Факап - Михаил Харитонов

Понятное дело, Учителя — люди одинокие. Ни женщин, ни детей — собственных, биологических. Их семья — это их группа. Что касается личной жизни и всяких там романчиков — в такие подробности Даниил Ефремович не вдавался. Но, насколько я понимаю, у большинства Учителей этого нет. В принципе. Хотя некоторые таким способом отрабатывают послевыпускной стресс. Помнишь, я про Энцелад писал и одну милую даму? Так вот, она мне рассказывала, как у неё был роман с Учителем. Продолжалось это месяца два, и было это, если верить её словам, что-то с чем-то. А потом он взял новую группу и исчез. Она его разыскала, поехала к нему в интернат — так он её еле узнал. И не обрадовался. Даже совсем наоборот. Потому что она была свидетелем и участником того, чего вообще-то делать не стоит. Мне она это так объяснила: он себя с ней держал, будто однажды напился в баре со случайным знакомым, наговорил ему лишнего, а теперь этот знакомый его зачем-то разыскивает... Хотя не думаю, чтобы та милая женщина хоть раз в жизни напивалась в незнакомой компании. Она себе и выпить-то позволяет раз в году. Так что сравнение нежизненное. Ну да не в том соль. А в отношении. Причём она же и чувствовала себя виноватой. Ну как же, побеспокоила занятого человека своими женскими глупостями. По поводу меня она таких чувств никогда не испытывала. Насколько я понимаю.

Кстати вот тоже тема. Почему среди Учителей нет женщин? Одни мужчины. А потому, что женщин не берут. То есть раньше брали, потом перестали. Потому что у женщин есть материнский инстинкт. Который при такой плотной работе с детьми обычно включается. Иногда даже сильнее, чем у настоящей матери. И пережить выпуск им очень сложно. Почти невозможно. Некоторые пить начинали. Некоторые пытались разыскать любимого ученика и жить рядом, чтобы каждый день его видеть. А некоторые и убивались, в прямом смысле. Плюс ученики тоже неадекватно себя вели. Кто-то начинал на учительницу переносить чувства к родителям. Мальчики влюблялись иногда. Ну и так далее, всякое бывало. С мужчинами оказалось проще. Хотя выпуск группы для любого Учителя всё равно трагедия. После которой он обязательно проходит психологическую реабилитацию.

Вот наш Даниил Ефремович в какой-то очередной раз её не смог её пройти. Точнее, не стал проходить. Выгорел, как они это называют.

Я набрался наглости и спросил, почему. Он только рукой махнул. Но всё-таки ответил.

Очень уж хорошая, говорит, у меня была последняя группа. Золотые ребята.

День 118

Опять скрежет! Да такой конкретный! Нет, нужно что-то с этим делать срочно. Вот только выходить в вакуум боюсь. Да, боюсь. Чего уж там. Хотя вот странно: не так давно я думал, что, может, уже и не живой. А ещё раньше — ждал, что меня прикончат. Но в космос боюсь выходить. Хотя я там был сто раз. Ну, вру, не сто. Но раз двадцать был. Космос как космос. Правда, я выходил в нормальном скафе. В гермике тоже выходил, но тоже нормальном, который вакуум держал как зверь. А в этом — всё-таки опасаюсь.

Ладно, с этим я как-нибудь сам разберусь. Или не разберусь. В общем, это мои проблемы.

Так про Учителей и прочие такие дела. Вот ещё такой момент — почему их нет на видео и книжек о них не пишут. Потому что на детей не очень хочется смотреть. То есть детей-то мы любим, а детство — нет. Ну то есть ребёнок хороший, а как он живёт — на это нам смотреть неприятно.

А почему, собственно? Если посмотреть чисто рационально, причин для такого отношения нет. Что плохого происходит в детском возрасте? Ничего, ровным счётом ничего. Ну, учиться нужно. Ну, палаты на четыре человека. Ну, девчонки задираются и непонятно чего хотят. Ну, у маленьких колготки синие, противные. Кормят не пойми чем — кашками какими-то разноцветными. Но детям нравится, им вкусно. Я вот любил жёлтенькую, называлась "лимонная на молоке". И серую такую, "мёд и злаки". Ничего, в общем, страшного.

