Я вернусь через тысячу лет. Книга 2 - Исай Давыдов

Рядом со мною тихо присел на землю Тор. Возле него тут же остановился, прислонившись спиной к дереву, Сар. Уже не раз наблюдал я, как спокойно и достойно следует он за вождём. Будто охраняет от всяких неожиданностей. На шее Тора и Сара уже не было «зубастых» боевых украшений, а мирно болтались вчерашние красные ленточки…

В селении поопадали языки костров. Никто не подкидывал в них сучья, не бил камнем по камню старик с редкой бородёнкой. Глаза его не отрывались от экрана. Судя по запаху, где-то сгорела рыба…

Веером прошлась Розита по лучшим певцам трёх веков — с тех пор, как только появилось на свете звуковое кино, — от Энрико Карузо и Фёдора Шаляпина до кумира нашей юности Евгении Недро. А потом решила показать ещё и массовость искусства у «сынов неба» — итальянский женский хор, весь в белом, с «Аве, Мария!» и пёстрый русский милицейский — с волшебной «Калинкой». Всегда почему-то мерещилось мне в этой песне некое волшебство…

Завершил эту часть концерта редкий исторический кадр: военный оркестр уходил после парада с Красной площади под «Прощание славянки». И невольно вспомнилось тут наше, чисто уральское:

…И марш «Прощание славянки»Оркестр проносит духовой.А на платформах танки, танки —Частица почты полевой…Когда прощаются славянки,Идут славяне в смертный бой!

Мой город! Его история, его судьба, его древний поэт Лев Сорокин…

Но нет их в этом концерте. Не уральцы составляли…

Мудрый Тор повернулся ко мне и спросил:

— Так живут сыны неба?

Всё понял! Не зря он тут вождь!

— Так, — ответил я.

— Купы хотели бы стать их друзьями.

— Сыны неба скрепляют дружбу кровью, — сообщил я.

— Для этого крови не жалко, — ответил Тор. — Сколько надо её пролить?

— Одну каплю.

— Так мало?

— Для дружбы — достаточно.

— Я готов.

— Сегодня мы это сделаем, — пообещал я.

Тор сжал моё плечо и повернулся к экрану. А там прекрасное лицо Розиты уже глядело нам глаза в глаза, самым крупным планом, и необычно тихое, приглушённое её контральто предупреждало:

— Сейчас прямой эфир, Сандро! Слышишь? Прямой эфир!

И она запела свою песню — ту, которую впервые услышали мы с Бирутой в тёмном биолёте, мчащемся сквозь безлунную здешнюю ночь от Города к нашему межзвёздному кораблю на космодроме:

На планету,Где нет зимы,Где веснойНе журчат ручьи,Где леса и луга —Ничьи,Навсегда прилетели мы.Здесь не знали,Не ждали нас,Жизнь теклаВ первобытной мгле, —Как когда-то и на Земле,Где я родилась.

Почему-то захотелось в эту минуту разыскать глазами Лу-у. Я повертел головой и обнаружил её сидящей на земле возле хижины и неотрывно, напряжённо глядящей на экран.

Над селением плыл голос Розиты:

Мы развеем ту мглуНавсегда!Мы зажжём над планетойСвет!Там, где нынче и зверя нет —Вознесём города!Будет радоватьМоре огня.Будет ждать племенаУют…Если прежде меняУбьют,Ты в туземке ищиМеня…

Так вот почему предупредила она о прямом эфире! Вместо «племена» она пела раньше «дикарей», вместо «туземки» — «дикарку»… Отредактировала! На ходу! Вдруг что-то поймут?

Мыслеприёмники на них… Не обидеть бы!

Будет ласковымМоре огня,Будет греть племенаУют…Ну, а если меняУбьют,Ты в туземке найдиМеня!

Удивительно! Биотоки от телевизора не идут. Мыслеприёмник не должен работать. И всё-таки что-то Лу-у поняла. Две слезинки поползли по её смуглым щекам. Знала бы сейчас Розита, как плачет дикарка от её песни!

А Розита уже «сменила пластинку»! Уже понеслась из динамиков лихая мелодия кубинской «байли». Уже выпрыгнул в поле зрения телекамеры, весь в чёрном, тоненький изящный геолог Эрнесто Нуньес. Уже зашевелила Розита перед отъехавшим телеобъективом своими бесчисленными, как показалось, блестящими юбками…

Когда плясали мы с нею давнюю «байлю» в космосе, — не юбки были на Розите, а зелёные форменные брюки. С юбками-то, оказывается, куда эффектней!

И вдруг поднялась со своего места Лу-у, развела в стороны руки, и схватились за её кисти две другие женщины, и за их разведённые руки ещё кто-то схватился… За минуту образовался перед телевизором женский круг, и пошёл колесом с криком «Ухр! Ухр! Ухр купум!»

