Человек с Железным оленем - Александр Харитановский

Прокопий Трифонович в ответ показал на клубок туч, который словно раскручивался над Авачей, захватывал разрозненные облачка, становясь с каждым оборотом массивнее. Вскоре пошел снег, поднялся ветер, завьюжило, закрутило…

Непогода застала альпинистов всего в пятистах метрах от кратера. Но дальше ни шагу. Даже на четвереньках не удержаться на склоне конуса, крутизна которого более 30 градусов.

Решили разбить палатку. Укрепили ее и залегли.

…Пронизывающий холод, грохот срывающихся камней и мокрый тяжелый снег. Стены крошечной палатки намокли, обвисли. Под этим «одеялом» дрожали весь вечер. А к полуночи распогодилось, проглянули звезды.

Чуть свет продолжили восхождение. Придерживая друг друга, предупреждая об опасностях, альпинисты шаг за шагом приближались к кратеру. Вершину время от времени заволакивали тучи дыма и газа. Иногда газовое облако вырывалось из жерла и подобно лавине скатывалось вниз по склону.

Горло, кажется, разрывалось от щиплющей боли. Глеб уткнулся в снег и стал глотать его: так легче.

До кромки кратера оставались уже метры. Еще усилие – и перед глазами зияла огромная изрезанная трещинами, выступами чаша. Дно загромождено глыбами. Из-под них били струйки паров, газов. В центре песчаная площадка. Песок удивительный: вся его зыбкая масса жила. На ней, как на манной каше, то и дело вздувались песчаные пузыри. Лопаясь, они рассыпались, выбрасывая газ. И любопытно: то место, где они рождались и исчезали, сразу же покрывалось ярко-желтым пятном серы. Доносился подземный рокочущий гул…

– Тот, кто выдумал библейский ад, наверное, побывал здесь, – заметил Новограбленов. – И в то же время все реально. В таких вот геологических муках и рождалась камчатская земля. И всего миллион лет назад, она ведь ровесник человека…

Учитель рассказывал, и Глеб мысленно видел, как разверзалось дно океана. По трещинам из глубин земного шара поднялась огненно-жидкая магма. Волны из расплавленных гранитов бешено крутились, встречались, поднимались огненными всплесками. Воздух потрясали взрывы. На десятки километров взлетали грибовидные столбы дыма и паров, а вслед – фонтаны красно-синего пламени. Солнце скрылось, отступил океан. И словно лоснящиеся спины китов, появились на поверхности застывшие базальтовые волны – зыбь подземной бури. Они замерли навсегда ожерельем островов, рифов. Потом, постепенно поднявшись, соединились, образовав два главных камчатских хребта – Срединный и Восточный. Море размыло берега, реки понастроили долины. Зазеленела жизнь!.. И только вечный снег на гребнях, подобный штормовой пене, да скрытое в глубинах биение магматического сердца, да дыхание вулканов напоминают о бурном прошлом камчатской горячей земли.

Вдоль полуострова

Глеб, делая заявку на велосипед, просил, чтобы ему выслали и специальное дорожное оборудование, даже миниатюрную радиостанцию. Но из «специального» прибыли только три счетчика оборотов колеса – циклометры, масляные цветные фонари, две запасные цепи, две пары скатов, педальная ось и педали – вот и все.

Пришлось заняться кустарным дооборудованием. Глеб собрал кое-какой инструмент, сшил из толстой кожи емкие багажники. Кроме того, взял с собой фотоаппарат «кодак», бинокль, шерстяные рейтузы, несколько пар трусов, носки, майки и полотенца, носовые платки. И конечно, неприкосновенный запас пищи – семь пачек прессованных галет плюс килограмм шоколада. С боков сиденья прикрепил запасные скаты. Загруженный полностью велосипед весил 80 килограммов, такой же вес и у спортсмена.

Составил схему похода вокруг страны. Первый этап – пересечь вдоль Камчатку. Это еще являлось и генеральной проверкой себя и велосипеда.

– Из Петропавловска направляйтесь в долину реки Камчатки, а там – до ее устья, – посоветовал Новрграбленов, когда Глеб зашел за картой. – Река течет почти по центру полуострова, длина ее семьсот километров. Возможно, на этом и остановитесь…

– Вряд ли, – улыбнулся Глеб.

– Желаю удачи! – краевед протянул ему крупномасштабную карту полуострова.

Каменным массивным узлом перевязаны начальные ветви Срединного и Восточного хребтов. Между ними широкая долина реки Камчатки. Когда еще никто в Европе не знал о существовании полуострова, эта река уже значилась на Большом чертеже Сибири, составленном в 1667 году тобольским воеводой Петром Годуновым. И получалось так, что текла она на материке по соседству с Амуром…

Глеб вошел в лес. Теплынь! Тихо, пахнет грибами. Август – лучший месяц на Камчатке, где времена года передвинуты на три-четыре недели назад. Деревья – каменные березы рассыпаны, как в парке, поодиночке. Нет, это не привычные милые березки. И мощный, закаленный холодными ветрами ствол с толстой бронзовой корой, и отсутствие плакучести у кроны, и своеобразное направление роста – вершиной по ветру – все приспособлено к борьбе с неласковым климатом. Век же камчатской березы – 500 лет!

Если смотреть со стороны на березовое редколесье, разбежавшееся по склонам сопок, то оно как атака кряжистых ополченцев. Втянув кроны в широкие плечи, цепляясь корявыми мускулистыми корнями за каждую пядь плодоносной земли, растекаясь поверх вечной мерзлоты, деревья широким шагом наступают вперед вверх. И веришь, что пробьются эти северные гренадеры!..

Березовые массивы, перемешанные с подлеском из ивняка и карликовой рябины, уходили с одной стороны к морю и к гряде курившихся вулканов – с другой. Красно-оранжевые вершины голых сопок, обложенные по лощинам длинными лучами ледников, сияющая вдали синь океана и удивительно яркое солнце над головой – все неповторимо, прекрасно, величественно…

Дорога пролегла вдоль телеграфной линии. В 1910 году почтово-телеграфное ведомство, сооружая линию связи с восточного побережья полуострова на западное, проложило от Петропавловска до села Большерецка дорогу протяженностью в двести километров. На нее и намеревался попасть Глеб.

Кое-где на колею выбегал отчаянный куст красной смородины или жимолости – камчатской «вишни». Тогда Глеб, не останавливаясь, только протянув руку, захватывал гроздья спелых сочных ягод и набивал ими рот.

За холмами открылась дельта речки Авачи. Тундра стала топкой. Но дорога, благоразумно нырнув в сторону вулканов, снова посуху заюлила меж камней. На другом берегу Авачи село Елизово. Село большое, дома как в Петропавловске, крытые тесом, корьем и железом. Елизово будто вымерло. Все – и малые, и старые, и даже собаки – на реке: лосось шел на нерест. Страдная пора! Рыбу заготавливали впрок, на всю зиму. Глеб подъехал к нехитрой плотине из кольев, жердей и хвороста. Возле нее на батах – лодках-долбленках – работали рыбаки. В плотине – ее называют запор – несколько проходов. По ним рыба попадала в небольшие огороженные решетками участки. А отсюда ее крючьями выкидывали в лодки.