Якудза из другого мира. Трилогия (СИ) - Калинин Алексей

– Вот и хорошо, – вздохнул Сибата. – Они вряд ли смогут найти правильную комбинацию для разблокировки. Но всё равно идемте отсюда подальше.

Отказаться от подобного предложения было выше моих сил. Я последовал за хинином. Мы вышли во двор небольшой пятиэтажки. Двор являл собой одну из тех территорий, где лежащие в нем «нужные» вещи в основном напрашивались на определение «старый хлам». Колеса от тракторов соседствовали с двумя сгоревшими остовами легковушек. Из выцветших рекламных щитов сложены небольшие пристройки типа той, из которой мы выбрались. На натянутых веревках красовались пожелтевшие подштанники и старые простыни.

Я взглянул на пыльные стекла. С третьего этажа на меня зыркнули испуганные глаза какой‑то женщины, а потом она отошла от окна подальше. Полуоблетевший угол штукатурки пятого этажа говорил, что внутри дома вряд ли будет лучше.

– Идемте, – махнул рукой Сибата.

– Где мы? – спросил я, когда из‑за пятиэтажки показались другие ветхие здания.

На улицах валялся мусор, все стены расписаны матюками и такими откровенными рисунками, что персонажи картин в доме удовольствий госпожи Окада покраснели бы от смущения.

– Район Санъя, – пояснил Сибата. – Район, где рождается, живет и умирает бедность…

Я вспомнил! Вспомнил, что Изаму Такаги жил здесь когда‑то с родителями. Вернее, сам я тут никогда не был, но Мизуки пробивала по своим каналам, где я живу.

Нас встречали хмурые взгляды чумазых людей. Детвора на улице не играла, а деловито спешила куда‑то с замасленными сумками под мышкой. Даже собаки тут не виляли хвостом, а норовили поскорее убраться с пути, скалясь по дороге.

Здания навевали такую тоску, что хотелось уйти подальше. Уйти и не возвращаться сюда никогда.

Сибата уверенно вел меня к выходу с района. Молодые люди, курящие возле магазина с зарешеченной витриной, дернулись было к нам, но Сибата покачал в ответ головой и показал три пальца, сложенные в форме короны. Молодые люди сразу же потеряли к нам интерес.

– Всё схвачено? – поинтересовался я.

– Не всё, но многое, – хмыкнул Сибата.

– Скоро придем?

– Ещё немного осталось.

Вскоре он подошел к ржавой «Сузуки», которую, судя по виду, давно уже ждали на свалке, и постучал по капоту. Тут же с заднего сиденья поднялась всклокоченная голова. Высокий мужчина, тощий как жердь, вылез из машины и, кинув взгляд на меня и на Сибату, полез за руль.

– Садись и поехали, – коротко приказал Сибата.

Теперь он уже был мало похож на того человека, которого гоняли якудза из Тораноаши‑кай. Теперь это был собранный и уверенный в себе мужчина.

Меня заинтересовала такая перемена и я полез на заднее сиденье.

– Трогай, Бурый, – сказал Сибата. – Гони домой.

– Как скажешь, Сибата‑сан, – ответил водитель скрипучим, как поворот ключа в старом замке, голосом.

«Сузуки» прокашлялась и затарахтела. Она пернула черным выхлопом и резво прыгнула вперед. После этакого перфоманса автомобиль одумался и вспомнил, что он на самом деле должен ехать, а не скакать бешенным ослом. Мы двинулись по серой территории бедняцкого района.

Если бы не иероглифы на стенах и не узкие глаза идущих прохожих, то можно было бы запросто принять этот квартал за рабочий район российских городов, где люди не живут, а выживают. Те места, куда полиция без охраны не рискует соваться.

Понемногу унылый ландшафт сменялся на более деловой, поярче и побогаче. Токио – город контрастов. Такой резонанс я видел только в Индии, где дворцы запросто могут соседствовать с лачугами бедняков.

Сибата молчал, он смотрел в окно с переднего пассажирского сидения. Разговаривать через кресло было не очень удобно, поэтому я решил подождать и всё взвесить.

Откуда взялся этот черный фургон? Неужели бойцы господина Ицуми настолько тупы, что отъехали на пару кварталов и потом «совершенно случайно» обнаружили меня? Или же меня опять «вели»? Я пошарил по карманам, но ничего не нашел. Ничего похожего на «горошину», какая была в прошлый раз.

