Том 6. Живые лица - Зинаида Гиппиус

Письмо З. Н. Гиппиус к В. Ф. Ходасевичу*

9/15/25

V. Alba, rue Jonquière

Le Cannet

Cannes (A. M.)

Нельзя ли сделать кое-где поправки к вашим поправкам?

«Проза поэта» – название моей статьи (одной «из») о «Земной оси».

«Я долго был рабом покорным» и т. д. – первоначальный текст данного стих[отворения] Б[рюсо]ва, тот, кот[орый] он и читал. Я знаю, что в позднейшем текст был очень изменен, по-моему – к худшему, что я и говорила самому Брюсову.

Я не помню, говорю ли я где-нибудь, что исключительно А. Жид писал в «Весах», а также что «Альциона» сосуществовала с «Весами». «Весы» и «З[олотое] руно» сосуществовали наверное.

Мой вопросительный знак к стихотворению Блока относится не к Ирландии (она очень нравилась Блоку, и мне легко было догадаться, откуда «Ирландия») – но к общенеуместному тону стихотворения в ответ на мое, – при всех данных обстоятельствах.

Затем – о «слухах». Вы, знаете, что это было время, когда все факты были слухами. Не все слухи фактами, правда, но тут уж требовалось, для отбора, обострить свои способности как интуиции, так и рассуждения. Иной раз удавалось угадывать, что потом и подтверждалось фактами. Если некоторых фактов я до сих пор не знаю, то других не знаете вы. (Между прочим – о Сологубе и его «Париже» я кое-что знаю из прямых источников, вам неизвестное, но что я очевидно не могла написать.)

Таким образом, «слуху» о расстреле Розанова не верить причин тогда не было: расстрел Меньшикова тоже дошел в виде «слуха». Я отнеслась, однако, к нему со всей осторожностью, что доказывает мое письмо к Горькому. Вы как будто считаете, что я должна была сразу отнестись к этому слуху как к вздорному и не «оскорблять» Горького предположением, что «дружественное» ему правительство способно на подобные дела. Мне кажется, что если вы действительно это считаете, то оснований у вас к тому нет. Что касается до «нужды» Розанова, «окурков» и т. д. – то здесь мы имели уже не «слухи», а сведения, через близкого к Р[озано]ву человека, детально его положение знавшего, ибо собственными глазами видевшего. «Приспешников» Горького – конечно, не вас и не Гершензона я разумела, – я знала много лет и своими глазами видела, притом не я одна, да и слово-то не мое, но друга Горького (не приспешника).

Теперь еще о правде и лжи. Конечно, ни мне, ни вам не дано знать, «что есть истина». Однако и для меня, и для вас должна быть какая-то общая мера для того, что истина и что ложь. Соглашаюсь, что я тут выхожу из круга фактов – только – фактов или очерчиваю их кругом очень широким. Но – позволим себе на минуту эту небесполезную роскошь, тем более что и факты не будут забыты.

Я хочу сказать, что мы с вами, при взгляде на эпизод «Розанов – Горький», находимся не в одинаковом приближении к «истине», а проще говоря – мы оба «пристрастны», конечно, но мое пристрастие – на стороне объективной правды, ваше – на противоположной. Почему у вас две мерки, для Горького и для Розанова, и, главное, каковы эти мерки? Почему Розанов сам виноват, что голодал, – не хотел продавать свои коллекции, а Горький ни в чем не виноват, хотя не только не продавал свои коллекции, но в то же время усиленно пополнял их? Правдивее была – тогда – мерка, разделение, которого мы придерживались: на покупающих и продающих. Очень глубокое разделение, со смыслом. Что Горький принадлежал к первым – это уже не «слухи»: я видела собственными глазами не только продавцов, но и приспешников-комиссионеров (один из последних – Гржебин), и даже самые «вещи», которые Г[орький] торговал и покупал. Мне очень неприятно говорить об этом; да и вспоминать неприятно, как долго торговался Г[орький] со знакомыми мне стариками за китайский фарфор и как признавался у нас один полячок из Публ[ичной] Библ[иотеки], что несколько «надул» Г[орько]го с порнографическими альбомами, ибо «эти – пяти-то тысяч не стоили, да он не понимает». Да и мало ли еще чего было! Хранить мое тогдашнее «негодование» к Г[орькому] до сих пор – было бы неестественно; я и не храню и, по правде сказать, сейчас Горьким совершенно не занимаюсь, даже в смысле «суда» над ним. Если говорю об этом, то ввиду вашей заботы о какой-то формальной «правде», которую иногда можно искать, лишь удаляясь от «истины».

Если же мы все это, вместе с фактами, оставим и перейдем в область просто-чувств, то нам не о чем спорить: вы больше любите Горького, я – больше Розанова. Можно закончить тем, что право каждого не быть вольным в своих чувствах.

Хочу надеяться, что вы не поймете это письмо как-нибудь превратно и неприятно. Верьте, пожалуйста, неизменности моего уважения и утверждения вашего поэтического дара.

