Цикл 'Пограничная трилогия'+Романы вне цикла. Компиляция. 1-5 - Кормак Маккарти
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Усевшись под навесом из веток и жердей и прихлебывая из стаканов, они с любопытством смотрели по сторонам. Вокруг не было ни души. Царило полнейшее безмолвие. Глинобитные домишки, пыльные агавы и голые холмы на горизонте… По маленькому глиняному желобу стекала струйка воды. На разбитой телегами дороге стояла коза и пялилась на коней.
Тут и электричества-то нет, сказал Ролинс, сделал еще глоток, перевел взгляд на дорогу. И машин здешние небось отродясь не видали.
Откуда тут взяться машинам, сказал Джон Грейди. Ролинс кивнул, поднял стакан и посмотрел на свет.
Что это, кактусовый сок? Может быть. Но все равно забирает, верно? Немножко есть.
Главное, не давай больше пить этому мальцу. Я пил виски, заявил Блевинс. И хоть бы хны. Ролинс покачал головой.
Это только кому рассказать! Пьем кактусовый сок в какой-то мексиканской дыре. Как ты думаешь, что про нас говорят там, дома?
Я думаю, что про нас говорят так; были да сплыли. Ролинс сидел, вытянув ноги перед собой и закинув левый сапог на правый. На колене у него лежала шляпа. Он окинул взглядом незнакомый ландшафт и согласно кивнул.
Это точно… Были да сплыли.
Они напоили коней и ослабили подпруги. Потом снова пустились в путь по убогой дороге, что вела на юг. Судя по следам и отпечаткам копыт, по ней проходили койоты, олени, коровы. Позже им снова попался какой-то поселок, но они проехали его, не останавливаясь. Дорога была в рытвинах и ухабах. И в низинах сильно размыта. Там валялись останки коров и волов, павших в засуху, — кости в мешках из почерневшей, задубевшей кожи.
Ну, как тебе эти места, спросил Джон Грейди. Ролинс сплюнул, но ничего не сказал.
К вечеру они подъехали к маленькой усадьбе и остановились у забора. За домом виднелись еще кое-какие постройки, а также корраль, в котором было две лошади. Во дворе они увидели двух маленьких девочек в белых платьицах, которые посмотрели на всадников и убежали в дом, откуда появился мужчина.
Он вышел к воротам и жестами показал им, чтобы они заезжали. Потом он показал, где напоить лошадей.
Пасале,[24] сказал он.
Ужинали за сосновым столом при керосиновой лампе. Одна глиняная стена была увешана старыми календарями и фотографиями из журналов. На другой висело небольшое металлическое изображение Пресвятой Девы, а под ним, на маленькой полочке, стоял зеленый стаканчик со свечкой. Американских гостей усадили в ряд на скамейку на одной стороне стола, а две маленькие девочки уселись напротив. Они не сводили глаз с незнакомцев. Женщина ела молча, глядя в тарелку, а ее муж шутил и усердно потчевал гостей. Ужин состоял из фасоли, тортилий и рагу из козлятины, которое хозяин накладывал черпаком из большого глиняного горшка. Кофе подавали в небольших эмалированных кружках. Хозяин пододвигал гостям миски с едой, красноречиво жестикулируя.
Дебе комер,[25] говорил он.
Его интересовало, что творится в Америке, граница с которой проходила по реке в тридцати милях от поселка. Мальчишкой он однажды оказался в Акунье и видел через реку Соединенные Штаты, хотя сам там никогда не бывал. Правда, туда ездили на заработки два его брата, а дядя жил в Ювалде, штат Техас, хотя теперь, наверное, он уже помер.
Ролинс съел все, что было у него на тарелке, и поблагодарил хозяйку. Джон Грейди перевел его слова на испанский, и женщина застенчиво покивала. Потом Ролинс стал показывать девочкам фокус ― он отрывал себе большой палец, а затем снова приставлял его. Блевинс положил в тарелке ложку и вилку крест-накрест, вытер рот рукавом и блаженно откинулся назад, но у скамейки не было спинки, и какое-то время Блевинс неистово размахивал руками, чтобы удержаться, а потом полетел на пол, попутно наподдав ногами по столу снизу так, что задребезжала посуда и чуть было не перевернулась скамейка, где сидели и Ролинс с Джоном Грейди. Девочки вскочили и захлопали в ладоши, что-то восторженно восклицая. Ролинс ухватился за стол, чтобы тоже не упасть, затем свирепо посмотрел на мальчишку на полу.
Черт меня побери… Извините, мэм.
Блевинс медленно поднимался с пола, и только хозяин предложил ему помощь.
Эста бьен?[26]
С ним все отлично, болваны никогда не расшибаются, проворчал Ролинс.
Женщина стала поправлять чашки и призвала девочек к порядку. Из соображений приличия она не могла позволить себе рассмеяться, но в глазах ее заплясали веселые искорки, которые заметил даже Блевинс. Он кое-как перебрался через скамейку и снова уселся.
Ну, может, пора двигаться, шепотом спросил он.
Мы еще не поели, ответил Ролинс.
Мальчишка оглянулся и проворчал:
Я не могу здесь сидеть.
Он опустил голову и что-то хрипло пробормотал себе под нос.
Это еще почему, спросил Ролинс
Не люблю, когда надо мной смеются.
Ролинс перевел взгляд на девочек. Они снова сели за стол, и лица у них сделались серьезными.
Господи! Это же дети.
Все равно я не люблю, когда надо мной смеются.
Хозяин и хозяйка смотрели на гостей с легкой тревогой.
Если не хочешь, чтобы над тобой смеялись, не падай с лавки на задницу, заметил Ролинс.
Прошу меня извинить, пробормотал Блевинс.
Он снова перелез через скамейку, надел шляпу и вышел. Хозяин встревоженно посмотрел ему вслед, наклонился к Джону Грейди и шепотом осведомился, что случилось. Девочки замерли, уставясь в свои тарелки.
Думаешь, он уедет, спросил Ролинс.
Сильно сомневаюсь, ответил Джон Грейди, пожимая плечами.
Хозяева, похоже, ждали, что кто-то из них двоих встанет и выйдет за мальчишкой, но и Ролинс, и Джон Грейди остались сидеть как сидели. Они допили кофе, и вскоре хозяйка стала убирать со стола.
Джон Грейди обнаружил мальчишку на улице. Тот сидел окаменев, словно погрузившись в самосозерцание.
Ты что?
Ничего.
Пошли в дом.
Мне и тут хорошо.
Они предложили нам переночевать.
Валяйте ночуйте.
Джон Грейди постоял, глядя на него, потом пожал плечами.
Как хочешь. Было бы предложено. Блевинс промолчал, и Джон Грейди ушел в дом. Ночевали они в задней комнате, где пахло сеном или соломой. Комната была маленькая, без окна, и на полу лежали два соломенных матраса и покрывала. Они взяли лампу у хозяина, который пожелал им спокойной ночи и, пригнувшись, вышел в низкую дверь. Насчет Блевинса он ничего не спросил.
Джон Грейди поставил лампу на пол, они сели на матрасы и стали снимать сапоги. Устал, сказал Ролинс. Понятно.
Старик говорил что-нибудь насчет работы в этих краях?
