100 великих аристократов - Юрий Лубченков

Снова выйдя в отставку, Семен Романович Воронцов в Россию не вернулся. Он остался в Лондоне и прожил еще до 1832 года, наблюдая с берегов туманного Альбиона за событиями первой четверти XIX века, потрясающими Россию и Европу.

В России остался его сын Михаил – будущий герой Отечественной войны 1812 года. Михаил Семенович Воронцов всегда хотел походить на своего отца, но только не на того чопорного дипломата, каким стал его отец во второй половине своей жизни, а на того лихого офицера, что иной раз как бы невзначай просыпался в нем: в манере разговора, в нечаянной стремительности движения, в категоричной прямоте суждений.

Воронцов-младший родился 30 мая 1782 года, воспитывался в Англии, но уже в 1803 году сам попросился волонтером на Кавказ, где первый раз отличился почти сразу же: 3 января 1804 года при штурме Ганжи он вынес с поля боя раненого товарища. В этом же году он участвовал в сражениях с персами в Эриванском ханстве.

В начале июня главнокомандующий русскими войсками на Кавказе князь Цицианов, решив внять просьбе эриванского хана, обещавшего в случае защиты его от персов подчиниться России, направил к Эривани часть своих сил под началом генерал-майора Тучкова 2-го, а сам последовал за ним двумя днями позднее – 10 июня.

Тучков встретился у урочища Гумры с сильным корпусом противника. Не дожидаясь, когда персы и находившийся среди них царевич Александр атакуют его малочисленный отряд, он ударил первым и обратил врага в бегство.

Через несколько дней царевич, получив подкрепление, вновь решил испытать военное счастье, но этому теперь воспротивился подоспевший Цицианов. 19 июня он со своими людьми, среди которых был и Воронцов, прибыл под Эчмиадзинский монастырь. Спустя два дня царевич во главе 18-тысячного корпуса напал на русских, но был так дружно и яростно встречен, что в течение трех последующих дней опасался подходить к неприятелю даже на расстояние пушечного выстрела.

25 июня сам главнокомандующий персидской армией, сын и наследник шаха Аббас-мирза, за некоторое время до этого перешедший пограничный Аракс и вторгшийся в Эриванское ханство во главе 12 тысяч пехоты и 8 тысяч кавалерии, решил рассеять невыгодное впечатление, которое, казалось, могло сложиться о нем в результате разгрома царевича Александра, и также напал на Цицианова, но потерпел сокрушительное поражение. Часть его войска попыталась закрепиться на берегу реки Занги, но вперед пошли егеря знаменитого 19-го полка и одним батальоном – на штыках – вынесли противника прочь, отбив при этом две пушки. Воронцов, помня свое недавнее волонтерское прошлое, примкнул на время боя к егерям и получил свою долю тягот, пыли, лязга железа и бешеного восторга пополам с запредельным упоением, когда ты видишь, как совсем недавно еще воинственный противник поддается твоим усилиям, твоим и твоих товарищей, и начинает – поначалу медленно-медленно – пятиться, но вот что-то ломается у него там, внутри, у сердца, и он обращается в стремительное бегство… Персы во главе с главнокомандующим, бросив лагерь, спешно бежали за Аракс. Эривань была спасена.

Цицианов потребовал у хана сдачи крепости и присяги на верность – ведь его войска выполнили свое обещание, но владыка, забыв, что самое опасное место на раскачивающейся доске – это середина, решил снова обратиться за помощью, но на этот раз к персам. Аббас-мирза вновь перешел границу и расположился лагерем при деревне Калагири.

С рассветом 30 июня 3 тысячи русских перешли Зангу и, мгновенно разметав высунувшихся было из Эриванской крепости на вылазку персов, в 4 каре атаковали главные силы неприятеля, расположившиеся на господствующих высотах.

Лишь мерный барабанный бой сопровождал движение русской пехоты. Мерно, не ускоряя шага, она двигалась на противника. За несколько десятков шагов до персидской позиции гул сменился быстрой дробью, и русские бегом бросились на приступ. Все искусственные преграды, выставленные защитниками, были преодолены и рассеяны в мгновение ока, и забурлил рукопашный бой. Персы благодаря своему численному превосходству выдержали удар первой волны, но на смену павшим на их позиции надвигались все новые и новые тесно сомкнутые цепи, и неприятель дрогнул: побежал к лагерю, находившемуся в трех верстах от места боя.

Там противник лишь на короткое время перевел дыхание: русская пехота продолжала наступать стройными порядками, и тогда персы, отбросив остатки воинских доблестей, пустились бежать к Эривани и далее – через крепость.

