История Украинской ССР в десяти томах. Том второй - Коллектив авторов История

Борьба с экспансией Турции и Крымского ханства после Хотинской войны. Мир Польши с Турцией не мог внести существенных изменений во взаимоотношения казачества с турками и татарами. Татарские орды при поддержке Турции продолжали опустошать украинские земли. Не могли поэтому прекратиться и ответные экспедиции казаков. Украинские казаки боролись с врагом плечом к плечу с русскими казаками.

С давних времен у запорожцев с донскими казаками существовали самые тесные связи, запорожские казаки часто переходили на жительство на Дон, а донские — на Запорожье. Запорожский старшина А. Шафран в документе, относящемся к 1626 г., сообщает, что он живет на Дону уже 18 лет, а другие запорожцы — по пять и более лет, а «всех де, — продолжал он, — их на Дону есть с 1000 человек. А в Запорогах де донских казаков так же много… живут переходя, они ходят на Дон, а з Дону казаки к ним, и живут сколько где хто хочет. А повелось де у них то з донскими казаками изстари, что меж себя сходятся и живут вместе в одних куренях»[241].

Естественным результатом братских связей было установление между запорожцами и донскими казаками боевого союза. Об этом в 1632 г. донцы так рассказывали стрелецкому пятидесятнику Василию Угрюмову: «А у нас де, у Донских казаков, с Запороскими черкасы приговор учинен таков: как приходу откуды чаят каних… людей многих на Дон или в Запороги, и Запороским черкасом на Дону нам, казаком, помогать, а нам, Донским казаком, помогать Запороским черкасом»[242]. Примечательно, что одним из известных донских атаманов во второй половине XVI в. был запорожец Михаил Черкашенин. Подчеркивая братские связи и военную доблесть русских и украинских казаков, Н. Г. Чернышевский писал, что донские казаки — «братья запорожцев действительно всегда были воинами в высшей степени отважными и благородными, точно так же, как и запорожцы»[243].

Объединенные флотилии, состоявшие из запорожских чаек и донских стругов, были грозой для Турции и Крыма. Готовясь к морскому походу, запорожцы, как пишет Боплан, уже с ранней весны начинали работу в Войсковой Скарбнице, вблизи Сечи. Одни рубили высокие вербы и липы, другие строгали доски и мачты, третьи строили корпуса чаек, четвертые курили смолу и конопатили лодки, пятые готовили паруса, пушки, припасы и т. д. Изготовлением каждой лодки было занято около 60 человек. Прежде всего корабельные мастера строили дно чайки (длина ее около 16 м), затем нашивали борта. Дно и борта делали из досок, каждый последующий ряд которых несколько захватывал предыдущий. Готовая лодка имела около 20 м в длину, около 4 м в ширину и столько же в высоту. Разделив лодку перегородками и поперечными скамьями, ее конопатили, потом ставили мачту и поднимали паруса. Нос и корма у чаек были одинаковой формы, лодка имела два руля — по одному в каждом конце, что обеспечивало ей высокую маневренность. К каждому борту лодки прикреплялись уключины для 10–15 весел. К бортам лодки при помощи бечевки (из коры липы или черешни) привязывались связки тростника, что обеспечивало ей высокую устойчивость.

Вооружение чаек состояло из 4–6 фальконетов (мелкокалиберных пушек). Чайка вмещала от 50 до 70 человек. Каждому из них положено было иметь по два ружья, саблю, пять — семь фунтов пороха, свинец и т. д. Перед походом в чайки грузили ядра, порох, бочки с пшеном, сухарями, сушеной рыбой и пресной водой.

Окончив приготовления, запорожцы на лодках спускались по Днепру. В передней лодке плыл атаман, остальные следовали за ним. В устье Днепра казаков обычно подстерегали турецкие галеры. Чтоб обойти их, казаки пускались на разные хитрости. Так, они незаметно протаскивали свои лодки до определенного места по суше и затем снова спускали их на воду. Когда турки узнают о появлении запорожцев на море, «тревога, — свидетельствует Боплан, — распространяется по всей стране до самого Константинополя». Гонцы скачут вдоль всего побережья, чтобы предупредить правителей областей и феодалов об опасности.

В хорошую погоду чайки шли под парусами, а в шторм или при встрече с врагом — на веслах. Черное море большую часть года неспокойно. Но запорожцы были отважными и опытными моряками. Людей, видевших борьбу запорожцев с бушующим морем, приводило в изумление их бесстрашие и искусство мореходов. «Настоящее чудо, — писал современник, — как можно противостоять на таком маленьком судне, оплетенном хворостом, разъяренному морю… ветер вздымает высоко пенистые волны, кажется вот-вот разнесет их (чайки. — Ред.), но они удерживаются, охраняемые теми же связками [тростника]… Видел… собственными глазами, как буря и сильный ветер подняла и рассеяла их… Но тут же они вновь построились в ряды и продолжали двигаться в прежнем порядке».