З. Гиппиус

Комментарии

Живые лица*

Тексты сборника печ. по изд.: Гиппиус 3. Живые лица. Выпуск 1–2 Прага: Пламя, 1925.

Мой лунный друг. О Блоке*

Журнал («трехмесячник литературы») «Окно». Париж. 1923. Май. № 1, а также в «Mercure de France». Paris. 1923. 15 янв. (на французском языке) и в газете «За свободу!» Варшава. 1923. 29 мая (фрагмент под названием «Последние встречи с А. Блоком»).

Эпиграф: И пусть над нашим смертным ложем… – Из стихотворения Блока «Рожденные в года глухие…» (1914), посвященного Гиппиус. Последняя строка у Блока: «Да узрят царствие Твое!»

…тени наших встреч с ним… – Знакомство Гиппиус с Блоком состоялось 26 марта 1902 г. В дневнике Блока до этой встречи есть записи о том, что читал он из напечататанного Гиппиус: это драма «Святая кровь» в «Северных цветах на 1901 год», статья «Критика любви» и стихотворение «Электричество» в журнале «Мир искусства» (1901. № 1 и № 5), рассказ «Среди мертвых» в «Северном вестнике» (1897. № 3) и др. А с 1902 г. они стали переписываться.

Соловьева Ольга Михайловна, урожд. Коваленская (1855–1903) – художница, переводчица. Жена М. С. Соловьева. Двоюродная сестра матери Блока.

Соловьев Владимир Сергеевич (1853–1900) – философ, богослов, поэт, критик, публицист. Сын историка С. М. Соловьева.

Соловьев Михаил Сергеевич (1862–1903) – педагог, переводчик, издатель сочинений своего брата Вл. С. Соловьева. Скончался 16 января 1903 г. В этот же день покончила с собой его жена О. М. Соловьева. Их вместе похоронили 18 января в Новодевичьем монастыре, где покоятся также другие члены семьи С. М. Соловьева. Памяти М. С. и О. М. Соловьевых посвятили стихотворения А. Белый («Могилу их украсили цветами…») и А. Блок («Отошедшим»).

Ольга… наткала только один рассказ… – Рассказ О. М. Соловьевой «La beata» (Северный вестник. 1896. № 7).

Боря Бугаев – Андрей Белый (наст, имя и фам. Борис Николаевич Бугаев; 1880–1934) – прозаик, поэт, критик, литературовед, мемуарист.

Семьи Бугаевых и Соловьевых жили тогда на Арбате… – Ул. Арбат, д 55.

Остался сын Сергей… – Сергей Михайлович Соловьев (1885–1942), поэт, прозаик, критик, религиозный публицист, переводчик. Сын М. С. и О. М. Соловьевых, троюродный брат Блока. Друг Андрея Белого. Биограф и издатель сочинений Вл. С. Соловьева, в том числе сборника «Шуточные пьесы Владимира Соловьева» (М., 1922). С 1915 г. (после окончания Троице-Сергиевской духовной академии) диакон. В 1920-х гг. перешел в католичество (с 1926 г. епископ, вице-экзарх католиков греко-российского обряда).

Вошли ли эти робкие песни в какой-нибудь том Блока? – О. М. Соловьева в письме к А. А. Кублицкой-Пиоттух (матери Блока) от 19 сент. 1901 г. называет эти стихотворения: «Ищу спасенья…» (1900) и «Предчувствую Тебя. Года проходят мимо…» (1901), а также пишет о том, что «Гиппиус разбранила стихи» (Лит. наследство. Т. 92. Александр Блок. Новые материалы и исследования. Кн. 3. М., 1982. С. 176).

Религиозно-философские собрания в Петербурге были учреждены в ноябре 1901 г. (29 ноября – первое заседание) по инициативе Д. С. Мережковского, В. В. Розанова, Д. В. Философева, В. С. Миролюбова и В. А. Тернавцева. Председателем стал ректор Духовной академии епископ Сергий Финляндский. Подробные отчеты о заседаниях с 1903 до февраля 1904 г. печатались в журнале «Новый путь». По указанию обер-прокурора Святейшего Синода К П. Победоносцева собрания были закрыты 5 апреля 1903 г. (последнее собрание 20 апреля).

…кто-то позвонил к нам. – Блок познакомился с Мережковскими 26 марта 1902 г.

«Новый Путь» (СПб., янв. 1903 – дек. 1904) – журнал П. П. Перцова (редактора-издателя и основного вкладчика), Д. С. Мережковского и З. Н. Гиппиус. В 1904 г. редакторам стал также Д. В. Философов, а секретарем Г. И. Чулков. «Мы стоим на почве религиозного миропонимания, – определял идейную форму издания Перцов. – Мы поняли, что осмеянный отцами „мистицизм“ есть единственный путь к твердому и светлому пониманию мира, жизни, себя» (Новый путь. 1903. № 1).