Лев Троцкий - Георгий Чернявский

Находясь в ссылке, Троцкий пережил первую тягчайшую семейную утрату. 9 июня 1928 года в Москве от скоротечного туберкулеза скончалась его 25-летняя дочь Нина, муж которой Марк (Ман) Невельсон, будучи участником оппозиции, был арестован незадолго до высылки ее отца.

Во время ареста Невельсона Нина находилась в больнице, куда попала из-за гриппа, осложнившегося воспалением легких, а затем туберкулезом. Неблагополучным было и ее моральное состояние в связи с арестом мужа, собственным исключением из партии и лишением работы как родственницы лидера оппозиции. Дома почти без присмотра оставались маленькие дети — семилетний Лева и двухлетняя Волина. Вначале болезнь Нины, хотя протекала нелегко, не считалась опасной. 20 марта 1928 года она писала отцу, что пятую неделю находится в постели и вторую в больнице, но готова «броситься в погоню» за книгами, необходимыми отцу. Хотя у нее держалась высокая температура, она надеялась скоро «выйти на свободу».[1073] Состояние здоровья с каждым днем ухудшалось, но Нина сбежала из больницы, чтобы ухаживать за детьми. Тяжелейшая болезнь легких стремительно развивалась, и, несмотря на помощь хороших медиков, в том числе кремлевского доктора Ф. А. Гетье (человека благородного, сохранившего связь с Троцким и в ссылке,[1074] заботившегося о его родных), через несколько недель последовал фатальный исход. До открытия пенициллина оставались еще годы, и во многих случаях медицина оказывалась бессильной.

Шестнадцатого июня в Алма-Ату пришла телеграмма от Христиана Георгиевича Раковского из Астрахани: «Вчера получил твое письмо о тяжелой болезни Нины… Сегодня из газет узнал, что Нина окончила свой короткий революционный жизненный путь. Целиком с тобой, дорогой друг, и очень тяжело, что непреодолимое расстояние разделяет нас. Обнимаю много раз и крепко. Христиан».[1075]

В подобных письмах и телеграммах удивляет стремление сохранить веру в догматическую утопию, вновь и вновь приходившую в прямое противоречие с жизненными реалиями. Оппозиционеры вполне могли попрекать стоявшую у власти группу за то, что она вводит все более жесткий режим для ссыльных, ограничивает или налагает фактический запрет на их корреспонденцию. Но в переписке между собой (если она действительно была рассчитана на адресатов, а не в первую очередь на цензоров) пенять на Сталина и его клику было негоже — ведь сами нынешние оппозиционеры стояли у истоков той системы тоталитаризма, которая теперь оборачивалась против них самих.

Как видно даже из выражений соболезнования, коммунистическая догматика настолько глубоко въелась в сознание Раковского, Троцкого и других оппозиционеров, что их не мог ничему научить собственный опыт. Чего стоит пафосное упоминание в соболезновании о «революционном пути» несчастной, тяжело больной 25-летней женщины, оставленной без какой-либо помощи после ареста мужа с двумя малыми детьми и скончавшейся после того, как она покинула туберкулезную больницу отнюдь не для того, чтобы вести «революционную деятельность»!

Письма Троцкого шли Раковскому в Астрахань, Радеку и его жене Розе Маврикиевне в Тобольск, а затем в Томск, И. Н. Смирнову в Новобаязет (Армению), Каспаровой в Курган, Мрачковскому в Великий Устюг, Муралову в Тару, Преображенскому в Уральск, Врачеву в Вологду и многим другим ссыльным.

Приехав в Алма-Ату, Троцкий сразу же известил Раковского об этом письмом и получил ответную телеграмму. «Крайне обрадовался, здоров, работаю, обнимаю всех».[1076] За этой телеграммой началась примечательная переписка, дающая представление об интересах, образе жизни и мышлении обоих изгнанников, их планах.

Троцкий — Раковский: письма из ссылки в ссылку

В Астрахань Раковский прибыл приблизительно 20 января 1928 года (он был отправлен «дня через три» после Троцкого).[1077]

В сразу же развернувшейся переписке участвовали и члены семей обоих изгнанников — Наталья Ивановна и Лев Львович Седов, с одной стороны, супруга Раковского Александрина Георгиевна Раковская (Кодряну) — с другой. Так, 2 июля 1928 года Раковский приписал к письму жены: «Потерявши возможность добраться до вас по московскому тракту, письмо Алекс[андрины] Геор[гиевны] решило на этот раз отправиться к вам через Астрахань».[1078]

А поначалу за телеграммой последовало первое письмо Раковского Троцкому от 17 февраля того же года, в котором он рассказывал, что по приезде в Астрахань жил в коммунальной гостинице, но нашел комнату с пансионом, куда на днях должен перебраться (позже он опять поселится в гостинице). Письмо дает представление о его быте. В небольшой комнатушке основное место занимали лежавшие один на другом чемоданы с документами, которые Раковскому удалось увезти с собой. В городе была неплохая библиотека, но почти полностью отсутствовали книги по общественным дисциплинам.

