Недомерки - Павел Снисаренко

В десять утра он забрал из деканата документы. Билет в Москву был куплен неделю назад. Илья не переводился в другой институт, просто менял курс жизни: собрался поступать в Литературный. Понятно, шансов мало, но попытаться стоило. Мать была не в курсе. Мечтала, что сын (как и она) станет учителем литературы и русского языка в их деревне.

В коридорах пусто – июль. В институтской библиотеке взял подшивку «Литературной газеты», листал и гадал: что было бы, если бы в пятницу он все-таки встретился с неизвестной в этом читальном зале? А так уедет и никогда не узнает, кто она. У него были подозрения по поводу одной сокурсницы. Такая могла написать – за словом в карман не лезет, длинные прямые волосы, она их постоянно поправляет. Полина Лаврова.

Раздобыл адрес Лавровой в том же деканате. Полудохлый, старчески дребезжащий, мечтающий о свалке трамвай покатил его в ее район. За окном томился и ленился город, будто обернутый в желтую бумагу. Небо отеческой рукой слегка придавливало крыши. Жизнь казалась неразвернутым подарком. До поезда оставалось два часа, верный рюкзак был с Ильей. Он почему-то вспомнил манеру Лавровой поджимать нижнюю губу, когда ей что-то не нравилось. Когда и где он это заметил?

Ее квартира на четвертом этаже. Позвонил. Старческий голос из-за двери: – Не трезвонь. Полина ушла с собакой. – Куда? – На берег. Пришлось отправиться к реке.

Солнце припекает, играет на воде, до отхода поезда час. Речка внизу, Илья наверху, на склоне, высматривает. Лавровой на берегу среди гуляющих не видно. Присел на траву. Утомился вдруг. В воздухе сконцентрировалось как-то слишком много электричества. Стучало в висках. Оказывается, он волновался. И сильно. Вокруг трава – джунгли в миниатюре, доисторические папоротники. Вот вопрос, со времен динозавров трава сильно изменилась? Мысли путались. Интересно, у насекомых бывают головокружения? У него было состояние, похожее на головокружение. Мир стал желтым, затем черно-белым. Полина! Илья всматривался и не верил. Она! С косматой псиной на поводке движется внизу по берегу. Следом плетется незнакомый очкарик. Лаврова фирменным жестом поправляет светлые прямые волосы. Что-то было в ее жестах… Как будто Илья сотни раз их видел и привык. О чем они с очкастым разговаривают? Вернее, не разговаривают – шагают, не глядя друг на друга, будто в ссоре.

– Что в итоге? – не выдержала жена Губина, которой он, спустя десять лет, рассказывал эту историю. – Ничего. Я постеснялся к ней подойти, отправился на вокзал. У меня часто так, ты знаешь, практически доберусь до цели, шаг остался, и – бац! – поворачиваю назад. – Не можешь ее забыть? Ну, съезди в этот город. Навестишь друзей. Как их? – Марат и Гена. – Или не езди. К старости у тебя таких историй миллион будет.

4. Гудрун Нельссон

Мы детдомовцы оба. Я и Петька. В 1970 году меня, Сомова Ивана и его, Петра Щербу, родичи на попечение государству скинули. С тех пор мы братья всю жизнь. Куда он, туда и я.

Перейдем к вопросам любви. Мы с Петькой малолетками по форточкам лазили, шмонали чужие квартиры. Из одной такой квартиры уперли телевизор. Петька по этому телевизору первый раз шведку с микрофоном увидел и втюрился. Она певица, в микрофон песню шептала. Зовут ее Гудрун Нельссон.

У нас и без нее бабы были, но Петька придумал, чтобы мы на моряков выучились и в Швецию к Гудрун сбежали. Сказал, здесь, в СССР, мы второй сорт, а там развернемся и разбогатеем. И Гудрун, на которой он женится, связями поможет. Она миллионерша, золотые диски у нее.

Я брата бросить не могу, в 1979 году поступили с Петькой в мореходное училище. Я там до сих пор на доске почета – лучший моторист с выдающимися показателями. Личный катер директора училища чинил. Если бы не мои связи, Петьку давно бы выперли. Он все время на грани выгона был. Он любую армейщину ненавидит, распорядок, дежурства, кроссы и прочее.

Через полгода, зимой, в моей жизни главное событие произошло – со Светкой познакомился. Она тоже бывшая детдомовка, выучилась, вернулась учительницей в свой же детдом. К тому времени мы с Петькой из мореходки выпустились, покрутились-повертелись, устроились на судно, которое в Швецию плывет. Я рассказал об этом Светке, она расстроилась страшно. Я обещал по-быстрому пристроить Петьку и обратно.