В этом сражении Аббас-мирза потерял более 17 тысяч убитыми, не говоря о потере всего своего лагеря, четырех знамен и семи пушек.

Цицианов обложил крепость, но хан все еще верил в свою звезду: он сам решил напасть на русских. Десять часов кипел бой, но чаша весов уже давно качнулась в сторону русских: хан вместе с остатками сил Аббас-мирзы был разбит наголову.

Во всех этих почти беспрерывных сражениях Воронцов – в гуще событий. Выделять его смысла не имеет: он лишь один из тех, кто выполнял должное и не имел возможности в эти минуты подумать о своей кратковременности в сем мире. Все мысли лишь о том, как взять на штык саблю перса, как тут же уйти от удара ятагана, как увернуться от пистолетного дула, смотрящего тебе в зрачки. А когда надо – он действовал разумом командира. В данном случае слово лучше предоставить главнокомандующему князю Цицианову: «Не могу не рекомендовать особенно находящегося при мне за бригад-майора, не сменяющегося, лейб-гвардии Преображенского полка поручика графа Воронцова, который деятельностью и попечительностью своей заменял мою дряхлость, большою мне служит помощью и достоин быть сравнен с его сверстниками. О сем дерзаю всеподданнейше представить, зная священные правила справедливости Вашего Императорского Величества, по строгости коих, служба сего молодого офицера, обещающего много для пользы службы, заслуживает всеконечно всемилостивейшего Вашего Императорского Величества внимания к ободрению его».

По данному представлению Воронцов получил Георгия 4-й степени и чин капитана.

С началом войн против Наполеона Воронцов переводится с Кавказа. В 1805—1807 годах он дерется в шведской Померании, под Гамельном, Пултуском, Гутштадтом, Фридландом, Гейльсбергом. К окончанию войн он уже полковник.

Идет очередная война с Турцией, и Воронцов – там. Он храбро участвует в штурме одной из сильнейших крепостей Порты в ее европейских владениях – Базарджика, и за это производится в генерал-майоры. Затем штурмует Шумлу, принимает активнейшее участие в сражениях под Батином, Систовом, Плевной, Ловчей, Рущуком.

В конце сентября 1811 года генерал Воронцов получает приказ от главнокомандующего русской армией М.И. Кутузова: переправиться во главе своего отряда на правый берег Дуная, в тыл неприятелю, и там действовать таким образом, дабы оного принудить к отступлению.

С шестью батальонами Мингрельского, Охотского и 43-го егерского полков, с семнадцатью эскадронами Переславского драгунского, Волынского и Чугуевского уланских и казачьих полков при 19 орудиях граф Воронцов 7 октября форсировал Дунай у Груи. Здесь он вступил в переговоры с находившимся неподалеку сербским воеводой Велькой, имевшим 1, 5 тысячи человек, и предложил ему выступать совместно против общего неприятеля. Сербский военачальник согласился.

8 октября, когда Воронцов сошел с гор на привольно раскинувшуюся видинскую равнину, под его началом было уже достаточно сил, чтобы не только устраивать туркам грозные военные демонстрации, но и просто громить их. Воронцов построил свою пехоту в три каре. Драгуны и уланы составили арьергард, казаки и сербы – авангард.

Русские двинулись вперед. Изумленные турки, никак не ожидавшие встретить у себя в тылу крупные силы неприятеля, поначалу решили ограничиться чисто профилактическими мерами. Но когда они приблизились к русским порядкам, казаки и сербы нанесли им чувствительное поражение.

Тогда неприятель решил браться за дело всерьез. У деревни Капитаница Воронцова встретило уже целое войско – более 5 тысяч человек. Турки обошли каре правого фланга и в конном строю атаковали русскую кавалерию. Однако артиллерия, батальонный огонь пехоты и слаженная атака драгун и улан рассеяли неприятеля.

Русские шли вперед. Вскоре у деревни Киримбека они были вновь атакованы, на этот раз уже более многочисленным противником. И вновь турки были разбиты наголову.

Видин сделал Воронцова георгиевским кавалером 3-й степени.

Начало Отечественной войны он встретил начальником сводной гренадерской дивизии в армии Багратиона. Воронцов участвовал в Бородинском сражении, защищая Шевардинский редут и Семеновские флеши. Здесь ему выпала скорбная честь – первым из русских генералов обагрить поле сражения своей кровью. Лечился он в Москве: тут узнал, что масса повозок предназначена для вывоза его имущества. Он выбросил все, а на подводах увез к себе в имение раненых – 50 генералов и офицеров, 300 солдат. После выздоровления вернулся в строй. Воевал с захватчиками и в России, и в Европе. В частности, действовал в рядах Саксонской армии.