Так вот, наш Даниил Ефремович начал курс ЦиП как раз с рассуждения о том, как нужно помогать людям расставаться с прошлым. И в качестве примеров стал приводить именно учительские практики. Оказывается, детские воспоминания и не должны быть слишком радужными. Во избежание развития комплекса счастливого прошлого. Потому что когда ребёнок хочет поскорее стать взрослым — это хорошо. А когда взрослый хочет снова стать ребёнком — это плохо. Но естественный механизм позитивной фильтрации памяти именно к этому и ведёт: человек начинает любить прошлое, особенно детство и юность притягивают. Это и отдельных людей касается, и групп, и цивилизаций. Потому что механизм универсальный.

И вот чтобы это чем-то уравновесить, заранее принимаются меры. Разные. Иногда очень простые.

Вот как раз про колготки. Ты их, наверное, не видела. А интернатовские все носили. Голубенькие такие. Вроде бы ничего особенного — колготки и колготки. Тёплые. Но вот фигня: они с очень низкой промежностью. Между ног как бы такая перепонка мотается и бегать неудобно. Подтягиваешь их, подтягиваешь, до груди дотягиваешь — а эта фигня всё равно болтается. Я подвижный был мальчик, меня это выбешивало. Зато свои первые брюки до сих пор помню — промежность не висит, и чувство такой подтянутости, что-ли. И взрослости, Мне и сейчас приятно брюки надевать. Но я не знал, что это у большинства мужчин так. А теперь знаю, потому что Даниил Ефремович нам про колготки рассказал — в качестве примера стандартной технологии. Что они такие именно для того, чтобы от раннего детства оставалось вот это самое дурацкое чувство — когда между ног что-то мешается. Фигня вроде бы, а работает.

И что смешно. Ведь я же теперь это знаю! И всё равно: брюки надевать приятно, а как вспомню эти колготки голубенькие, так сразу буээ.

Ровно то же самое, оказывается, проделывается с новой техникой. Если появляется новая модель чего бы то ни было и заранее известно, что она будет совершенствоваться — в неё заранее вносят раздражающие элементы. Например, рукоятку какую-нибудь неудобную, тугую. Всё остальное нормально, а вот рукоятка тугая, раздражает. В следующих моделях её исправляют. Это чтобы модели меняли. Потому что люди ленивые, и старый привычный глайдер на новый не сменят, даже если им объяснить, что в новой модели надёжность на пять процентов выше и экономичность на двадцать процентов. Они же на своей шкуре этой экономии не чувствуют, а надёжность тем более. Зато рукоятку неудобную чувствуют очень и очень. И то, что её исправили — воспринимается на ура.

Но это стандартные технологии, они везде работают. А с детишками применяют ещё и персональные.

Вот по себе помню. На втором году интерната был в нашей палате мальчик. Имя мог бы наковырять, но не хочется. Мальчик как мальчик. Однако было в нём что-то такое, что все его... Как бы сказать-то... Не то чтобы боялись, нет. Он не особо сильный был, на физре я его на маты клал регулярно. Тут вообще не в силе дело было... Он нас всех считал ниже себя. И мы все почему-то с ним соглашались. Он нам приказывал, и мы слушались. Как-то у него это получалось. Ну и вот, однажды этот мальчик описался в постели. Вот так: побудка, заходит Учитель, все вскакивают, а у него на пижамке мокрое пятно, и постель тоже мокрая. Учитель сказал, что это с детьми бывает, и чтобы мы не смеялись. Но он сказал это как-то так, что до самых тупых дошло — это смешно. А Учитель этому мальчику этак сочувственно — "ты как, нормально? иди, помойся". И это "иди, помойся" было уже очень смешно, мы еле сдержались. Так вот, с этого момента мы перестали его бояться. Он пытался нами распоряжаться, но никто его не слушался. И говорили ему "помойся". Он очень злился, пытался драться, но нас было больше... А всего-то: ему накануне в компот мочегонного добавили.