Охотники за Костями - Стивен Эриксон

"Подозреваю, что ты права. Но Скрипач не особенно боится".

Тарр продолжил: — Корик, когда начнешь делить собранные кости?

— Хочешь сейчас? Бери.

— Давай.

В горле першит, кожа покрылась слоями пота, хотя по спине пробегает озноб… Сержант Хеллиан встала на дороге. Она слишком утомлена, чтобы идти, и слишком больна, чтобы сесть на обочине — боится, что встать не сможет, просто свернется в дрожащий комочек, пока муравьи не закончат ползать под кожей и кожа не отвалится кусками, как у линяющего оленя. Тогда гады выйдут из — под нее торжественным маршем, тоненькими визгливыми голосками распевая песнь победы. Ясно, все дело в выпивке. Точнее, в отсутствии выпивки.

Мир вокруг слишком резок, слишком отчетлив; всё неправильно, вообще всё не так. На лицах видны лишние детали — все эти морщинки и пятна никогда не были так заметны. Она с потрясением осознала, что вовсе не является среди них самой старой (не считая чудища Каракатицы). Ну, хоть одно хорошее последствие вынужденной трезвости. Но если бы лица исчезли вместе с морщинами, она была бы счастлива. Увы, они не только не исчезают, но и морщины показывают. Как тут быть счастливой!

Уродливые люди посреди уродливого мира. Вот единственный вывод из трезвого воззрения на вещи. Куда лучше, когда мир размыт — она не замечала ничего, ни пятен, ни вони, ни бородавок, ни волос в носах, ни косых взглядов. Не слышала сочувственных замечаний и шепотков за спиной.

Хеллиан резко повернулась, уставившись на капралов. — Думаете, не слышу? Тихо, или я отрежу себе ухо. Вам же хуже будет.

Нерв и Увалень перекинулись взглядами. Нерв сказал: — Мы вообще молчим, сержант!

— Хорошая попытка.

Суть проблемы в том, что мир оказался больше, чем она воображала. Больше логовищ для пауков, чем смертный сможет счесть за тысячу жизней. Да оглянитесь вокруг! Тут не одни пауки. Тут есть мухи, кусающие и втискивающие яйца под кожу. Громадные серые бабочки, любящие по ночам скусывать струпья с ваших ран. Подбираются совсем незаметно… Скорпионы разламываются надвое, когда на них наступишь. Комары, приносящиеся с ветерком. Черви, гнездящиеся в уголках ваших глаз: они прокладывают красные ходы под склерами, а когда подрастут, заползают в ноздри. Песчаные клещи, пиявки, летучие ящерицы и жуки в дерьме.

У нее все тело паразитами кишит. Она чувствует. Под кожей крошки — муравьи и скользкие глисты, впиваются в плоть, жуют мозги. Когда выветрился сладкий запах алкоголя, им захотелось наружу.

Каждый миг она ожидала, что взорвется, что мерзкие твари полезут наружу, а тело сожмется, как пустой бурдюк. Сто десять тысяч мелких гадов, всем опохмелки надо.

— Однажды я его отыщу, — сказала она слух. — Однажды.

— Кого?

— Того жреца — беглеца. Я намерена его отыскать, связать и набить тело червяками. Засунуть в нос, в пасть, в глаза. И в остальные дырки.

Нет, взрываться нельзя. Пока. Пусть кожаный мешок остается целым. Она заключит с муравьями и червями сделку. Перемирие. Кто сказал, что жуков нельзя убедить?

— Тут дело в жаре, — произнес Нерв.

На него уставились все.

Геслер осматривал солдат, усевшихся или лежащих у дороги. Солнце готово закончить то, что не удалось огню. Солдаты сбросили порванную одежду, как змеи кожу, и дочерна загорелые руки — ноги — лица контрастировали с бледными торсами. Но белизна давно уступила место красным ожогам. Сам Геслер оказался исключением среди обгоревших выходцев И'Гатана: его золотистая кожа не поддавалась лучам жгучего солнца пустыни.

— Боги, им нужна одежда.

Буян сзади фыркнул. Самое большее, чего от него можно было добиться после известия о гибели Правда.

— Они скоро сгорят, — продолжал Геслер. — Замазка и Мертвяк делают, что могут. Пора догнать Четырнадцатую. — Он отыскал взглядом начало колонны и встал. — У всех мозги не работают, даже у капитана.

— Чему тут удивляться, — уныло ответил изможденный Скрипач.

Геслер кивнул в сторону Апсалар: — Она могла бы поехать вперед, остановить армию. Заставить их привести лошадей, мундиры и оружие. Воду, еду. Иначе мы застрянем.

Апсалар медленно вставала, отряхивая пыль с лосин. — Я могу, — сказала она спокойно.

Калам встал и чуть не столкнулся с капитаном Фаредан Сорт. — Сержант прав. Мы упустили из виду очевидное.

— Кроме того, что доверять ей нельзя, — чуть помедлив, отозвалась капитан. — Лучше, если лошадь возьмет один из наших.

Апсалар нахмурилась, пожала плечами. — Как хотите.

— Кто тут лучший ездок? — спросил Калам.

— Мазан Гилани, — ответил Скрипач. — Она из панцирной пехоты, но…

Фаредан Сорт уже обшаривала взглядом тракт. — Из какого взвода?

— Тринадцатый, взвод Урба. Вот та, что стоит. Высокая дальхонезка.

Миндалевидные глаза Мазан Гилани еще сильнее сузились, когда она увидела идущих к ней ветеранов.

— У тебя проблемы, — буркнул Слабак. — Ты что-то натворила, им нужна твоя кровь.

Все казалось очевидным. Мазан даже не стала тратить слова. Вместо этого принялась вспоминать все, что случилось недавно. Много чего случилось… но вряд ли хоть что-то могло так скоро выйти наружу. — Эй, Слабак, — проговорила она.

— Что?

— Помнишь крюк — нож у меня в мешке?

У солдата даже глаза засияли. — И?

— Он не тебе. Пусть берет Лизунец.

— Спасибо, Мазан! — сказал Лизунец.

— Я всегда знал, — встрял Ханно, — что ты запала на Лиза. Я всегда чую такое.

— Да нет. Просто не люблю Слабака.

— Почему это ты меня не любишь?

— Просто не люблю.

Все замолчали, потому что подошли старшие. Сержант Геслер обратился к Мазан: — Ты нужна нам, солдат.

— Очень мило. — Она видела, что его взор задержался на почти голом теле, особенно на больших, с темными сосками грудях. Сержант моргнул и взглянул ей в глаза.

— Нам нужно, чтобы ты взяла лошадь Апсалар и догнала Четырнадцатую. — Это сказал Смычок, или Скрипач, или как там его. А Геслер, похоже, язык проглотил.

— Всего — то?

— Да.

— Ясно. Хорошая лошадь.

— Ты должна убедить Адъюнкта, что мы живы, — говорил Скрипач. — Попросить припасов и лошадей.

— Слушаюсь.

Женщина, которая, очевидно, и была Апсалар, подвела лошадь и передала поводья. Мазан Гилани вскочила в седло. — У кого есть запасной нож или что-то такое?

Апсалар достала нож из — под плаща и отдала солдату. Тонкие брови Мазан поднялись: — Кетра? Подойдет. Когда увидимся — верну.

Апсалар кивнула.

Дальхонезка послала лошадь вскачь.