Охота за золотом Путина - Владимир Большаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В чужую могилу – земля в Сент-Женевьев-де-Буа стоит дорого – опустили здесь и кинорежиссера Андрея Тарковского – классика, как давно это уже ясно, не только советского, но и мирового кино. Он умер в Париже в возрасте 54 лет 29 декабря 1986 года. Он не собирался покидать Родину. Но когда попросил разрешить ему остаться поработать в Италии, ему отказали и обвинили, как тогда водилось, во всех смертных грехах. В результате 10 июля 1984 года на пресс-конференции в Милане Тарковский объявил о своём решении стать невозвращенцем. В СССР тут же запретили показывать его фильмы в кинотеатрах и упоминать его имя в печати. Только в 1988 году создателя «Андрея Рублева» и «Ностальгии» перезахоронили, положили в отдельную могилу, купленную на субсидию французского правительства. Из СССР ни на первые, ни на вторые похороны не поступило ни франка. «Человек, который видел ангела», – бросается в глаза надпись на надгробии Тарковского. В основании православного креста высечены семь ступенек по числу созданных им фильмов, как символ его творческой Голгофы.
Могилы русских эмигрантов разной поры мирно соседствуют здесь друг с другом на французской земле. Галича похоронили рядом с «казачьим сектором», где покоятся осевшие во Франции белоказаки. На одной алее оказались звезды русского и французского балета Серж Лифарь (1904–1986), возглавивший после смерти Дягилева балетную труппу парижской «Гранд-Опера», и Рудольф Нуриев. В 1961 году Нуриев не вернулся в СССР после зарубежных гастролей и быстро стал звездой балета на Западе. Как и Лифарь, он был директором балетной труппы парижской Гранд-опера с 1983 по 1989 годы. На его могилу как бы наброшен яркий восточный ковер из мозаики в напоминание о том, что Нуреев родом из поволжских татар.
У самого входа на кладбище – могила Владимира Максимова. Его изгнали из СССР за его романы «Карантин» и «Семь дней творенья», сочли их антисоветскими. В Париже он основал журнал «Континент», действительно резко антисоветский. Затем возглавил «Интернационал сопротивления коммунизму» вместе с другим диссидентом – Буковским. С началом перестройки ему разрешили вернуться в Россию, он даже подружился с Горбачевым, но затем, когда увидел, что горбачевцы сдают Россию, ведут дело к развалу Советского Союза, резко выступил и против них, а после 1991 года и против Ельцина, стал писать статьи в «Правду»…
К российскому читателю только в конце 80-х годов стали возвращаться не прочтенные нами классики русской литературы – Евгений Замятин, Георгий Адамович, Алексей Ремизов, Георгий Иванов, Владимир Набоков, Иван Шмелев… За ними пришли еще и десятки других – поэты Владимир Злобин и Иван Савин, Владимир Смоленский, Георгий Раевский, Анна Присманова, Юрий Трубецкой, Дмитрий Кленовский, Анатолий Величковский, Иннокентий Анненский, Владислав Ходасевич, прозаики Владимир Варшавский, Яков Горбов, Сергей Шаршун, который к тому же был и известным художником… А вместе с ними вернулись Галич, Некрасов, Максимов, Синявский, который тоже похоронен недалеко от Парижа… Все вроде бы вернулось на круги своя…
Все ли? Одна из последних песен Галича называлась «Когда я вернусь…» Ни он, ни Тарковский, да и, пожалуй, большинство из оказавшихся на Западе диссидентов не вернулись в Россию, покончившую с коммунизмом. Почему? Не успели или не захотели? Это тот вопрос, который после распада СССР не раз задавал себе Павел Кузнецов, и не находил на него ответа…
…Через три дня по Анне Васильевне отслужили панихиду на рю Дарю, в кафедральном Свято-Александро-Невском соборе, который стал духовным центром русской эмиграции. Там хранится собрание редких икон, которые подарили собору из своих фамильных коллекций те, кому удалось вынести их из опаленной революцией России. Слава богу, здесь они уцелели. По парадоксу истории православный русский собор построили на улице названной в честь Пьера Бруно Дарю, который был государственным секретарем Франции и готовил русскую кампанию Наполеона Бонапарта.
