Третий рейх изнутри. Воспоминания рейхсминистра военной промышленности. 1930–1945 - Альберт Шпеер

Проект, контуры которого лишь намечались в 1939 году, зачаровал меня: на моих глазах словно планировалось чудо. Эти технократы с фантастически живым воображением, эти романтики от математики произвели на меня глубочайшее впечатление. Когда я посещал Пенемюнде, мне всякий раз казалось, будто мы с ними родственные души. Мои симпатии сослужили им службу, когда в конце осени 1939 года Гитлер вычеркнул ракетный проект из перечня особо важных программ, что автоматически означало сокращение рабочей силы и необходимого материально-технического обеспечения. Без разрешения управления вооружений сухопутных войск, но с его молчаливого согласия я продолжал строительство объектов в Пенемюнде. Вряд ли кто-либо кроме меня мог пойти на такой шаг.

После моего назначения министром вооружений я, разумеется, еще больше заинтересовался этим потрясающим проектом, однако Гитлер по-прежнему относился к нему с большим скептицизмом. Он интуитивно не доверял любым техническим новшествам, которые выходили за рамки его опыта, полученного в Первой мировой войне. Ракеты, как и реактивные истребители, и атомная бомба предвещали наступление незнакомой и непонятной ему эры.

13 июня 1942 года ответственные за производство вооружений всех трех родов войск – фельдмаршал Мильх, адмирал Витцель и генерал Фромм – вместе со мной прилетели в Пенемюнде на первые испытания управляемой на расстоянии ракеты. На поляне среди соснового леса возвышался фантастический снаряд высотой с четырехэтажный дом. Полковник Дорнбергер, Вернер фон Браун и весь научный персонал ждали первого запуска с тем же волнением, что и мы. Я знал, какие надежды возлагает молодой изобретатель на этот эксперимент. Для фон Брауна и его команды это было не просто новое оружие, а шаг в будущее науки и техники.

Вокруг заполненных топливных баков клубился пар. В назначенный момент ракета слегка качнулась, с грозным ревом медленно оторвалась от опоры, на долю секунды словно встала на вырвавшуюся из сопла огненную струю, а затем исчезла в низких облаках. Вернер фон Браун сиял. Я же был ошеломлен этим техническим чудом: на моих глазах тринадцатитонный снаряд поднялся в небо без всякой механической тяги, словно упразднив законы тяготения.

Специалисты уже минуты полторы рассказывали о невероятном расстоянии, которое успела преодолеть ракета, как вдруг грозный, быстро нарастающий гул возвестил о том, что ракета падает совсем рядом. Мы оцепенели. Ракета ударилась о землю всего метрах в 800 от нас. Как мы позже узнали, вышла из строя система управления, но специалисты были удовлетворены результатами запуска, поскольку им удалось решить самую трудную проблему – поднять ракету в воздух.

У Гитлера оставались «серьезные сомнения» в возможности создания самонаводящейся ракеты, но уже 14 октября 1942 года я сообщил ему, что с сомнениями можно распрощаться. Вторая ракета пролетела заданные 190 километров и упала в 4 километрах от цели. Впервые в истории продукт человеческого разума поднялся на высоту 95 километров. Был сделан первый шаг к осуществлению мечты. Только на этой стадии осуществления проекта Гитлер проявил к нему живой интерес и, как обычно, опережая события, приказал изготовить пять тысяч снарядов еще до того, как ракета будет окончательно готова к серийному производству[258].

Теперь я должен был подготовить промышленные мощности для серийного производства. Хотя ракета еще нуждалась в значительной доработке, 22 декабря 1942 года по моему представлению Гитлер подписал соответствующий приказ[259]. Я готов был рискнуть и поторопить события, опираясь на уже достигнутые успехи и обещания персонала Пенемюнде предоставить окончательную техническую документацию к июлю 1943 года, после чего уже можно будет запускать ракету в производство.

По просьбе Гитлера, желавшего детально ознакомиться с проектом «Фау-2», на утро 7 июля 1943 года я пригласил в Ставку Дорнбергера и фон Брауна. Когда Гитлер закончил очередное совещание, мы вошли в кинозал, где сотрудники фон Брауна уже все подготовили. После короткого вступительного слова погасили свет и продемонстрировали нам цветной кинофильм. Впервые в жизни Гитлер увидел, как огромная ракета отрывается от стартовой площадки и исчезает в стратосфере. Без намека на робость, с каким-то юношеским энтузиазмом фон Браун объяснил теорию полета и явно развеял все сомнения Гитлера. Дорнбергер остановился на организационных проблемах, а я предложил Гитлеру пожаловать фон Брауну профессорское звание. «Разумеется. Пусть Майсснер немедленно подготовит указ, и я лично подпишу!» – воскликнул Гитлер.

Фюрер сердечно распрощался с делегацией из Пенемюнде. Полученная информация произвела на него огромное впечатление и подстегнула его воображение. Вернувшись в бункер, он не скрывал ликования по поводу возможностей проекта: «Именно «А-4» приведет к коренному перелому и решит исход войны: мы победим! Наш народ воспрянет духом, когда мы атакуем ими Англию! А самое главное: мы сможем производить это решающее оружие войны при относительно малых затратах. Шпеер, вы должны всеми силами способствовать осуществлению проекта «А-4»! Видите ли, я собирался подписать указ о приоритете танковой программы, но теперь передумал. Перефразируйте указ: уравняйте этот проект с танковой программой. Примите все меры для соблюдения строжайшей секретности. Не дай бог, если враг узнает о наших ракетах. Ими должны владеть только немцы».

Когда мы остались вдвоем, оказалось, что Гитлера еще кое-что тревожит: «А вы не ошибаетесь? Вы говорите, фон Брауну тридцать один год? А мне он показался еще моложе!» Гитлер был поражен тем, что столь молодой человек совершил переворот в науке и технике и изменил облик будущего. Впоследствии Гитлер часто развивал свой тезис о том, что в наше время молодежь бесполезно растрачивает лучшие годы жизни. Явно намекая на Вернера фон Брауна, совершившего в Пенемюнде техническое чудо, он вспоминал, что в двадцать три года Александр Великий создал огромную империю, а Наполеон в тридцать лет одерживал блестящие победы.

Осенью 1943 года выяснилось, что наши ожидания не оправдались. В июле еще не были закончены чертежи, и мы не могли приступить к серийному производству. К тому же выявилось множество дефектов: при испытаниях первых ракет с боевыми головками они по необъяснимым причинам взрывались еще до того, как ракеты входили в плотные слои атмосферы. Оставалось множество неразрешенных проблем, и 6 октября 1943 года я предупредил: преждевременно «возлагать большие надежды на это новое оружие». Я также пояснил, что технические трудности при переходе от опытных образцов к серийному производству, колоссальные сами по себе, во много раз возрастают, когда речь идет о столь сложных устройствах.