Тогда откуда эти утырки прознали про меня?

В голове витала одна мыслишка, но почему‑то я не хотел рассматривать её как есть. Стоило мне только подумать в её направлении, как тут же мысли сворачивали на размышления о женских ножках и о том, что находится между ними.

О подлости господина Абэ, о тупости его наемников, о гибели солдат клана «Крылья ветра» мог думать спокойно, а вот о том, что Шакко могла каким‑то образом быть причастной… Тут же перед глазами встала грудь госпожи Икада.

Как там поживает моя учительница физкультуры? Надо бы ей позвонить, может быть даже навестить больную. Вдруг у меня в штанах найдется что‑то, что поможет ей выздороветь?

А что, видел же я как‑то фильм про то, как мужик занялся сексом с почти слепой девушкой и силой хера вернул ей зрение. Вдруг и у меня получится?

– Вот мы и приехали. Спасибо, Бурый. Господин, оставьте телефон в этой помойке на колесах. Бурый ещё покатает его немного, перед тем как утопить в Токийском заливе.

– Чего? Мой телефон? – недоверчиво уставился я на Сибату.

– Да, господин, ваш телефон. Поверьте, так нужно. Не требуйте от меня объяснений, я расскажу всё чуть позже.

Для полного

Я с сожалением взглянул на свой телефон. Хорошо ещё, что все номера остались выписаны в записной книжке дома. Эту привычку сохранил ещё с прошлого мира, правда, там я записывал номера особым «книжным» шифром, который трудно разобрать без «ключа».

Сама суть шифра состоит в том, что вы берете любой текст из книги, где номера слов, начинающихся на определённую букву или координаты (строка, номер в строке) самих букв выступают в качестве шифра исходного сообщения. При этом одной исходной букве может соответствовать несколько символов.

Даже дедушка Ленин в своё время использовал этот шифр. Он старинный, как говно мамонта, но весьма надежный, ведь без ключа хрен догадаешься о смысле сообщения. Так что если мою книжицу найдут, то вряд ли смогут разобрать в потоках цифр номера телефонов. Так же я не боялся и за свою книжку в доме сэнсэя Норобу.

Телефон полетел на выцветшее сиденье, из ткани которого сиротливо выглядывала желтоватая губка. Что же, пока что побуду без связи. Надо и это отнести к возможному рассказу Сибаты. Вряд ли телефон будет просто так утоплен вместе с «Сузуки». Через секунду машина отправилась на свои финальные покатушки.

Сибата же поманил за собой. Мы зашли во двор, где я заметил знакомое дерево. Как раз тут бойцы Тораноаши кошмарили Сибату и его семью. Пытались по легкому срубить бабла рэкетом. К их полной досаде, рядом проходил ваш непокорный слуга…

– Мы у твоего дома?

– Да, думаю, что вы не откажетесь от пиалы чая. Проходите‑проходите, вам будет интересно.

Я вошел в задрипанный подъезд. Черт побери, как будто в российскую реальность вернулся, на крашеной зеленой краской стене не хватало только надписи «Машка – блядь!». А нет, выше второго этажа нашел на разрисованной стене неровные иероглифы, возвещающие о том, что «Масами – юдзё!». Аналог нашей надписи и означает примерно то же самое.

На третьем этаже Сибата стукнул три раза, потом подождал и стукнул ещё три раза. В тот же миг поцарапанная и покоцанная дверь приветливо щелкнула затвором и открылась.

– Приглашаю вас в свой дом, уважаемый и дорогой гость, – с поклоном произнес Сибата. – Гина приготовила превосходную лапшу с овощами…

Я поклонился появившейся на пороге женщине, та сразу же опустила глаза, поклонилась в ответ и посторонилась, пропуская нас внутрь дома. Кроссовки пришлось оставить снаружи, и я надеялся, что на них никто не позарится.

– Проходите, господин, проходите, – говорила жена Сибаты, провожая нас в небольшую комнату.

Конечно, убранство хининской квартиры вряд ли можно назвать богатым, но зато всё было вычищено и лежало на своем месте. Видно, что Гина хорошая жена, раз так здорово ведет хозяйство.

В комнате, куда нас провела Гина, стоял низкий стол с угощениями, а на полу возле него лежали атласные подушки для сидения. Ароматный запах шел от плошек с лапшой. Я сразу вспомнил, что очень проголодался, а благодаря недавнему выбросу адреналина голод показался ещё сильнее.