Весь Кир Булычев в одном томе - Кир Булычев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И вы дошли?
— Не только дошли, но и сделали выводы…
Внизу, у ограды лагеря, их перехватил незнакомый, из новеньких, офицер, который начал кричать на профессора и грозил расстрелом — видно, сам не знал толком ни своих функций, ни степени свободы пришельцев, — черт их знает — может, лучше их держать в подвале или, наоборот, не обращать на них внимания? Последний вариант не удовлетворил бы никакого военного и был отметен с порога, а нарушителей, несмотря на ворчание профессора и требования вызвать самого полковника Рай-Райи, загнали в тюрьму.
Под одноэтажным бараком, где содержались пришельцы с Земли, располагалось бомбоубежище, которое полностью повторяло наземную постройку. Вместо столовой там обнаружилась камера с железной дверью, каменным полом и низкими нарами. Единственная тусклая лампочка под потолком осветила еще одного обитателя подземелья — им оказался Покревский. На скуле ротмистра темнел кровоподтек, рукав халата был оторван и держался на нескольких нитках, волосы встрепаны и взор дик.
— Что с вами случилось? — кинулась к ротмистру Кора. — Вас били?
— Меня били, — согласился ротмистр. — И я лишен возможности снова покончить с собой.
— Но кто позволил себе такое отношение к вам? — возмутился профессор. — Мы являемся подданными другой планеты, и они не имеют права…
— Они взяли это право в собственные руки, — горько воскликнул Покревский и, упав на нары, закрыл голову руками.
— И все же вы должны рассказать нам, что произошло. И я обещаю вам, что не оставлю этот инцидент безнаказанным, — настаивал профессор.
— Тем более, — добавила Кора, — что за нами стоит Земля и вся Галактическая Федерация, в том числе комиссар Милодар. А с ним шутки плохи.
— Какая еще федерация! — воскликнул ротмистр. — За мной не стоит ничего. Я видел, как последний пароход взял курс на Стамбул! Врангель бросил нас…
— Рассказывайте, — сказал Эдуард Оскарович тоном, которому нельзя было не подчиниться.
— Утром я увидел… — Глухой голос ротмистра с трудом пробивался в щель между тюфяком и губами. — Всю ночь ее не было… а утром она вышла из его апартаментов!
— Попрошу вас, — произнес профессор, — если можно, употребляйте имена действующих лиц. Порой вам известно нечто, скрытое от нас. Но вы не идете нам навстречу.
— Господи! — взвился ротмистр и уселся на нарах. — Неужели не понятно? Принцесса Парра вышла утром из комнаты полковника Рай-Райи. Как ни в чем не бывало!
— А может, ничего и не бывало? — осторожно спросил Эдуард Оскарович.
— Бывало! Вы бы видели, какая улыбка играла на ее блудливых губах!
— А вы? — спросила Кора.
— А я кинулся к ней, чтобы убить!
— И не убили?
— У меня не поднялась рука.
— А она? — спросила Кора, которой эта сцена привиделась в несколько комических красках, но следовало сдерживаться, чтобы не обидеть влюбленного Покревского.
— Она хохотала! Как шамаханская царица. Вы читали?
— Я проходила. В детстве, — гордо ответила Кора. — Это написал один поэт в Азербайджане.
Профессор взглянул на Кору, чуть склонив голову, и если бы девушка увидела в тот момент его взгляд, она удивилась бы печали, присутствовавшей в нем. Профессор думал о своих отдаленных потомках. Очевидно, на пути цивилизации в будущее кое-чем приходится жертвовать.
— Это написал Пушкин! — воскликнул ротмистр, на секунду даже забыв о собственном горе. — Не может быть, чтобы вы считали его азербайджанским поэтом!
— Извините, — сказала Кора, не желая вступать в исторический спор. — Что случилось дальше?
— Простите, но если вы считаете Пушкина азербайджанским поэтом, я не могу продолжить.
— Я никогда этого не говорила! — возмущенно ответила Кора. — Азербайджанским поэтом был Низами, который родился в Гяндже в 1141 году, где и скончался на руках своей половецкой жены, выкупленной им из неволи в 1189 году. Сказка о шамаханской царице, обитавшей якобы в соседней с Гянджей Шемахе, была открыта среди рукописей Мадридской библиотеки лет десять назад. Неизвестная поэма Низами вызвала сенсацию среди специалистов и просто любителей поэзии, так как открыла человечеству новые грани таланта великого азербайджанского поэта. Если вы хотите, я могу прочесть несколько двустиший из этого шедевра, однако учтите, что я не сильна в арабском, на котором была написана «Шамаханская царица», и мое произношение будет несколько хромать…
Увидев обалделое выражение лица профессора, Кора получила искреннее моральное удовлетворение — пожалуй, впервые за это путешествие в параллельный мир. И она решила никому не признаваться, даже под пыткой, в том, что произнесенный ею текст она списала со шпаргалки на экзамене по литературе прошедшей весной и еще не успела забыть.
Ротмистр Покревский сел на нарах. Собственное горе даже потускнело перед невиданным девичьим талантом. Но Кора быстро вернула его к действительности.
— Продолжайте, ротмистр, — сказала она. — Рассказывайте, что было дальше.
— А что продолжать, — махнул рукой Покревский. — Я кинулся к полковнику Рай-Райи, чтобы вызвать его на дуэль на любом виде оружия — в конце концов, мне не привыкать к смерти.
— А полковник?
— Полковник вышел и в грубых выражениях потребовал, чтобы я убирался прочь. Тогда я поднял палку и крикнул ему: «Защищайтесь, сударь!»
— А он?
— А он ничего не ответил, потому что из той же двери выскочила ваша подруга Нинеля.
— Из той же двери? — удивился профессор.
— Из той же двери! Она издавала нечленораздельные звуки, она налетела на меня как злобная фурия, она вырвала у меня палку и начала меня избивать, утверждая, что не даст в обиду своего любимого. Затем прибежали медсестры и притащили меня сюда… вот в таком виде. Но я же не мог поднять руку на женщину, даже если она хамка!
— Таинственная история, — сказал Калнин, — но полагаю, что не такая уж трагическая, как вам показалось. Если, правда, полковник не забавлялся с двумя девицами сразу.
— О, только не это! — воскликнул ротмистр и сжал ладонями виски, словно голова его раскалывалась от немыслимой боли.
— Тогда между ними происходило что-то совершенно невинное, — заявила Кора. — Поэтому Нинеля так на вас рассердилась.
— Нет, — твердо возразил капитан. — Там происходило нечто ужасное.
— Я вас пытаюсь убедить, — сказал профессор, — что принцесса умерла пятьсот лет назад, что вы погибли полтора века назад, что здесь лишь Кора — реальное живое существо. Мы же с вами — привидения, фантомы.
— Чепуха, — проворчал ротмистр. Но он был не уверен в своих словах. — Есть только этот день и этот миг.
За окошком перекликались часовые.
— Что на обед? — крикнул ближний, второй ответил неразборчиво.
Ротмистр молчал, лежа на нарах. Профессор все мерил камеру шагами. Кора задумалась — она пыталась заставить себя поверить