И в этом соборе на Андрея вновь обрушился ливень знаменитых на весь мир имен. 12 июля 1918 года в нем венчались Пабло Пикассо и балерина Ольга Хохлова. Свидетелями были Жан Кокто, Макс Жакоб, Сергей Дягилев и Гийом Аполлинер. А потом уже и по самому скончавшемуся в Венеции Дягилеву здесь служили панихиду. В этом соборе отпевали Ивана Тургенева, Фёдора Шаляпина, Василия Кандинского, генерала Антона Деникина, Ивана Бунина, Андрея Тарковского, Булата Окуджаву, цвет русской интеллигенции. Как все переплелось! Когда под сводами собора хор пропел «Вечная память» и поминальные свечи, как бы по чьей-то команде сразу погасли, Андрей услышал голос бабушки, шедший откуда-то издалека:
«Какой же ты Эндрю, внучек. Ты – Андрюша, Андрюшенька, Андрейка, Андрей…»
После панихиды Кузнецовы поехали в Булонский лес. Во время учебы в Париже Андрей жил неподалеку от него на Пасси, где после революции поселились любимые поэты бабушки – Мережковский и Зинаида Гиппиус, Марина Цветаева, Иванов, Одоевская, Бунин… По утрам он надевал кроссовки и бежал в этот лес, где у него были свои заветные аллеи. Там можно было бегать по лесной тропинке, а не по асфальту, вдыхать свежий лесной воздух, полный ароматов хвои, самшита и эвкалипта. А днем – он любил там посидеть на скамейке у озера с книгой в руках, но всегда уходил оттуда, едва смеркалось – лесопарк с наступлением темноты оккупировали проститутки всех мастей – от обычных до трансексуалов, а Эндрю с юности испытывал омерзение к геям и трансвеститам…
Они присели на скамейке у озера, где время от времени на поверхность выскакивали крупные карпы. Ветер раскачивал нависшие над озером ветви средиземноморской сосны.
«Тебя приглашают в Москву на учебу, – сказал Андрею отец. – Я оканчивал этот университет в свое время».
«Судя по всему, ты был отличником, раз столько лет скрывал от меня, кто ты. И если бы не бабушка…».
«Бабушка тоже скрывала нашу тайну. Но ты пойми, что эта не только наша тайна. За ней – целая страна. Россия. Поэтому и тебе придется теперь хранить ее – от этого зависит и моя жизнь, и судьбы многих других людей…»
«Почему так долго вы меня в это не посвящали?»
«Всему, как говорил Екклесиаст, свое время. Твое время узнать правду пришло, потому что тебе предстоит сделать выбор. Хочешь жить, как жил до их пор – живи. Никто не неволит тебя стать профессиональным шпионом. Ремесло это трудное, неблагодарное и опасное. Но пока что России нужное. Решишь нашу традицию продолжить – готовься к тому, чтобы жить двойной жизнью. Главной твоей жизнью станет разведка».
«Не думал, что когда-нибудь пойду по стопам Джеймса Бонда», – сказал Андрей.
«В реальной жизни разведчик – не боевик, а исследователь, аналитик. Впрочем, хорошо стрелять тебя в России тоже научат. Ну, а всякое бонвиванство к разведке не имеет никакого отношения. Это все Ян Флеминг навыдумывал».
«Ты в России практически не жил, отец. Ты родился и вырос на Западе. Но ты служишь России, рискуешь своей жизнью, да и нашей с мамой судьбой. Что тебя заставляет идти на это? Когда был Советский Союз, ты служил коммунистам, а теперь там режим антикоммунистический, там царят коррупция и произвол, но ты служишь Путину также верно, как до этого Брежневу, Андропову, Горбачеву, Ельцину… Почему?».
«Нынешний режим в России, конечно, никак не совместим с идеалами западной демократии, к которым ты был приучен с детства. Но ведь и эта демократия не идеальна, да и с русской цивилизацией она трудно совместима. Я не в восторге от Путина и его команды. Но пока я не вижу им достойной альтернативы и поэтому продолжаю на них работать. Но даже не это главное. Я считаю Россию своей Родиной, а себя русским, хотя в нашей семье – есть и голландские, и латышские корни. Родина – это не режим. Твой дед Тулупов воевал с большевиками в гражданку, но к немцам служить не пошел, как и Деникин. Даже один из царского рода Романовых князь Михаил Федорович, племянник Николая II, воевал против немцев в маки, правда, под псевдонимом “Романо”. Да и почти все, кто похоронен в Сан-Женевьев-де-Буа, хотя и были антикоммунистами, Россию не предавали. Я служу России, а не идеологии, хотя и состоял в компартии. Я, кстати, из нее не выходил. Просто она самораспустилась», – сказал Павел.
«Извини за вопрос. Ты служишь им только ради идеи, или тебе все же платят?»
«Платят, и неплохо. Но я мог бы и без этого безбедно существовать на свою профессорскую зарплату и доходы от адвокатской практики. Дело не в деньгах…»
«Ладно, последний вопрос, – сказал Андрей. – Здесь рядом через дорогу – посольство России. Скажи, если тебя разоблачат и за тобой будет погоня, тебя твои нынешние сограждане туда к себе за ограду пустят?»
«Пустят, – ответил Павел, улыбнувшись. – Я знаю пароль».
Глава вторая. Свет в пещере Алладина
Президент один на бруствере…
Глава РЖД В. ЯкунинПовисшие на крюке
