Этнокультурная история казаков. Часть IV. Разрушение дома. Книга 5 - А. Дзиковицкий

II. БОРЬБА ЗА КАЗАЧЬИ УМЫ

В. Мальцев писал: «Задурить идеями «свободы, равенства и братства» головы миллионам крестьян, которые спали и видели, как бы что-нибудь украсть у барина, большевикам было достаточно просто. Убедить матросиков покидать за борт офицеров, от которых они периодически получали в морду за плохую службу – ещё проще. С рабочими, в основном в предреволюционной России сытыми, обутыми и одетыми, было посложнее, но всегда есть люмпен, который и в Африке – люмпен.

С казаками-то что делать? Земли у казаков было более чем достаточно, а свободу казаки понимали не как большевистскую агитку, а как реальность собственной жизни. Никаких мотиваций превратить казачество в массовое революционное быдло, которое ещё вчера неистово молилось в церкви, а сегодня разрушало храмы и жгло иконы – не получилось. Казачество самим фактом своего существования выявляло лживость всех большевистских лозунгов о «свободе, равенстве и братстве».

По светлой идее, именно казачьи традиции, принцип обустройства власти, реальная, а не иезуитски извращённая демократия, должны были стать основой нового социалистического государства. Это – по светлой идее и при условии, что новая власть собиралась преобразовывать страну в соответствии с заявленной программой. Но новая советская партийная элита с первых шагов показала, что она пришла грабить и убивать, чтобы обеспечить, прежде всего, самим себе безбедное существование за счёт «освобождённых» ими рабочих и крестьян.

Казачество, как единственный народ в России, который не понаслышке знал, что такое свобода, равенство и братство, стал бельмом в глазу нарождающейся партийной номенклатуры. Патологический страх перед разоблачением мелких жуликов и люмпенов, захвативших большую страну, сконцентрировался на казачестве ещё и потому, что казаки, являясь олицетворением «свободы, равенства и братства», были к тому же и военной силой, которая в любой момент могла очистить страну от большевистской нечисти.

Пока оболваненные рабочие, крестьяне, да и часть самих казаков за «светлую идею» были готовы убивать собственных братьев и сестёр, механизм геноцида казачества был запущен, и, увы, не остановлен до сих пор. Методы изменились, но суть осталась».

* * *

К факторам, оказавшим немаловажное влияние на ход и итоги Гражданской войны, относятся, в частности, расслоение внутри казачества и его взаимоотношения с иногородним населением казачьих районов. Как же поступили в этой ситуации преемники Российской империи – большевики? Прежде всего, они активно поддержали претензии иногородних на казачью землю. После опубликования «Декрета о земле» иногородние стали требовать, чтобы землю у казаков отобрали и отдали им. Наступил «звёздный час» так называемых «комбедов» – органов диктатуры сельских люмпенов. Именно комбеды обострили донельзя ситуацию в казачьих станицах и толкнули казаков на сопротивление.

Так был дан зелёный свет противостоянию в казачьих областях, где иногородние автоматически оказывались в лагере «красных», а большинство казаков – в лагере «белых». Одной из главных причин участия большинства казаков в войне на стороне антибольшевистских сил было стремление сохранить свои привилегии и свою землю. Однако двойственность их положения заключалась в том, что, отстаивая свои сословные привилегии, казаки боролись с такими пережитками феодализма, как сословные повинности. По-видимому, это было одним из факторов того, что первоначально основная масса казачества заняла нейтральное отношение к большевистской власти.

Особенно большое влияние на казаков оказало обещание большевиков прекратить тяжёлую, разорительную Мировую войну, которая тяготила казачество, нёсшее основную её тяжесть. Наибольшей симпатией большевики пользовались среди беднейших слоёв казачества. Благожелательному отношению казаков к советской власти способствовало и то, что долгий отрыв от хозяйственной обстановки вследствие пребывания на фронте в какой-то мере деклассировал часть казачества, притупив инстинкт мелкого собственника.

Истоки нейтралитета казачества довольно точно выявляет в своих воспоминаниях А. И. Деникин: «Определилось яснее настроение донских казаков. Не понимают совершенно ни большевизма, ни „корниловщины“. С нашими разъяснениями соглашаются, но как будто плохо верят. Сыты, богаты и, по-видимому, хотели бы извлечь пользу и из „белого“, и из „красного“ движения. Обе идеологии теперь ещё чужды казакам, и больше всего они боятся ввязываться в междоусобную распрю».

