аристарх решил подстраховать меня сам. Но дела хватит всем, попомни мое слово.

Макграт прищурился в усмешке, на Ратибора он не обижался никогда.

– Конечно, ты у нас известный ведун, маг и чародей, куда уж нам… Кстати, какое отношение к БВ имеют чужане?

– Никакого. А ты откуда знаешь о чужанах?

– Слухом земля полнится. Или я не кобра отдела безопасности? Ты вообще-то не очень радуйся, работать тебе придется с весьма необычным контингентом: чужане, «серые люди», серые призраки…

Ратибор невольно поднял бровь.

– Ну, у тебя и осведомленность. Прямая связь с бункером? Или, может быть, шеф дал нам одно задание параллельно?

Макграт засмеялся.

– А ты говоришь – никакого толку. Ну, все, побежал в душ, до связи. Вечером можем покидать мяч.

– Если освобожусь.

Виом погас. Ратибор задумчиво прошелся по комнате, поправил в сувенирной нише раковину с Орилоуха, добытую еще отцом во времена открытых орилоухских экспедиций, выпил на кухне любимого клюквенного морса, потом, размышляя о последних словах Пола, позвонил в отдел.

– Умника на линию, – сказал он дежурному.

Изображение в виоме сменилось: теперь вместо рыжеватого молодого человека («динго», конечно, видеофантом дежурного) появился плотный мужчина с лицом борца-профессионала – «динго» Умника, инка отдела, отвечающего за все его информационные и деловые связи.

– Прошу найти адрес Анастасии Демидовой, эфаналитика Института внеземных культур.

Ответ поступил без задержки:

– Новосибирск, северный радиал, Лосиная Магистраль, сто сорок четыре – девяносто два. – Умник знал, кому из сотрудников отдела обязан выдавать информацию в полном объеме, и запросу не удивился.

– Уточните обычный распорядок дня ее работы и дни самостоятельного обучения.

Умник «задумался» на несколько секунд – с виду, конечно, как и «нормальный» собеседник-человек, хотя на самом деле по информсети связывался и беседовал в это время с компьютером ИВК.

– Учебные дни – вторник и четверг, начинает работу обычно с десяти утра и до трех дня по среднесолнечному, но в понедельник иногда выходит вечером. Если задание несложное, выполняет работу дома, по консортлинии. Расчетный зал три, кабина одиннадцать. Код личного инфора: две тройки сто двадцать шесть – эф две четверки.

– Спасибо, – отпустил Умника Ратибор, посмотрел на браслет: семь без трех минут. Институт внеземных культур располагается в Копенгагене, там еще раннее утро, а Настя живет в Новосибирске, где уже одиннадцать часов, значит, она давно встала.

Он причесал волной падающие на шею волосы, облачился в обычный летний костюм: белые брюки и рубашку с короткими рукавами – все со встроенным кондиционированием, и «свистнул» такси. На путь до Брянского метро и на поиски Лосиной Магистрали в Новосибирске ему понадобилось всего полчаса. Без пятнадцати двенадцать по местному времени (без четверти восемь по среднесолнечному) по указке центрального жилищно-эксплуатационного инка Новосибирска он посадил пинасс на лужайке возле дома, где жили Демидовы.

В эпоху свободной миграции городов архитектурные ансамбли жилых зданий представляли собой непрерывно обновляющиеся, трансформируемые геометрические фигуры, подчиненные основной идее местного архитектора ландшафта. Квартиры-модули таких домов со встроенным инженерно-бытовым обеспечением и генератором формы могли перемещаться и подстыковываться к любому ансамблю, если ее владельцу казалось, что он не нарушает гармонии сложившегося облика дома, если он не возражал против изменения формы квартиры. Со стороны казалось, что ансамбли – живые существа, потому что не было мгновения, чтобы какая-то из квартир не улетала прочь, а ее место тут же не занимала бы другая. Ратибору города всегда напоминали горы живой хрустально-алмазной пены, пузырьки которой лопаются и теснят друг друга. Однако, несмотря на текучесть форм и периодические приливы и отливы урбаноэкологии, древние центры культуры, в том числе и Новосибирск, не потеряли своего значения. Как и сто лет назад, и двести, и пятьсот, коренные жители крупных городов с гордостью именовали себя: «мы, москвичи!», или «мы, киевляне!», или «мы, новосибирцы». А мы брянские, волки дебрянские, сказал про себя Ратибор, вспоминая поговорку деда. Тоже, однако, звучит неплохо.

Дом, в который была вписана квартира Демидовых, напоминал ажурный сросток кораллов с перламутровыми переливами отдельных блоков-»песчинок».

Девяносто второй квартирный модуль, способный к самостоятельному путешествию в любую точку земного шара, имеющий штуцерные устройства для подключения к любому дому, венчал северную «ветвь» коралла на высоте тридцати метров. Лифт за минуту доставил гостя к стыку трех «кристаллов»-квартир, и Берестов позвонил.

Дверь открылась с мелодичным «входите, пожалуйста».

Из гостиной навстречу Ратибору вышла удивленная Анастасия в легком пушистом халатике с оранжевым эмканом «оракула» – домашнего расчетчика в руке.

– Вы?!

– С большой степенью вероятности, – поклонился Ратибор, принимая официально-вежливое «вы» как линию поведения. – Извините, что без предупреждения.

– Проходите, я сейчас. – Анастасия, смутившись, нырнула в одну из комнат, откуда донесся ее голос: – Завтракать будете?

– А откуда вы знаете, что я еще не завтракал? – Ратибор прошел в просторную гостиную, отметив про себя, что квартира Демидовых похожа на его квартиру как две капли воды. Мебель и пространственное оформление в таких квартирных модулях были конформными, то есть подстраивались под мысли и эмоции хозяев через «домового» – бытового компьютера. Обстановка и убранство комнат квартир Анастасии и Ратибора отличались мало, что говорило о совпадении их вкусов.

Две стены прозрачны, как и часть потолка, возле третьей – стойка «домового», столик со стопками белых, черных и зеленых карточек со стилонабором, с трансформируемым проектором и сувенирным эмканом консортлинии, два кресла; четвертая стена – по сути, фасад кристаллобиблиотеки с нишей телеинформа. На полу – нечто вроде шкуры белого медведя.