04-Версии истории (Сборник) - Сергей Абрамов

— Про что? — повторил Гай-Смотритель.

— Ах да… ты и этого не помнишь… И кто такие Хранители Времени, тоже забыл?

Знал ли?

— Забыл.

— Хранители Времени — это… — Ной задумался. — Ну как же… Все знают, кто такие Хранители. Вот ты знаешь, кто такой плотник?

— Плотника знаю.

— А Хранителя — нет?

— Нет. Понимаю — должен бы. Но не могу вспомнить. Ной, пойми, у меня сейчас вообще такая мешанина в голове.

— Да уж представляю. Как бы тебе объяснить… даже и не знаю. Хам, помоги, что ли? Хранители Времени… они как бы чувствуют Время, — еще сильнее затуманил все Хам, такой же здоровяк, как и отец, но, по лицу видно, — моложе. — Чувствуют, значит, и… как бы?.. объясняют простым людям, что чувствуют.

Лет на тридцать моложе отца. Или на сто. Как и полагается сыну.

— Объяснил, тоже мне, — расстроился Ной. Но тут же воспрянул духом: — Ладно, найдем другого Хранителя, он тебе расскажет. Хотя странно… мне кажется, этого ты бы не должен забывать. Ты же не забыл, как ходить, как есть, не забыл язык…

— Ной, если бы я понимал, что происходит у меня там, — насколько смог горестно произнес Смотритель, шлепнув себя ладонью по лбу, — я бы не выглядел таким глупцом и не спрашивал бы об очевидных вещах.

— Да, прости, я все забываю, что ты еще не оправился. Вспомнишь, никуда не денешься. А ведь долбанись тот же плотник башкой о Симов грузовик, могу поспорить, он бы тоже забыл, какой стороной гвоздь забивать, а? — разрядил обстановку Ной, захохотав над собственной шуткой и легко заразив смехом присутствующих.

Когда все отсмеялись, Смотритель осторожно спросил:

— А что еще сказал Лим?

— Сказал, что ты начал свои мутные хранительские штучки и он поскорее отстал от тебя. Он вообще парень такой… простецкий, знаешь… ему мудрствования всякие тяжело даются.

— Еще он сказал, что Гай — новый человек в городе, отец, помнишь? — добавил Иафет, старший сын Ноя.

— Верно. Вы поздоровались, перебросились несколькими фразами и — все, разошлись. Так что мы о тебе знаем то, что ты был Хранителем Времени и зовут тебя Гай. Больше ничего не известно.

— Небогато, — опечалился Смотритель.

— Дай время, Хранитель, все узнается.

— Если бы я помнил…

— Вспомнишь. Давайте есть. Без хорошей еды и память не возвратить.

Жизнь в доме Ноя да и, наверное, во многих домах этого города, который, как выяснилось, назывался Ис-Керим, была размеренной, основательной и вдумчивой — иной и не представишь для людей, которые живут не по одной сотне лет. Смотритель с удовольствием отмечал всевозможные детали, указывающие на то, что срок жизни хозяев дома должен быть сопоставим со сроком эксплуатации предметов.

Например, мебель: все в доме, что могло называться мебелью, было сделано из толстенных деревянных брусьев, кое-где усиленных металлом, и скреплено мощными гвоздями или клепками. Каждый стул — на век, как минимум. Да и сам дом, насколько Смотритель понимал в архитектуре, тоже был построен так, чтобы выдержать не одну сотню лет без перестройки и обновления. К тому же здесь отсутствовал один из важнейших факторов износа — перепады влажности и температур. Естественное старение в таких условиях крайне замедлено. Причем по всему было ясно, что, создавая вещи и строя дома, древние шумеры, как их по-прежнему мысленно называл Смотритель, не задумывались специально о продолжительных сроках жизни вещей, они просто делали так — и все. Этот специфический образ мышления нужно было прорастить в себе, чтобы не попадаться на элементарностях. К примеру, впервые гуляя по дому в сопровождении Сима, Смотритель еле удержал на языке восхищение как раз могучей мебелью и толстыми стенами. Вовремя понял, что для Гая, современника Сима, это должно быть само собой разумеющимся.

В доме наличествовал водопровод со всегда теплой водой — она текла непрерывно в большой чаше в отдельной комнате.

Здесь мылись, стирали, набирали воду для приготовления пищи. Холодная вода для питья хранилась в каменной цистерне под домом. Если нужно было набрать ее в кувшин, то приходилось поработать насосом — покачать изогнутый рычаг, торчащий из стены. С водой здесь проблем не было — влажный климат способствовал.

Также имелось и электрическое освещение: в каждой комнате на стене висели дуговые лампы с капризными и разболтанными от частого употребления механизмами сближения угольных электродов. Смотритель потратил около часа на то, чтобы «договориться» с лампой в своей комнате — настолько она не хотела работать. Странный контраст со всеми остальными, излучающими вековую надежность предметами дома. Контрастом же было и то, что лампы эти светили ярко и бодро, не в пример тем, о которых Смотритель узнал еще в детстве, в школе. На уроках физики преподаватели наглядно демонстрировали, насколько сложно и неэффективно это «первобытное» устройство…

(выходит, после Потопа сменились сотни поколений, прежде чем люди вновь додумались до его изобретения)…

пригодное больше для изучения свойств электрических полей, нежели для рассеивания мрака. Но здесь, при высоких давлении и влажности, «вольтовы дуги» работали гораздо лучше, что и понятно и приятно одновременно. Последнее — потому что Смотритель без особой радости вспоминал все свои прежние, испытанные в выходах в прошлое опыты общения со всевозможными древними источниками света: лучинами, коптилками, керосинками и прочая, прочая… Света толком нет, а пожароопасность — ниже всякой критики. В общем, рад он был за допотопных шумеров, которые познали счастье общения с электричеством. Большая станция, вырабатывавшая это самое счастье и гнавшая его в город по толстым медным проводам, стояла на реке неподалеку.

Гостеприимные хозяева, семья Ноя, быстро и без лишних эмоций приняли Гая как своего — никакой отчужденности и никаких «гостевых» поблажек: Гай участвовал в ведении хозяйства наравне со всеми. Потерянная память — это ладно, но ловкость рук и силу он не терял. В первый же вечер он помогал мыть посуду, наутро таскал поленья для печи вместе с Хамом, убирал двор.

Сим показал Смотрителю свой паровой грузовик. Смущенно улыбаясь, ткнул пальцем:

— Вот об это самое место ты и стукнулся.

Не чуждый инженерным тонкостям Смотритель внимательно изучил устройство парового двигателя, работающего на деревянных чурках и воде. Подивился аккуратности, с которой все спроектировано и выполнено — небольшой котел, хитрый теплообменник, система рычагов с малыми механическими потерями. И это черт знает какой век до рождества Христова и до рождения инженера Уатта!.. Но больше всего Смотрителя удивило полное отсутствие резьбовых соединений — ни одной гайки, ни одного винта, все скреплено либо заклепками, либо особыми пистонами с клинышками.