Но и та, и другая противоборствующие стороны активно старались перетянуть казаков к себе (или, по крайней мере, не пустить к противнику). Велась активная агитация словом и делом. Белые делали акцент на сохранении вольностей, казачьих традиций, самобытности. Красные – на общности целей социалистической революции для всех трудящихся, товарищеских чувствах казаков-фронтовиков к солдатам. В. Ф. Мамонов обращал внимание на схожесть элементов религиозного сознания в агитации красных и белых, а также методов пропагандистской работы. Вообще же, искренними не были ни те, ни другие. Всех в первую очередь интересовал боевой потенциал казачьих войск.

События 1917 года и ставшая их следствием «фрагментация» империи, способствовали складыванию на её окраинах не только независимых или квазинезависимых государственных образований, но и своеобразной оппозиции: столица (как «территория войны и революции») противопоставлялась провинции (как «территории мира и стабильности»). Постреволюционные лидеры казачьих Областей предприняли попытки отгородиться от столичной «смуты». «Сама жизнь, – писал М. П. Богаевский, – заставила казаков отделить свои края от советской России и объявить их самостоятельными государственными образованиями». Казачье государственное строительство сопровождалось ростом сепаратизма.

* * *

Первые карательные акции против казаков были организованы большевиками сразу после Октябрьского переворота силами «интернационалистов» (латышей, мадьяр, китайцев и других), «революционных матросов», горцев Кавказа, иногороднего (то есть неказачьего) населения казачьих Областей. В Терской Области большевики, не добившиеся особых симпатий среди казаков, в попытке захвата власти сделали ставку на чеченцев и ингушей. Последних советские агитаторы величали не иначе как «авангардом горских народов». И именно ингуши стали опорой советской власти (не допуская при том появления её в своих аулах!). Пользуясь сложившейся ситуацией, они грабили всех соседей – грабили дружно, организованно, с большим размахом. Пользовались тем, что подавляющее большинство казаков было ещё на фронтах, в то время как весь Северный Кавказ был буквально наводнён солдатами-дезертирами, ненавидящими казаков и готовыми охотно присоединиться к грабежам и насилию.

Совдепами снаряжались целые экспедиции для разоружения станиц, вслед за чем следовало полное их истощение реквизициями, насилиями и убийствами. Помимо массовых расстрелов, были организованы продотряды, отнимавшие продукты; станицы переименовывались в сёла, само название «казак» оказалось под запретом. В ноябре 1917 года вместе с чеченцами ингуши приступили к вытеснению казачьих станиц Сунженской линии, для чего, в первую очередь, подожгли со всех сторон и разрушили станицу Фельдмаршальскую.

На Дону и Кубани о событиях поздней осени 1917 – зимы 1918 годов свидетельствуют многочисленные акты о злодеяниях большевиков, которые составлялись специальными следственными группами после освобождения этих районов добровольцами и казаками.

* * *

Но не только репрессиями большевики стремились нейтрализовать сопротивление казачества. Принимая во внимание его значение как довольно серьёзной военной и социально-политической силы, сразу же после Октябрьского переворота на него обращает пристальное внимание советское правительство – СНК. Большевистское руководство ставило целью отрыв казаков от войсковых властных структур, их выход из-под влияния казачьих лидеров во главе с атаманами и в некоторой степени даже возможное привлечение части казачества на сторону «власти рабочих и крестьян». Основной упор при этом большевики стремились делать на разрушение традиционных, так называемых общеказачьих взглядов и настроений, внесение в казачью среду социально-классовых антагонизмов. Их первостепенной задачей являлась максимальная нейтрализация казачества как возможной социальной базы антисоветского движения. Важная роль в этом отводилась массированному агитационно-пропагандистскому воздействию на казаков, в первую очередь на фронтовиков. Хотя большевистские идеи о мировой революции, о превращении Мировой войны в Гражданскую для подавляющего большинства населения страны, в том числе и для казачества, были непонятны, во многом условны и отвлечённы, их призывы к немедленному заключению «всеобщего демократического мира без аннексий и контрибуций», содержавшиеся в «Декрете о мире», были конкретными, понятными, отвечали чаяниям народа и, в первую очередь, фронтовиков. Определённое влияние на казачество оказал и «Декрет о земле». Его пятый пункт гласил, что «земли рядовых крестьян и рядовых казаков не конфискуются». И хотя определения понятия «рядовой казак» сделано не было, практически все казаки, за исключением атаманско-офицерской прослойки, могли считать себя таковыми. Содержание этого декрета, не регламентировавшего характера казачьего землепользования, заинтересовало казаков прежде всего потому, что не декларировало непосредственного ущемления их прав в аграрной сфере. А ведь именно на этот счёт у них было очень много опасений. Хорошо понимая данное обстоятельство, советское руководство представило на Всероссийском Съезде Советов рабочих и солдатских депутатов специальное обращение от имени Съезда к казачеству, в котором особо подчёркивалось: «Вам говорят, что Советы хотят отнять у казаков землю. Это ложь».