Россия — Советский Союз, 1946–1991 гг. - Евгений Спицын

В начале 1986 г. в процессе подготовки новой редакции партийной программы, которая была принята на XXVII съезде КПСС, была сделана осторожная попытка поставить этот ленинский тезис под сомнение, и в текст новой редакции программы было включено положение о том, что «капитализм не исчерпал себя». Но тогда эта новация вызвала серьезные возражения у партийных «ортодоксов» и была отклонена. Вскоре после окончания съезда новый директор ИМЭМО академик Е.М. Примаков представил в журнал «Коммунист» свою статью «Ленинский анализ империализма и современность», в которой, с одной стороны, утверждалось, что империализм находится в нисходящей стадии своего развития, но с другой стороны особо подчеркивалось то, что он еще не исчерпал всех возможностей своего развития. Однако и эта статья вызвала возражения со стороны редакционной коллегии журнала и была опубликована только после серьезной редакторской правки. В результате изумленные читатели журнала смогли насладиться таким «теоретическим» перлом, как «тенденция к загниванию капитализма на высшей стадии не исключает его неизмеримо более быстрого в целом роста, чем прежде». Этот «околонаучный бред» не только противоречил элементарной логике, но и реальным историческим фактам развития современных буржуазных государств.

И вот теперь к этой «давней» проблеме вновь обратился секретарь ЦК В.А. Медведев, который впервые заявил, что, возможно, монополистический капитализм в нынешних условиях является наиболее «адекватной формой капиталистического способа производства». Таким образом, новый партийный «теоретик» горбачевского розлива, по сути дела, поставил под сомнение ленинскую теорию империализма, в частности, его главный вывод о том, что монополистический капитализм — это высшая и последняя стадия в развитии капитализма, а значит, поставил под сомнение все прежние разговоры об общем кризисе капитализма, его загнивании и скорой гибели. Из этого авторского заключения логически вытекал следующий вывод: если капитализм не исчерпал возможностей для своего развития, то, следовательно, нет никаких материальных условий для перехода к другой, более высокой стадии общественного развития — социализму, а значит, Октябрьская революция не была и не могла быть социалистической и рассчитывать на победу социализма над капитализмом в ближайшем обозримом будущем не приходится.

Одновременно на волне нового этапа экономических реформ в 1987 г. появляются публицистические статьи ряд видных либеральных философов и экономистов, в том числе профессоров В.И. Селюнина и Г.И. Ханина «Лукавая цифра» («Новый мир» №2), Г.Х. Попова «С точки зрения экономиста» («Наука и жизнь» №4), Н.П. Шмелева «Авансы и долги» («Новый мир» №6), И.М. Клямкина «Какая улица ведет к храму» («Новый мир» №11) и ряд других. Главный смысл всех этих публикаций состоял в том, что:

• тот исторический путь, по которому советское государство пошло в начале 1930-х гг., оказался тупиковым и необходимо вернуться назад, к той исторической развилке, откуда был сделан неверный поворот;

• в годы сталинизма в стране была создана командно-административная система, которая исчерпала свой исторический ресурс;

• необходимо вновь свернуть на столбовую дорогу развития всей человеческой цивилизации и признать общечеловеческую ценность основных принципов рыночной экономики и объективных законов экономического развития всех стран.

В январе 1988 г. было опубликовано постановление Политбюро ЦК о создании при ЦК КПСС комиссии «По реабилитации жертв политических репрессий конца 1930-х годов», а в июле 1988 г. вышло новое постановление Политбюро ЦК КПСС «О дополнительных мерах по завершению работы, связанной с реабилитацией необоснованно репрессированных в 1930―1940-е годы и в начале 1950-х годов», которые дали мощный старт новой истерии, связанной с разнузданной и во многом лживой критикой сталинизма. Вполне сознательная ложь и клевета была направлена теперь не только против И.В. Сталина и Л.П. Берия, но и против всех членов тогдашнего политического руководства страны — В.М. Молотова, К.Е. Ворошилова, М.И. Калинина, Л.М. Кагановича, А.А. Жданова, Г.М. Маленкова, М.А. Суслова и многих других. Именно тогда на страницах многих либеральных газет и журналов стали появляться низкопробные и гнусные статьи Р.А. Медведева, Ю.С. Семенова, А.В. Антонова-Овсеенко и других идеологических «прорабов перестройки».

