60 семейств Америки - Ф. Ландберг

В самом деле, учреждение филантропических фондов стало тонким искусством, и похоже, что возникает опасность, как бы капитализм под натиском налоговых законов не превратил сам себя целиком в "филантропическое" предприятие * которое поставит под свой контроль не только экономический аппарат, но и души людей.

О том, какие угрожающие размеры принимает учреждение филантропических фондов, легче всего судить на основании условий завещания покойного Эндрью У. Меллона; ознакомившись с этим документом, мы приходим к заключению, что между адвокатами миллионеров существует тайный сговор, как держать состояния вне досягаемости народа, предназначая их с виду для народа. Меллон умер в конце августа 1937 г., и его состояние в 200 — 400 млн. долл, было оставлено "просветительному и благотворительному обществу Э. У. Меллона", но при условии, что бессменными попечителями фонда будут сын покойного Поль, зять его Дэвид К- Э. Брюс, его адвокат и те, кого они назначат своими преемщиками. Как писала "Геральд Трибюн" 29 августа 1937 г., сообщение об этом "было сделано в момент, когда должностные лица министерства финансов США... готовились удержать с наследства Меллона колоссальные налоги. На это же рассчитывали и сборщики налогов в Гаррисбурге (столице штата Пенсильвания), где нетерпеливые чиновники уже объявили, что с имущества Меллона ожидается поступление в казну штата Пенсильвания по меньшей мере 28 млн. долл.". Как было указано в завещании, до своей смерти Меллон передал значительные средства своему сыну и дочери; но так как у него было только двое детей, которым он мог передать свое состояние, передача им по наследству всего состояния повлекла бы за собой уплату огромного налога на дарственные акты. Завещание Меллона показывает, что учреждая филантропические фонды, богатые больше заботятся о том. чтобы сохранить контроль над своими пожертвованиями, чем о непосредственном владении ими, если они не могут иметь то и другое, так как по условиям завещания семейство Меллон сохраняет контроль над обширным имуществом, которое в случае обычной передачи по наследству подлежало бы обложению налогом в 70%.

Если лицам, контролирующим филантропические фонды, удается сохранить этот контроль в период налоговой путаницы, они могут рассчитывать, что при более благоприятной политической обстановке им представится возможность снова завладеть их прежней собственностью. Действительно, самый факт существования стольких частным образом контролируемых филантропических фондов даст в свое время богачам весьма веский мотив, чтобы спровоцировать в области права переворот, который вернет капиталы фондов в полную собственность их частных попечителей. Учреждение Меллоном филантропического фонда доводит понятие филантропии в современной практике до абсурда, ибо Меллон никогда не обнаруживал человеколюбивых чувств и попросту делал все, что было в его силах, чтобы избежать уплаты налогов. После смерти Меллона его адвокаты заявили, что за свою жизнь он пожертвовал на филантропию свыше 70 млн. долл.; но они забыли добавить, что эти благодеяния заключались, в основном, в "дарах" выгодным для него лично учреждениям — Питтсбургскому университету, Меллоновскому институту и технологическому институту Карнеги, которые в большей или меньшей степени были подсобными учреждениями меллоновскон промышленной империи, состоящей из "Галф ойл компани", "Алюминум компани", "Копперс кок компани" и т. д.

Для решения вопроса об этих псевдофилантропических учреждениях не требуется никаких новых законов, хотя можно ожидать, что в скором времени в законодательных органах выступит какой- нибудь агент крупных состояний и предложит создать специальные законы для филантропических учреждений; бесплодно ломясь таким образом в открытую дверь, богачи вызовут проволочку на десять или двадцать лет, в течение которых многое может измениться. В своде законов уже имеется достаточно законов, с помощью которых можно было квалифицировать посмертные "дары" 1937 г., сделанные Бейкером, Меллоном и Хейденом, как явно нефилантропические ухищрения, имеющие целью гарантировать сохранение промышленного контроля в руках немногих; облеченные конституционными правами должностные лица налогового управления обладают достаточной свободой действий для того, чтобы решить вопрос о филантропическом характере этих так называемых благотворительных фондов. Лишь в том случае, если должностные лица налогового управления откажутся признать эти фонды благотвори, тельными организациями, будет предотвращена консервация крупных состояний и владельцы последних лишатся возможности навязывать обществу свою эгоистическую волю. Меллоиовские посмертные "дары" снова доказывают, что филантропические фонды— лишь механизмы для увиливания от налогов, что давно уже открыл хитрый Рокфеллер.

Следует уделить хотя бы немного внимания крупным художественным коллекциям, оставленным "в дар человечеству", так как широкую публику часто радуют сообщениями о том, что какой-нибудь финансовый разбойник предоставил в ведение общественных учреждений ценную коллекцию.

Художественные интересы магнатов, далеко не являющихся эстетами, носят почти целиком финансовый характер, В условиях частных аукционов редкие произведения искусства приобрели высокую ценность; но, независимо от этого, можно проследить связь между покупкой произведений искусства за границей и различными нормами налогов, колебанием в курсе иностранной валюты и высотой тарифов. Что касается первой причины, то нужно иметь в виду исключительную сложность налоговой системы. В дополнение к федеральным налогам — подоходному, имущественному и налогу на дарственные акты — имеются еще подоходный и имущественный налоги штатов, а также местные налоги на личное и недвижимое имущество. К тому же произведения искусства дают удобный повод для всевозможных финансовых махинаций, так как устанавливаемая за них цена обычно бывает произвольной и они редко подлежат оценке на открытых торгах. Поскольку частная бухгалтерия, фиксирующая покупку и продажу предметов искусства, ведется весьма небрежно и не подлежит расследованию федеральной торговой комиссии и комиссии по торговле между штатами, то в этой области возможны всяческие трюки: например, заграничные продавцы произведений искусства часто разрешают своим американским клиентам преувеличивать уплаченные ими при покупке цены, если им выгоднее показать при уплате налога высокую цену, и наоборот, преуменьшать ее, если это. почему-либо оказывается для них желательным.