Солнце мертвых - Алексей Атеев

Татьяна познакомила его с Тарасовым. Мальчик не выразил особого восторга, хотя Николай явно хотел понравиться ему. После того, как мать вышла замуж, Стас практически перестал бывать дома, проводя все время в унаследованном доме. Вскоре Тарасова перевели в областной центр. Татьяна уехала вместе с ним, оставив Стасу квартиру. Перед отъездом у них состоялся разговор. Татьяна пыталась как можно осторожнее сообщить о решении уехать из Светлого. Но Стас и на этот раз, казалось, обрадовался. Татьяна разрыдалась.

– Неужели ты хочешь, чтобы я уехала! – кричала она.

– Конечно. Ведь ты устраиваешь себе жизнь, а меня это радует. Тарасов – неплохой человек, он тебя любит.

– Я тебе мешаю! – заходилась в слезах Татьяна.

– Нет, – с холодной рассудительностью сказал Стас. – Помешать ты мне не можешь, но то, что ты уезжаешь, лучше для нас обоих.

– Но почему?!

Стас загадочно усмехнулся. Она на всю жизнь запомнила эту усмешку. Что-то стариковское, древнее было в ней.

– Хорек не может жить в курятнике, – странно выразился он. Так Татьяна ничего и не поняла. С тех пор они жили порознь. Виделись мать с сыном крайне редко. Не чаще раза в год, а в последнее время и того реже. Несколько раз Татьяна порывалась съездить в Светлый. Но что-то всегда мешало. Иногда ей казалось, что некие неведомые силы не пускают ее к сыну. Но, конечно, только казалось.

Совместная жизнь с Тарасовым тоже не задалась. Вначале все было хорошо. Но вскоре Николай заболел. Врачи долго не могли определить его болезнь. Диагнозы ставили самые разные, а ему становилось все хуже и хуже. Словно внутренняя червоточина точила крепкого некогда мужчину. Татьяна отдала мужу все силы. Она сама была медиком, видела, что Николай тает на ее глазах, и в глубине души не сомневалась в исходе, однако гнала от себя тяжелые мысли.

Однако, гони не гони, а от судьбы не уйдешь. Такими словами когда-то утешала ее собственная мать. Три года назад Тарасов умер. Вдова была безутешна. Но больше всего в этой ситуации потрясло то, что Стас не приехал на похороны, хотя был извещен телеграммой. В ответ Татьяна написала ему гневное письмо, в котором после упреков сообщала, что ноги ее больше не будет в Светлом. Ответа не последовало.

Окольными путями Татьяна знала, что ее сын живет неплохо. У него все в порядке, успешно продвигается по службе, пока не женился… Но информация из чужих уст не заменит общения с собственным ребенком. Он не писал, и она не писала, она не звонила, и он не звонил. Сказано, как отрезано. Характеры у обоих были «будь здоров». И все же Татьяна сильно тосковала по сыну. И вот этот странный визит, да еще и письмо.

Почему он все же прислал именно этого парня? Может быть, хотел показать, что его окружают приличные люди? Кто знает.

Она попросила передать сыну, что приедет в ближайшее время. Посланец убежал, сияя от счастья. Он выполнил волю своего господина.

Не одна Татьяна Недоспас пребывала в тревожном недоумении. Похожее чувство овладело и Артуром Мухоедовым. Пропал его дружок – директор музея Вовик Еремин. В одночасье пропал. Собиратель слухов не знал, что и подумать.

А дело было так. Как известно, Мухоедов организовал Еремину встречу с обитателем слободки Лиходеевки Станиславом Недоспасом. И дурачок-энтузиаст попался в расставленные сети, как в тенета паука. Историю родного края ему, видите ли, хотелось поближе узнать. Вот и узнал. На свою голову. Но Артур, конечно, этого не ведал.

Он с нетерпением ждал результатов встречи. Откровенно говоря, ни на какие открытия он не надеялся… И все же… Мало ли что! А вдруг все же выплывет интересный слушок или завалящая легенда. Но друг-краевед в гости к Мухоедову не явился, хотя они уславливались о встрече и отчете Вовика о проделанной работе. Не пришел он и на другой день. Артур несколько обеспокоился. Он знал пунктуальность своего друга. Вряд ли тот без причины мог пропустить свидание.

Мухоедов отправился в музей. Храм краеведческой науки оказался на замке. Артур кинулся к Еремину домой. Но и там никого не было. Многоопытный Артур призадумался. Он покумекал так и сяк и решил подождать еще пару деньков. Вдруг случилось что-нибудь непредвиденное?! Пришла, к примеру, телеграмма от родителей или еще какая-нибудь срочная депеша. Намеченный срок промчался, а Вовик все не объявлялся. Ситуация становилась все более драматичной.

«Придется идти в эту самую Лиходеевку», – решил Мухоедов. Делать было нечего, и Артур отправился на поиски друга.

Субботнее утро выдалось ясным и тихим. На улице, несмотря на довольно поздний час, не было ни души. Лишь одинокий дворник, невесть почему вышедший на работу в выходной, неистово махал метлой. Артур остановился и некоторое время безмолвно созерцал дворника. До предела увлеченный дворник не обращал внимания на Мухоедова.

– Послушай, братец, – наконец сказал Артур (он любил говорить с народом на манер русских классиков), – ты почему это метешь в неположенное время?

От неожиданности дворник выронил из рук свое орудие производства и остолбенело уставился на критика.

– Ведь тебе, мой друг, должно быть известно, что постановлением городской мэрии мести тротуары нужно с пяти до шести утра!

– Чего? – воскликнул ошарашенный дворник.

– Как же, как же, батенька, вы так себя ведете, – более благожелательно продолжил Мухоедов. – Ведь архиважно соблюдать правила, установленные руководством. Ведь если каждый будет мести в неурочное время, что же это получится? А получится безобразие. Наш город с поэтическим названием Светлый станет темным от клубов пыли. Не так ли?

Дворник взял метлу словно винтовку и стал удивительно похож на своего собрата по профессии, изображенного на знаменитой картине Пиросмани. Это сравнение тут же пришло на ум культурному Мухоедову. Он решил уточнить, знаком ли дворник с творчеством знаменитого грузина.

– Послушай, любезный, – вновь обратился он к работнику коммунальной службы, – а знаешь ли ты…

Но что он должен знать, дворник так и не узнал, потому что в свою очередь обрушил на Мухоедова град отборных выражений, среди которых самым пристойным было слово «козел». Надо отметить, что в городе Светлом это домашнее животное, столь почитаемое древними греками и римлянами, почему-то не пользовалось любовью. В качестве ругательства его употребляли почти все, от мала до велика. Даже жена Артура, тишайшая Александра Порфирьевна, могла в сердцах назвать так своего мужа. Вообще говоря, по отношению к Мухоедову у нее были два основных ругательства: «Артурище» и то, о котором сказано выше. Если первое ругательство он еще кое-как сносил, то второе терпеть не мог и реагировал на него весьма бурно.