Запорожские чайки были значительно быстроходнее и маневреннее неповоротливых турецких галер. Они легко скользили по волнам и, как говорит Боплан, за каких-нибудь двое суток достигали берегов Анатолии (от днепровского устья до анатолийского побережья около 600 км). Турецкий флот считался в то время одним из лучших в мире. Встретиться в открытом море с его кораблями было небезопасно. Они имели крепкий корпус, сильную артиллерию и многочисленный экипаж. Поэтому запорожцы избегали встреч з галерами днем. Но когда битва оказывалась неизбежной, казаки, пишет Боплан, становились непоколебимыми. Никто из них не двигался с места: одни заряжали ружья, другие стреляли из них по врагу, «так что пальба, весьма меткая, не прекращается ни на минуту». Галеры, в свою очередь, обстреливали чайки из пушек.

Обычно запорожцы, чайки которых возвышались над морем на какой-нибудь метр-два, обнаруживали неприятеля гораздо раньше, чем это мог сделать он. В таком случае казаки немедленно спускали паруса, брались за весла и, дождавшись ночи, отходили от турецкого корабля на такое расстояние, чтобы не потерять его из виду. К полуночи, приблизившись незаметно к врагу, половина казаков начинала грести изо всех сил, в то время как другая стояла наготове с заряженными ружьями. Бесшумно подплыв к галере, казаки брали ее на абордаж, уничтожали экипаж, забирали пушки и припасы, а корабль пускали ко дну.

Своими походами запорожские и донские казаки содействовали дальнейшему ослаблению султанской Турции, В 1622 г. 500 донцов и 70 запорожцев на 30 лодках появились у Трапезунда. Казаки, как видно из современного документа, «турского царя града Трапизона мало не взяли, а посады выжгли и высекли, и живота всякого, и корабли, и наряд (пушки — Ред.), и гостей (купцов. — Ред.) турского царя поймали»[244].

Летом 1624 г. запорожцы и донцы появились у Константинополя. Казаки плыли, по словам современника, «на 150 длинных, быстро несущихся на парусах и веслах лодках, с 10 веслами на каждом борту, по два гребца на весло». В каждой лодке находилось по 50 воинов, вооруженных ружьями и саблями. Казали сожгли приморские укрепления в пригородах Константинополя. Навстречу приближающейся флотилии казаков из константинопольской гавани вышел огромный по численности флот. «Большая цепь, сохранявшаяся со времени взятия Константинополя… была отправлена к слесарям Босфора, чтобы заперли ею гавань». Десять тысяч вооруженных воинов охраняли берега Босфора. Несмотря на это, казаки высадились в гавани, сожгли маяк и другие сооружения. После этого они «вернулись к своим берегам с добычею и сознанием, что потревожили Оттоманское царство в самой его столице».

В том же 1624 г. казаки еще несколько раз тревожили турецкую столицу. Уже упоминавшийся Томас Рой в связи с этим писал, что казацкие походы на столицу Оттоманской Порты открыли ту «удивительную истину об этом великом государстве, что оно, казавшееся столь грозным, и могущественным, на деле слабо и беззащитно».

Казаки, даже оказавшись в плену, продолжали борьбу. В Палермо, на о. Сицилия, в часовне св. Розалии сохранилась надпись, повествующая о подвиге казаков-невольников на турецкой галере, направлявшейся в составе турецкого флота в Александрию. Казаки во главе с Марком Сакмовским, долгое время находившиеся в неволе, задумали побег. Воспользовавшись тем, что галера, на которой невольники были гребцами, отстала от других, они бросились на стражу, связали ее и повернули корабль к берегам Сицилии. 7 декабря 1626 г. галера вошла в гавань Палермо. В честь этого события и была выбита надпись.

В письме к польскому королю от 9 июня 1628 г. господарь Молдавии Мирон Барновский (Могила) писал, что его послы, которые три дня назад вернулись из Константинополя, «принесли множество писем с жалобами турок, что казаки не слушают твоего приказа, не подчиняются воле договоров и беспрерывно нападают на турок в море и даже на земли турецкие, наносят им большие потери. Эти нападения казаков пе прекращаются и сейчас».

Походы запорожцев и донцов на прибрежные турецкие и татарские крепости происходили почти ежегодно. В 1630 г. против «черкас и донских казаков, которые ходят по морю и корабли и каторги (тип корабля. — Ред.) громят»[245], турецкое правительство организовало крупную экспедицию: в море вышла эскадра из 15 галер, имевших на борту около 4500 янычар. Недалеко от Константинополя, у православного монастыря Сизебола, эскадра наткнулась на шесть чаек с тремя сотнями запорожских и донских казаков. Причалив к берегу, казаки с боем стали пробивать себе дорогу к монастырю, при этом 150 человек попало в плен, а остальные проникли через открытые монахами ворота в монастырь, где и засели. Янычары в течение 8 дней осаждали монастырь. Скоро, однако, в море появилось 80 казацких чаек. При виде их турки сняли осаду Сизебола и бросились к галерам. Но две из них казаки успели захватить. Остальные отошли с боем.