Газета Завтра 207 (46 1997) - Газета Завтра

А.Н. Надо сказать, что американская стратегия поливариантна, и если Бжезинский описывает одну политическую реальность, то рядом не менее влиятельный Хантингтон описывает реальность совершенно иную, если не диаметрально противоположную. Для Бжезин- ского эпоха противостояния СССР и США еще не закончена, она просто перешла в другую фазу, но остается главным содержанием мировой политики. Больше никто из авторов юбилейного номера “Форин эфэйерз” подобного мнения не поддерживает. Поэтому подходить именно к взглядам, изложенным в статье Бжезинского, как определяющим американскую стратегию не стоит от них надо просто оттолкнуться как от информационного повода и поразмышлять над тем, что происходит у нас в сфере стратегического планирования, в сфере стратегического осмысления политической реальности и сопоставить с тем, что происходит в Америке, Европе и Китае. У нас, в отличие от американцев, европейцев, китайцев нигде не проявлен образ, если можно так сказать, желаемого будущего, молчат практически все академические точки или центры, которые, по идее, должны исследовать общемировой процесс.

Г.Т. Бжезинский ухватился за клише геополитики, центральный постулат которой сформулировал один из основателей геополитики Макиндер: “Кто господствует в Хартланде господствует над мировым островом. Кто правит мировым островом господствует над миром”. Где расположен Хартланд? Это территория России примерно между Печорой на западе и Леной на востоке. А “мировой остров” это Евразия. В своей статье Бжезинский говорит: “Основная заповедь внешнеполитической стратегии США с момента их выхода на международную арену не допускать господства каой-либо одной державы над мировым островом, над Евразией, ибо такое господство несет смертельную угрозу для лидерства, а может, и для самого существования Америки”. Соединенные Штаты якобы ввязались в Первую мировую войну на стороне Антанты и участвовали в войне с Третьим Рейхом для того, чтобы не допустить германской гегемонии, но в итоге получили господство над Евразией мощного Советского Союза, а с 1949 года советско-китайского монолита, как это называлось в мировой литературе. “Холодная война” диктовалась не столько идеологическими установками антикоммунизма, сколько этими геополитическими принципами. Теперь Россия находится на крючке у США и МВФ, она не является угрозой или хотя бы фактором сдерживания для Америки. Единственным антиамериканским фактором остается Китайская Народная Республика. И американские теоретики понимают, что, не сломав Китай, они не могут обеспечить себе реального господства в Азии и мире. Однако ломать ядерную державу с миллиардным населением силовыми методами и при этом уцелеть самим невозможно. Существует иной путь, по уже опробованному российскому варианту: использовать методы так называемого “конструктивного ангажирования” американизированной молодой прослойки китайской элиты, прошедшей за последние 10 лет обучение на Западе, и коррумпированых слоев госаппарата. Цель с их помощью либерализовать Китай, то есть установить в стране проамериканский режим. И здесь Бжезинский возвращается к старым идеям корифея американской геополитики адмирала Альфреда Мэхэ-на, который писал в самом начале нашего века: “Чтобы не допустить превращения Китая в антиамериканскую силу и канализировать его устремления на север, необходимо распространить американское влияние на китайские массы. Представляется, что главными целями, которые следует иметь в виду в китайском вопросе, являются: первое предотвращение преобладающего политического контроля любого из иностран- ных государств или группы государств; второе настоятельная необходимость открытых дверей в более широком смысле, чем это понимают обычно, а именно, дверь должна быть открыта не только для нашей торговли, но и для нашей мысли и излагающих ее учителей”. Кстати, на сегодня только в США обучается свыше 40 тысяч китайских студентов, около тысячи западных профессоров-гуманитариев преподают в китай- ских вузах. Единственное, что отличает здесь подход Бжезинского его не устраивает медленный, кропотливый процесс разложения Китая изнутри, он торопится добить Россию и за ее счет договориться с китайцами, пока это еще возможно.

Б.З. Вопрос в том, согласятся ли китайцы даже обсуждать эти предложения. В материалах недавнего XV съезда КПК не только подчеркнута верность “четырем принципам Ден Сяопина”: социализм, партийное руководство, диктатура пролетариата, идеи марксизма-ленинизма и идеи Мао Цзэдуна, но и за- явлено намерение проводить реформы без вмешательства каких бы то ни было других стран. Это не просто намек американцам, это отражение негативного опыта предшествующего десятилетия “открытых дверей” и, надо признать, негативного опыта России. Кроме того, сделан акцент на собирание китайских земель. Следующей, после восстановления юрисдикции КНР над зоной Гонконга, целью становится Тайвань. Участники студенческих демонстраций 1989 года в той же мере были сторонниками воссоединения, что и любой ортодоксальный коммунист. Это момент, консолидирующий всех китайцев. Тем самым Тайвань продолжает оставаться острейшей проблемой американо-китайских отношений. Перенацелить Китай с Тайваня на Среднюю Азию и российский Дальний Восток американским стратегам вряд ли удастся. Об этом говорит и приоритетное развитие китайских военно-морских сил, в частности, закладка современного авианосца. О том же гово- рят и все внешнеполитические документы, подписанные пекинским руководством. В соответствующем разделе решений XV съезда КПК повторены положе- ния известного российско-китайского соглашения о многополярном мире, что означает неприятие гегемонии США и усиления НАТО короче, здесь явный сигнал и Америке, и России о приоритетах китайской внешней политики.