Вот в такой нервной обстановке отправились мы в это роковое плаванье. Причалили в Стокгольме, побыли там. А когда наше судно домой направилось, потихоньку дернули с Петькой. Вплавь вернулись в Швецию. Петька заранее такой план продумал.

Что в Швеции крутого? Реклама, витрины, жратва, жвачка. На газонах лежать можно, в парках грибы и живность. Популярны кубики-рубики. Поселились у алкаша Свена, который всю жизнь на рыбозаводе пашет, поэтому ему только рыба снится. Свен помог нам на свой рыбозавод устроиться. Я, который еще в СССР понемногу учил шведский, наврал хозяйке предприятия, будто у нас с Петькой документы потеряны, вот-вот восстановим. Она взяла нас на испытательный срок.

Петька в первый же рабочий день утопил импортный погрузчик. Хозяйка, толстая крашеная баба, вечно в сапогах и дутой куртке, ор подняла: – Кто мне заплатит?! Я пообещал отработать. Не соврал, меня и на рыбозаводе за руки ценить стали. Петьку выгнали. А потом и Свен нас выпнул – из-за наркоты.

Поясню – нам с Петькой наркотики никогда особо не нравились. Но он все равно их продавать стал. Ради заработка. Сам тоже употреблял, такое условие у его поставщиков было. Однажды передозил и едва не сдох. Хорошо, я вовремя с работы вернулся. Он мне тогда клятву дал, что соскочит, и не сдержал, само собой.

Мне лично за рубежом не особо нравилось – каждую ночь Светка снится, домой зовет. Я стал торопить Петьку, чтобы он быстрей справки о своей Гудрун Нельссон наводил. Она певческую карьеру завершила и скрывалась от публики.

Однажды Петька прибегает, морда перекошена: – Нашел ее! Я сначала решил, он под кайфом. Тащит меня в магазин, где в витрине висят ошейники и цепи. В Швеции их озабоченные люди покупают. Из магазина выходит симпатичная рыжая в плаще. – Вот Гудрун! – Петька меня в бок толкает. Мы с рыжей знакомимся, он ржет: – Она не Гудрун, а ее служанка, за домом приглядывает. Я его чуть не убил тогда.

Короче, Петька к этой служанке (Аника ее зовут) втерся в доверие. Добился, чтобы она его к себе пригласила. У Гудрун хотя и особняк за забором, сама она в нем редко бывает. Петька со мной сговорился, пока служанка на территории его в своем домике в собачьи ремни обряжать будет, я в дом к Гудрун залезу – может, найду, где ее дальше искать.

Так и сделали. Пока Петька с Аникой у нее в служебном жилище куролесили, я пробрался в двухэтажную домину певицы. Там и понял все! Когда увидел своими глазами – внутри были фотографии на стенах. Я прямо в столбняк впал, когда их разглядел. Слышу, сирены приближаются. Прикатила полиция – сработала сигнализация в доме. Я еле сдернуть успел. Голого Петьку в ошейнике повязали.

Прибегаю на рыбозавод к хозяйке: – Помогите, брат в полиции! Приезжаем с ней в участок. Полицейские говорят хозяйке: – Мы вас ждем. На Петьку показывают: – Он проник на вашу территорию. Петькой прифигел сильно. Я не реагирую – потому как уже в курсе дела. Хозяйка, фекла в резиновых сапогах и дутой куртке – Гудрун Нельссон и есть. Просто нам в СССР по телевизору ее старые клипы крутили. Она давно рыбным бизнесом занялась.

Всегда выражение лица Петьки помнить буду – то, когда ему, наконец, про Гудрун растолковали. У него глаза стали… Как объяснить…. Короче, ни один наркотик на него так не действовал.

Ни в советском посольстве, ни в полиции поверить не могли, что мы из СССР в Швецию из-за толстой тетки сбежали. Обещают домой депортировать. Дальнейшее известно – сначала в психушку, потом судить будут. Мне главное Светку увидеть, она меня ждет. Я письмо Брежневу написал с прошением о помиловании. Напомнил про доску почета в мореходке и про то, как шведские наркодельцы Петьке судьбу искалечили. Брежнев прочитал мое письмо и умер. Произошло это 11 ноября 1982 года. Не понимаю, что именно в моем письме на него так подействовало. Все равно мы с Петькой прорвемся, детдомовские не сдаются.

5. Прятки

Я в своей советской молодости «медовой ловушкой» работала. Слышали про такое? К интересным людям в постель подкладывали. Дипломатам, ракетостроителям, инженерам. Которых в государственной измене подозревали. Или к иностранцам. Если думали, они шпионы. Бывали ли занимательные случаи? Еще какие. Не все сразу после секса в шпионаже признаются. Нужно умело создать атмосферу. У одного, с которым я работала, оказалось раздвоение личности. Одна личность на секретном предприятии работала, другая продавала наши чертежи американцам.