Война короля Карла I. Великий мятеж: переход от монархии к республике. 1641–1647 - Сесили Вероника Веджвуд

на ближайшие двадцать лет. (В Аксбридже этот срок составлял всего семь лет.) Наконец, они объявляли недействительными все титулы, пожалованные королем с января 1642 г., и добавили к этому список роялистов, частично или полностью не подлежащих помилованию, куда вошли все его главные сторонники в обоих королевствах.

Этот проект был гибридным решением, призванным реализовать две различные идеи. Статью, согласно которой король должен был принять Ковенант, вставили, чтобы ублажить шотландцев. Персонально связать короля условиями Ковенанта означало обеспечить в Шотландии максимальные гарантии для пресвитерианской церкви. Что же до религиозного урегулирования в Англии, то, как ясно демонстрировала соответствующая статья, решение еще не было принято. Хотя условия, касающиеся религии, не полностью удовлетворяли шотландцев, они не были неприемлемыми. Но их по-прежнему сильно тревожила статья, касавшаяся вооруженных сил, поскольку ни история двух наций, ни опыт последних пяти лет не давали им уверенности, что, имея абсолютный контроль над вооруженными силами, английский парламент не станет использовать эту власть для навязывания Шотландии своей воли. С их точки зрения, было бы намного безопаснее, если бы вооруженные силы контролировал король, связанный с ними Ковенантом.

Настойчивость шотландцев в вопросах религии и упорство англичан в их стремлении ограничить военную власть короля отражали различие политических потребностей двух наций. Как определил Пим в 1641 г., проблема контроля над вооруженными силами была особенно существенна для Англии. Как в начале войны, так и в ее конце парламенту было важно забрать из рук короля средства, которые он мог использовать для восстановления и расширения своей власти. Сама война показала реальность такой опасности. Оппоненты короля не забыли, как близки они были к поражению грозным летом 1643-го и как беспощадно он использовал свою власть над войсками против них, а также откровенные заявления, которые делали король и королева в своих письмах о намерении контролировать свой народ силой оружия. У шотландцев, со своей стороны, не было необходимости лишать короля власти, которую он никогда не смог бы применить в Шотландии. Реальная военная власть, как ясно показывала история шотландских вооруженных восстаний, принадлежала не королю, а знати, главам кланов и землевладельцам. Для шотландцев важно было связать короля моральными обязательствами, чтобы он не мог, как это часто делали шотландские короли, призвать одну фракцию против другой и слушался партии, находящейся у власти.

Новые мирные условия отражали искреннюю попытку со стороны части английского парламента достичь согласия с союзниками, которые снова обрели могущество. Шотландских представителей не меньше, чем англичан, беспокоило достижение хотя бы видимого единства, отчасти из-за ирландской угрозы, отчасти потому, что в действиях короля они узнавали знакомую политическую линию. Пока они были в плохих отношениях с английским парламентом, король действительно мог играть традиционную игру, натравливая одних на других, способствуя расколу и не уступая требованиям ни одной из сторон. В течение 48 часов после получения проекта договора они одобрили его и отослали назад.

Аргайл лично отвез его в палату лордов, где 25 июня 1646 г. он произнес речь, которая произвела большое впечатление и своей искренностью, и своей умеренностью. Действительно, признавал он, в этом проекте есть детали, которые не совсем нравятся шотландцам, но сейчас нельзя откладывать заключение мира, и потому им хотелось бы, чтобы ему был дан ход. Он поблагодарил Бога, что, действуя в союзе, обе нации многого достигли. Если бы во время епископских войн англичане не поддержали религиозных целей Шотландии, шотландцы, без сомнения, оказались бы в сложном положении. Если бы в самое мрачное время прошедшей войны шотландцы оставили англичан, «ваши милости прекрасно знают, чем бы это грозило». Таким образом, уверял он их, «давайте крепко держаться того союза, который счастливо сложился между нами, и пусть ничто не сможет снова разделить нас. Нас, у которых так много общего: один язык, один остров, один король, одна религия и да, один Ковенант». Что же касается обвинений, недавно брошенных шотландцам, что они встали на сторону короля, то Аргайл заверил, что их «естественная любовь к его величеству» заставляет их надеяться, что он может «скорее измениться, чем погубить себя» и что монархию следует «скорее упорядочить, чем уничтожить», и выразил уверенность, что англичане движимы такими же надеждами. По поводу остального он скромно и тактично указал, что с отсутствием дисциплины в шотландских войсках, вызывавшим многочисленные жалобы, проще всего справиться, если на оставшийся короткий период их пребывания в Англии парламент предоставит им адекватные квартиры и обеспечит поставки провизии.

Быстрота, с которой шотландцы приняли условия мирного договора, и здравомыслие, продемонстрированное лидером ковенантеров в своей замечательной речи, во многом помогли залатать брешь между союзниками. Аргайл верно оценил различные аспекты сложившейся ситуации. Он достаточно хорошо знал короля, чтобы понимать, что он с одинаковым нежеланием отнесется к необходимости отказаться от власти над вооруженными силами и к необходимости принять Ковенант, поэтому шотландцам нет смысла спорить по этим вопросам с англичанами, за них это сделает король. Между тем сейчас король в руках шотландцев, и англичане не имеют возможность давить на него, требуя принятия их условий, в то время как шотландцы могут день за днем и ночь за ночью наседать на него, предлагая подписать Ковенант. Когда он это сделает, они смогут порвать с англичанами, но не раньше.

III

Те, кто готовил условия договора в Лондоне, считали, что король проиграл войну и понимает, что он ее проиграл. Но Карл, предвидя характер условий, которые будут ему предложены, обдумывал способы возобновить конфликт. В июле он писал королеве и Эшбернему, убеждая их каким-нибудь способом организовать его бегство во Францию. Губернатора Вустера полковника Вашингтона он просил продержаться еще месяц, а в письме в Ирландию Гламоргану снова заявлял, что готов отдаться в руки его людей и папского нунция – явный намек, что он готов подписать любой договор, который они предложат.

Полковник Вашингтон сдал Вустер в тот самый день, когда король писал ему письмо, но в Ирландии несчастный король все еще мог черпать кое-какие основания для надежды. Верный Ормонд, получавший поддержку и советы от лорда Дигби, продолжал работать над договором с Ирландской Конфедерацией, а Гламорган в ходе своих ^прекращающихся контактов с нунцием планировал ехать в Италию и Францию и обещал к середине лета получить 20 военных кораблей, 10 000 мушкетов и 40 000 фунтов. Эти прожекты были смехотворны, поскольку с тех пор, как в январе Карла вынудили официально отречься от Гламоргана, нунций одновременно с тем, что использовал его, чтобы препятствовать планам Ормонда, употреблял все свое влияние, чтобы этот непостоянный король не получил ни одного ирландского солдата. Даже оптимист Джордж Дигби