Категории
Самые читаемые
RUSBOOK.SU » Научные и научно-популярные книги » Прочая научная литература » Том 6. Наука и просветительство - Михаил Леонович Гаспаров

Том 6. Наука и просветительство - Михаил Леонович Гаспаров

Читать онлайн Том 6. Наука и просветительство - Михаил Леонович Гаспаров

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 152 153 154 155 156 157 158 159 160 ... 352
Перейти на страницу:
писал «Буколики» как жанровый эксперимент, интересный для того маленького кружка римских авангардистов, к которому он принадлежал, – но случилось так, что его стихи оказались откликом на душевные потребности самой широкой публики, и их тотчас стали петь со всех эстрад, – вероятно, к немалому удивлению поэта. От какого неповторимого стечения исторических обстоятельств это получилось, сейчас неважно; но культура умеет быть благодарной, и именно поэтому Вергилий стал для Европы поэтом на все века.

Когда в современной русской литературе явится писатель с правом называться великим, то это будет писатель, которого одновременно будет ценить знаток и расхватывать массовая публика. Сейчас такой писатель только один: это Солженицын. Я не поклонник его красной эпопеи: его представления о путях России не могут показаться серьезными ни одному историку. Для меня он остается автором «Ивана Денисовича». Но для значения Солженицына в русской литературе так же важно и то, что теперь надолго русские люди будут учиться русской истории по Солженицыну, как раньше учились по Пикулю.

Власть над русским языком – это не единственный, но обязательный критерий для отбора кандидатов в великие. Ни стихи, ни проза не могут стать событием в литературе, пока их можно принять за переводные; они станут событием, только когда окажутся непереводимыми. Кто не знает русского языка, тем трудно понять, почему Пушкин – великий поэт (а кто не знает латинского, не поймет, почему великий поэт – Гораций). В этой дискуссии было сказано, будто Пушкин придал вселенское звучание слабым западноевропейским нотам, – грустный эгоцентризм провинции, оглушенной слабым отголоском этих западноевропейских нот. Пушкин в южных поэмах ничего не добавил к Байрону в восточных поэмах. Пушкин сделал больше: он создал русский литературный язык XIX века. Он и Гоголь. XX век оказался (с удовольствием повторим это ничего не объясняющее слово) промежуточным. Кто создал или создает русский литературный язык XXI века? Может быть, Набоков, который лучше всех на свете знал, что такое непереводимость?

Русская литература развивалась ускоренно, прыжками преодолевая свое отставание от европейской. «Отзывчивость» Пушкина то на Байрона, то на Шекспира, то на славянские песни, сфабрикованные Мериме, – это как бы конспект наверстываемого пути. Сейчас русская литература опять напрягается в прыжке вслед времени; почему не видно ничьих творческих конспектов по европейской литературе XX века? Гнедич назвал Пушкина Протеем; в наш индивидуалистический век писатели как будто боятся протейства, чтобы не потерять свою дорогую творческую личность. Им виднее.

Поэзия – производное от языка в еще большей степени, чем проза. Как от языка стихийного, народного, так и от побывавшего в литературном употреблении. Те, кто старается писать так, как будто они первые поэты на голой земле, называют себя авангардистами; те, кто над каждым словом помнит, что оно захватано руками многих поколений, называют себя постмодернистами. Иногда этих терминов не хватает, и тогда для номенклатуры направлений и приемов перетряхиваются все приставки из греческого словаря. В начале века точно так же противостояли друг другу футуризм и акмеизм. Противостояние это во многом мнимое; и новые акмеисты больше всего боятся быть традиционными, и новые футуристы за каждой своей новацией числят длинный список образцов. Их расхождение – только разминка для задора в работе над языком. В работе этой и словесное сырье, и словесные полуфабрикаты одинаково необходимы.

Это – язык. А «мировоззренческие основания»? Думаю, что таких нет. Литературу пишут не от мировоззрения, а по привычке: потому что в Европе две с половиной тысячи лет принято записывать на бумаге то, чему хотелось придать побольше важности. Мировоззрение только накладывает на высказываемое те или иные ограничения: иногда они бывают благотворными, а иногда сковывающими. Между литературой с христианской идеологией и литературой с социалистической идеологией здесь нет разницы: ведь нет таких вещей, как русский православный язык и русский социалистический язык. Есть лишь возможность указывать словами на то, что в словах не может найти выражения, и это очень хорошо. Только не нужно забывать, что несказанное – это лишь частица сказанного, а не наоборот.

Современное оживление религиозных интересов заполняет душевный вакуум, образовавшийся после отмирания официальной социалистической идеологии. Это естественно. Религиозное одушевление дает новые темы и идеи для литературной разработки. Это прекрасно. Только бы не осталось это новое хорошо забытым старым. Мережковский мог говорить о «новых течениях в литературе» и думать о новом христианстве: христианством тогда ограничивался весь кругозор духовной практики европейского человека. Сейчас нельзя не помнить, что христианство – это лишь одна из пяти современных мировых религий и что свой путь к богу человек волен выбирать по собственному душевному складу, а не по завету отцов и дедов. Если держаться убеждения лесковского Левши – «как веровали праотцы, так должны веровать и потомцы» (некоторым это и сейчас по сердцу), – то лучше совсем не начинать разговор о развитии культуры, и литературы в частности.

Вообще, наверное, о делах веры в литературе целомудреннее молчать. Даже в эссеистической. И когда ты чувствуешь, что поэзия – грех, то не жалуйся на это в стихах или в прозе, а лучше просто ничего не пиши, если можешь. Иначе тебе не поверят.

История – предмет для прогнозов, история литературы – тоже. Всякий талант – случайность. Всякий отклик на талант – закономерность, но иногда очень причудливая. Если бы не явился талант Ломоносова – или если бы явился и был заглушен, – то русская поэзия сменила бы польскую силлабику на немецкую силлабо-тонику поколением позже, и тогда переняла бы не только ямб, каким писали при Готшеде, а и свободный стих, каким писали при молодом Гете, и нынешним борцам за верлибр не приходилось бы доказывать, что он не противен духу русского языка. А почему талант Ломоносова не был заглушен? Потому что первой его русской публикой были немцы из Петербургской академии, которым знакомые силлабо-тонические ритмы больше ласкали слух. А народ еще чуть ли не сто лет предпочитал хранить в рукописных песенниках не ломоносовские духовные оды, а силлабические псалмы и канты. Поэтому все, что было сказано раньше о необходимости слияния передового экспериментаторства и массового интереса, нуждается в очень и очень серьезных оговорках.

Это в фольклоре не бывает талантов замедленного действия – они появляются или тотчас, или никогда. А в литературе это обычное дело: великий первооткрыватель приходит раньше времени, остается незамечен и великим его признают только после трудов второоткрывателей – обычно посмертно. Будем же готовы не заметить великого писателя, который, может быть, рядом с нами. И будем развлекаться, воображая, как такой-то зигзаг литературного будущего может сделать великим одного нашего соседа, а такой-то – другого. Такая воображаемая

1 ... 152 153 154 155 156 157 158 159 160 ... 352
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Том 6. Наука и просветительство - Михаил Леонович Гаспаров торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Вася
Вася 24.11.2024 - 19:04
Прекрасное описание анального секса
Сергій
Сергій 25.01.2024 - 17:17
"Убийство миссис Спэнлоу" от Агаты Кристи – это великолепный детектив, который завораживает с первой страницы и держит в напряжении до последнего момента. Кристи, как всегда, мастерски строит