Вторая Пуническая война - Михаил Борисович Елисеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Даже такой апологет Римской республики, как Теодор Моммзен, весьма критически отнесся к итогам битвы при Бекуле: «Намерение Сципиона соединить с возложенной на него оборонительной войной и наступательную оказалось необдуманным и неблагоразумным; главную задачу испанской армии с успехом выполняли с несравненно меньшими средствами не только отец и дядя Сципиона, но даже Гай Марций и Гай Нерон; но победоносный полководец, стоявший во главе сильной армии, в своей самонадеянности не удовольствовался такой задачей и сделался главным виновником крайне опасного положения, в которое попал Рим летом 547 г., когда наконец осуществилось намерение Ганнибала напасть на римлян с двух сторон. Но боги прикрыли лаврами ошибки своего любимца. Италия удачно спаслась от опасности; римляне удовольствовались бюллетнями о сомнительной победе при Бекуле, а когда стали поступать известия о новых победах в Испании, они позабыли о том, что им пришлось иметь дело в Италии с самым даровитым из карфагенских полководцев и с самыми отборными войсками испано-финикийской армии»[75]. Если уж САМ Моммзен такое говорит!
Подведем итоги. После битвы при Бекуле Сципион совершил грубейшую стратегическую ошибку, позволив Гасдрубалу Баркиду начать поход в Италию. Для Публия Бекула могла стать тем, чем в итоге для Ганнибала стали Канны – началом грядущего поражения. Но Фортуна всегда благоволила к Сципиону, не оставила она своего любимца и на этот раз, поскольку другие люди исправили допущенную им ошибку.
7. Итальянский поход Гасдрубала
Гасдрубал Баркид встретился с братом и Гасдрубалом, сыном Гискона. Решение, которое предстояло принять карфагенским военачальникам, было воистину судьбоносным – как организовать вторжение в Италию и при этом сохранить позиции карфагенян в Испании. Мнения высказывались самые разные. Гасдрубал, сын Гискона, поведал о том, что карфагеняне могут рассчитывать только на верность испанцев, проживающих на западе Иберийского полуострова. Воинственные племена, живущие на побережье океана и в районе города Гадеса[76], были готовы сражаться с римскими захватчиками. Командующий только что прибыл из Лузитании и поэтому очень хорошо знал то, о чем говорил.
Братья Баркиды были согласны с Гасдрубалом. Сципиону удалось заключить союз со многими иберийскими вождями, и ситуация складывается так, что переход испанцев на сторону римлян будет продолжаться. Поэтому будет правильно, если Гасдрубал, сын Гамилькара, пополнит свою поредевшую от частых дезертирств армию испанскими воинами и выступит в поход на Италию. Уведя испанских солдат из родных мест, он тем самым гарантирует себе их верность. По пути в ряды карфагенской армии вольются кельты, и в этом случае силы, которые Гасдрубал приведет в Италию, будут весьма значительными. И тогда для римлян наступят страшные времена. Ганнибал выступит навстречу брату, карфагенские армии объединятся, и поход на Рим станет реальностью.
Обратной стороной медали было то, что уход армии Гасдрубала Баркида значительно ослаблял позиции карфагенян на Иберийском полуострове. Но военачальники решили и эту проблему. Магон передавал свои войска под командование Гасдрубала, сына Гискона, а сам с большой суммой денег отправлялся на Балеарские острова и вербовал наемников. Масинисса должен был увеличить свой отряд до трех тысяч всадников. Таким образом, количество карфагенских армий в Иберии сокращалась до двух, но по численности они равнялись предыдущим трем. Пока Магон собирает новую армию, Гасдрубал, сын Гискона, отступит обратно в Лузитанию и будет избегать сражений с римлянами. Масинисса же станет совершать набеги на вражеские земли и оказывать поддержку союзникам.
Закончив совещание, военачальники отправились к своим войскам. На следующий день армия Гасдрубала Баркида выступила к Пиренейским горам. Начался второй поход карфагенян в Италию, имевший судьбоносные последствия как для Рима, так и для Картхадашта.
* * *Весть о том, что Гасдрубал, сын Гамилькара, выступил в поход на Италию, поразила римлян, словно удар грома. Армия Ганнибала продолжала свирепствовать на юге Италии, а с севера уже подкрадывался новый враг. И перед сенаторами встали два извечных вопроса – кто виноват и что делать? Впрочем, в отличие от второго вопроса, на первый было очень легко ответить.
Виноват в случившемся был только один человек – Публий Корнелий Сципион, командующий испанскими легионами. В сенате уже знали о том, что случилось при Бекуле и как повел себя командующий после битвы. Бодрые рапорты Сципиона не отвечали реальному положению дел, а командующий испанскими легионами, вместо того чтобы перехватить Гасдрубала, занялся какими-то невнятными переговорами с вождями иберийских племен (XXVII, 20). Перевалы в Пиренеях прикрывал небольшой римский отряд, и в том, что он не сдержит натиск карфагенской армии, никто в сенате не сомневался. «Отцам отечества» предстояло решить, как поступить в такой критической ситуации, которая усугубилась гибелью двух консулов – Марка Клавдия Марцелла и Тита Квинкция Криспина.
Первое, что решили сделать сенаторы, так это подобрать достойные кандидатуры на консульские должности в будущем году. И первым, кого назвали государственные мужи, был Гай Клавдий Нерон. После того как Гай Клавдий покинул Испанию и вплоть до того момента, как его имя прозвучало в сенате, информация о нем в письменных источниках практически отсутствует. Только Тит Ливий упоминает о том, что в битве при Канузии Нерон командовал одним из флангов армии Марцелла (XXVII, 14). Поэтому будет вполне логичным предположить, что, вернувшись в Италию из Иберии, Нерон вновь стал служить под началом Марка Клавдия. Мы помним, что до того, как его назначили командующим испанскими легионами, Гай Клавдий был легатом у Марцелла, и поэтому в новом назначении не было ничего необычного. Военачальники очень хорошо знали друг друга.
Но коллегу Нерона по должности долго не могли выбрать, поскольку сенаторы исходили из личных качеств Гая Клавдия. Кто-то заявил, что «он человек превосходный, но более пылок и скор, чем требуется в такое время и против такого врага, как Ганнибал: рядом с таким консулом должен стоять и его сдерживать разумный и осмотрительный человек» (Liv. XXVII, 34). Стали искать разумного и осмотрительного человека. Проблема была в том, что консулом не мог стать ни Квинт Фабий Максим Кунктатор, ни Марк Валерий Левин, поскольку один из консулов должен быть плебейского рода. Вспомнили было про Тита Манлия, но он был личностью непредсказуемой, один раз уже демонстративно отказался от