А.Д. Дело в том, что Никлас Спитман в свое время изменил значение термина “мировой остров”, применив его не к Евразии, а к совокупности англосаксонских держав и их стратегических сателлитов. Спитман изложил свою версию постулата Макиндера: “Кто контролирует береговое пространство контролирует мир”. Под береговым пространством он понимает не весь Хартланд, а именно его прибрежные зоны, прежде всего Западную Европу и Китай, за которые, собственно, и идет борьба между евразийцами и атлантистами, между жителями Хартланда и “разбойниками моря”. И если принять эту версию геополитики, то Китай, при всех его экономических и военно-политических успехах, не может играть никакой самостоятельной роли. Это не более чем арена столкновения двух геополитических полюсов, как было совсем недавно, во времена противоборства Чан Кайши и Мао Цзэдуна. Но если мы отвлечемся от геополитики или признаем традиционную геополитику неверной вот тогда Китай по своему экономическому, демографическому, идейному потенциалу сможет действительно претендовать на роль мировой державы. Пока я склонен рассматривать ситуацию с классической точки зрения, согласно которой Китай предстает весьма расширенной, но все же прибрежной зоной, за контроль над которой ведется борьба геополитических полюсов, одним из которых выступает американско-атлан-тистский Мировой Остров, истинным и единственным врагом которого является наша с вами Родина, Россия-Евразия с центром в Москве. Я бы хотел обратить ваше внимание на суммы западных инвестиций в китайскую экономику, которые в 10, 20, а то и 30 раз превышают инвестиции в экономику России. С врагом, даже потенциальным, так себя не ведут. “Образ врага” предполагает совершенно иное отношение. Мягкая реакция Запада на площадь Тяньаньмынь свидетельствует о том, что ни один сектор серьезной и ответственной американской политики не будет поддерживать единую Россию в ее противостоя- нии с Китаем. С геополитической точки зрения подобные варианты исключаются, поскольку существует совсем иная драматургия глобального географического и геополитического конфликта. Поэтому, независимо от актуального состояния России, Китай следует рассмат- ривать как промежуточную стихию, где сталкиваются проевразийские тенденции и тенденции проатлантистские, которым политика Ден Сяопина соответствует в гораздо большей степени.

А.Н. Мне кажется, что последние события все-таки выводят нас за рамки традиционной геополитики в некую виртуальную географию, определяемую не столько торговыми путями, по которым движутся караваны или каравеллы, сколько линиями оптиковолоконной связи, по которым движутся информационные потоки. Вот тот финансовый кризис, который развивается у нас на глазах он неожиданно начал трактоваться по-разному. Сейчас все ищут его истоки и пытаются понять, как это соприкасается с политической сферой. И здесь мы сталкиваемся с удивительным явлением. Действительно, прямые американские инвестиции в Китай составляют 16 миллиардов долларов, а уровень общих иностранных инвестиций перевалил за 50 миллиардов. Казалось бы, Китай прочно встроен как элемент в глобальную финансовую систему точно так же, как и Россия. Но в китайской зоне влияния, а это сегодня практически вся Юго-Восточная Азия, за последние 15-20 лет накоплены огромные финансовые ресурсы. Мы видим, как вокруг Китая стягивается какая-то огромная финансовая масса, которая, по крайней мере, сопоста- вима с финансовой мощью Америки, если брать ее изолированно. То есть на пороге XXI века мы оказываемся перед лицом каких-то глобальных изменений структуры мировой экономики. Возникает объединенная европейская валюта, китайские финансовые круги ставят вопрос о собственном расчетном центре, об изолированной или очень защищенной валютной бирже Азии, которая будет вырабатывать свою денежную единицу. И доллар в перспективе 15-20 лет, а то и меньше попадает в сложнейшую ситуацию. Потому что если огромный массив долларов, который был выброшен на мировые рынки за последние пятьдесят лет, в эру после Бреттон-Вудских соглашений, передавших доллару статус мировой валюты, если весь этот массив черно-зеленых бумажек хлынет обратно в Америку, то экономика США будет поставлена в совершенно непе- реносимые условия. Понятно, стратеги американской политики делают и будут делать все возможное и даже невозможное, чтобы как-то переломить неблагоприятное для них развитие событий, зациклить на Америке всю мировую фи- нансовую систему. Некоторую пристрелку по азиатским и европейским рынкам они уже провели. Россия же в этих событиях не играет никакой роли. Если мы посмотрим на финансово-экономическую политику ельцинского руководства, то увидим, что, с одной стороны, налицо попытка максимально вести рубль в рамках американского доллара, а с другой предпринимаются политические попытки сбалансировать ситуацию. Зна-чит, есть глубинные противоречия, которые показывают, что даже геополитически центр силы, противостоящий США, сместился из Москвы к Берлину и Пекину, что он раздвоен уже не по географическим условиям, которые оставались неизменными последние несколько сотен лет, а по причинам экономическим и финансовым, куда транслирована традиционная геополитическая доктрина.