Исторгнутый из привычной среды, Раковский тяжело переживал то, что не получал ни одного журнала. Но немало книг удалось взять с собой. Он усиленно изучал труды Анри Сен-

Лев Троцкий накануне высылки из СССР. Конец 1920-х гг. Троцкий с дочерью Зинаидой и братьями Соболевичусами, Рувелисом и Абрахамом, на острове Принкипо. Турция. Окаю 1930 г. Дом на острове Принкипо, где жил высланный Троцкий. Турция Жан Хейженоорт, многолетний секретарь Троцкого за границей Альфред и Маргарита Росмеры, ближайшие политические сотрудники Троцкого Ян Френкель, один из секретарей Троцкого, с Жаном Хейженооргом. Турция Лев Седов, сын и помощник Троцкого; руководил изданием журнала «Бюллетень оппозиции» Начальная страница первого выпуска «Бюллетеня оппозиции» изданного в Париже. Июль 1929 г. Джеймс Кэннон, американский делегат VI конгресса Коминтерна (1928), ставший сторонником Троцкого Яков Блюмкин, политический авантюрист, сотрудник ВЧК и ОГПУ, тайный сторонник Троцкого, расстрелянный за связь с ним в 1929 году Джеймс Кэннон, Мартин Аберн и Макс Шахтман, руководители Коммунистической лиги США — организации сторонников Троцкого Троцкий с сыном Львом Седовым Зинаида, дочь Троцкого, и ее муж Платон Волков Сергей. младший сын Троцкого. Тюремное фomo. Конец 1930-х гг. Нина, дочь Троцкого, в замужестве Невельсон Чэнь Дусю, руководитель Коммунистической лиги Китая — организации сторонников Троцкого Анри Бретон, французкий писатель-сюрреалист, сотрудничавший с Троцким Троцкий во время поездки в Копенгаген для проведения совещания своих сторонников. Ноябрь 1932 г. Лев Троцкий в 1937 году «Гигиена убийцы». Карикатура на Троцкого работы Кукрыниксов с подписью А. Жарова. 1937 г. Троцкий, переехавший на Американский континент по визе мексиканского правительства. Мехико. 1937 г. Американский профессор Джон Дьюи, глава комиссии по расследованию обвинений, предъявленных Троцкому на московских процессах Лев Троцкий (второй слева) с мексиканскими художниками Фридой Кало и ее мужем Диего Риверой (крайний справа) Автопортрет Фриды Кало, подаренный Троцкому в завершение их романа Фрида Кало с женой Троцкого Натальей Седовой. Койоакан Пикник в Мексике. Троцкий — на переднем плане слева Павел Судоплатов, один из руководителей НКВД, возглавлял проведение операции по ликвидации Троцкого Иосиф Григулевич, советский разведчик, руководил первым неудавшимся покушением на Троцкого 24 мая 1940 года Мексиканский художник Альфаро Сикейрос (крайний справа), коммунист-сталинист, участвовавший в первом покушении на Троцкого, выходит из тюрьмы Р. Меркадер. после тюрьмы эмигрировавший в СССР. Начало 1960-х гг. Рамон Меркадер, смертельно ранивший Троцкого ледорубом, в день ареста. 20 августа 1940 г. Мексиканские следователи демонстрируют орудие преступления — альпеншток (ледоруб).  Август 1940 г. Стена дома-крепости Троцкого на авенида Виена в Койоакане. Мексика Письменный стол Троцкого. 20 августа 1940 г. Эстебан (Всеволод) Волков, внук Троцкого, основатель его дома-музея в Койоакане Эстебан Волков (справа) и автор книги в доме-музее Троцкого у фотографии, где запечатлены Наталья Седова, Лев Троцкий и четырнадцатилетий Сева Волков. Коиоакан. 2008 Мигель Морильо (справа), заместитель директора дома-музея Л. Д. Троцкого, с автором книги у надгробного памятника Льву Троцкому и Наталье Седовой. Койоакан. 2008 г. «Когда смотришь на этот памятник, невольно думаешь, что это могила не только Троцкою, но самих серпа и молота как символов социальной инженерии…»

Симона, перечитывал Маркса и Энгельса. Только теперь смог внимательно прочитать «Политическую историю Французской революции» выдающегося историка Альфонса Олара, подаренную ему автором в Париже.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});