Под руками женщин проскользнули голенькие ребятишки и образовали внутри круга своё крикливое «колесо». А затем неторопливо, будто неохотно, поднялись мужчины и окружили женское «колесо» своим, мужским, двигающимся в противоположном направлении.

«Байля» на экране была недолгой. Её сменили пейзажи Земли, а звучал теперь «Марсианский прибой» Ричардса — то плавный, то бешеный.

Но на полянке перед телевизором никто уже, кажется, кроме меня, не смотрел на экран. Племя увлечённо плясало под «Марсианский прибой», исполненный столетие назад на далёкой планете в окрестностях другого солнца.

10. «Куда пролить кровь?»

Договор о дружбе заключили мы с Тором быстро.

— Чего купы хотят от сынов неба? — спросил я.

— Защиты, — ответил Тор. — От хуров.

— Я слышал, есть поблизости племена ту-цу и айкупов. От них тоже надо защищать?

Тор рассмеялся.

— Айкупы — это наше племя, — объяснил он. — Мы были раньше одним племенем. Их много. Мы не воюем с ними. Мы дети лесов. Айкупы — дети тёплых лесов. Они живут за нашей рекой.

— А ту-цу?

— Это «пещерные крысы». Они пришли с заката и живут в крутых обрывах. Вверх по нашей реке. Ни на кого не нападают. Всех боятся. У нас хорошие соседи.

— Хуры тоже здесь жили?

— Не здесь, — возразил Тор. — Дальше к закату. Нур-Нур прогнал их в холод. От них никогда не было покоя. Ни раньше, ни теперь.

— Чего ещё хотят купы от сынов неба?

— Только защиты! Куда пролить кровь для этого?

Мы разговаривали у входа в мою палатку. Только что вернул я в неё телетехнику. И жестом пригласил Тора войти.

Он вошёл осторожно, мелкими шажками, покосился на похрапывающего у стенки пленника и остановился возле тюка с подарками.

Блестящий холодильник со стёклышками для анализов лежал поверх баула, достать из него двойные стёклышки и крошечные стерильные ланцеты было минутным делом. Я сорвал плёнку с одного ланцета, протёр себе палец спиртом, проколол, выдавил каплю крови на стёклышко, размазал её в круг и придавил вторым стёклышком. Затем налепил на палец кусочек пластыря.

Тор внимательно следил за каждым моим движением.

— Сын неба скрепил дружбу, — объяснил я. — Готовы ли купы пролить за это кровь?

Тор протянул ко мне руку ладонью кверху.

Я сорвал плёнку с другого ланцетика, протёр спиртом палец Тора не левой руке и протянул ланцет Тору.

Он понял, что должен сделать всё сам и рубанул себя по пальцу сильнее, чем надо. Кровь не пришлось выдавливать — сама пошла. Вождь нарисовал на стекле неровный круг, и я залепил его ранку пластырем. До вечера заживёт.

А я смогу сегодня же дать Городу вместо одного анализа — два.

Ещё бы закончить и плёнку допроса!

— Теперь, — сказал я Тору, — ты тоже сын неба. А я — тоже куп. Это скреплено нашей кровью. Сыны неба дарят тебе свой долгий огонь.

Из нарукавного кармашка я вынул зажигалку, чиркнул, показал Тору язычок пламени и загасил его.

— Попробуй сам! — предложил я.

Не с первого, а с третьего раза, но научился он пользоваться зажигалкой. А поскольку в ней было отверстие для ношения в виде амулета (специально делали — для племени ра!), я показал Тору, как подвязать её к красной ленте на шее.

И лента эта обрела теперь не только украшательскую функцию.

Однако время бежало! Я взглянул на часы. Пробуждения пленника оставалось ждать уже недолго. Хорошо бы ещё и колышки в палатке забить до отлёта. Чтоб не сдуло её тут без меня ветерком.

Только вот молоток — у Тора. Идти за ним самому — уже как-то неудобно. Палатка та — теперь не моя. И вещь — не моя. Просить, чтобы Тор принёс? — Он всё-таки вождь…

А вот кхетом поинтересоваться — вроде удобно. Я ведь не завтракал.

— Можешь ты попросить Лу-у принести мне кхет? — спросил я у Тора. — Он приятен, но не знаю, где растёт.

— Лу-у принесёт кхет, — пообещал Тор и вышел. И унёс ланцет, которым проколол свой палец. Видел я, что он держит этот крошечный медицинский ножичек как великую ценность. Может, привяжет его к стреле вместо наконечника?

Быстренько запрятал я оба анализа крови в крошечный холодильничек и сунул его в ранец. Это уже в дорогу! Вбежала Лу-у с двумя кхетами.