Одновременно процесс развенчания сталинского культа и созданного им «казарменного социализма» стал разворачиваться «снизу». Учрежденное рядом творческих организаций историко-просветительское общество «Мемориал», объединившее в своих рядах отпетых либеральных диссидентов и патологических русофобов (А.Д. Сахаров, С.А. Ковалев, Л.А. Пономарев, А.В. Рогинский), прикрываясь лживыми лозунгами содействия полной реабилитации жертв политических репрессий, оказания им помощи, восстановления исторической правды о сталинской эпохе, занялось откровенной подрывной деятельностью против основ советского государственного и общественного строя.

Конечно, все происходящее неоднозначно оценивалось широким общественным сознанием, так как под лозунгом «возрождения ленинского облика социализма» в средствах массовой информации развернулась совершенно разнузданная кампания по дискредитации прошлого нашей страны, в которой начинается критика самих идеологических основ и ценностей социализма. На страницах ряда периодических изданий, в частности, «Огонька», «Московских новостей», «Недели», «Московского комсомольца» и других ликвидация «белых пятен» в истории страны постепенно стала превращаться в закрашивание черной краской целых исторических периодов страны. При этом с понятием «сталинизм» все чаще начинают ассоциировать все политические процессы, происходившее в стране в 1920—1950-х гг., и ставить под сомнение сам социалистический характер советского общественного строя.

В годы «хрущевской оттепели» в нашей стране зародилось диссидентское движение, и хотя его ряды постепенно расширялись, по оценкам самих лидеров этого движения (В. Буковский), оно вряд ли насчитывало более 10000 человек. При этом активная, деятельная часть диссидентов была и того малочисленнее, и насчитывала не более 600―700 человек.

После того, как в декабре 1986 г. Политбюро ЦК и лично М.С. Горбачев приняли решение о возвращении из «горьковской ссылки» академика А.Д. Сахарова, в стране была проведена крупная политическая амнистия. По верному замечанию ряда авторов (А. Шубин), «освобождение диссидентов стало началом конца этого движения, поскольку многие из них, устав от борьбы», либо отошли от активной политической деятельности, либо эмигрировали, и лишь единицы продолжили свою политическую борьбу. Между тем «архитекторам» перестройки нужна была мощная армия своих «хунвейбинов», способных задавить любых противников перестройки, поэтому в условиях разгрома диссидентского движения требовалось срочно создать новую «оппозицию» своими собственными руками. Поэтому в политическом лексиконе вскоре появился совершенно незнакомый для обывательского большинства термин «неформалы».

В мае 1986 г. был принят союзный закон «О порядке создания любительских объединений и клубов по интересам», а в сентябре 1986 г. в Москве на базе детского клуба «Наш Арбат» возник «Клуб социальных инициатив», который стал одним из первых очагов консолидации неформалов в столице. Сопредседателями этого «Клуба» стали ранее совершенно незнакомые между собой люди — Г.Л. Пельман, Б.Ю. Кагарлицкий, М.В. Малютин и Г.О. Павловский, которых кто-то очень быстро и с вполне определенной целью познакомил и сдружил. Обстоятельства возникновения этой «конторы» до сих пор покрыты тайной, и можно лишь отметить тот факт, что она была организована «по инициативе молодых ученых Центрального экономико-математического института АН СССР». Впоследствии этот клуб несколько раз менял своих учредителей, пока в октябре 1987 г. он не был зарегистрирован при Советской социологический ассоциации, которую в 1986 г. возглавила академик Т.И. Заславская.

В связи с вышесказанным заслуживает особого внимания один любопытный факт: по свидетельству тогдашнего первого заместителя председателя КГБ СССР генерала армии Ф.Д. Бобкова, еще в конце 1960-х гг. по указанию Ю.В. Андропова в Институте социологии АН СССР был создан закрытый сектор 5-го Управления КГБ СССР, целиком состоящий из офицеров госбезопасности, на базе которого затем «развивался и рос сам этот институт». Это признание представляет особый интерес, если учесть, какую роль в подготовке и реализации политики «перестройки» играла Советская социологическая ассоциация. Очевидно, что «социологи» из КГБ имели не только полную информацию о том, что происходило в этой ассоциации, но и могли оказывать влияние на ее деятельность.