Полное собрание сочинений. Том 38. - Л. Н. Толстой

1. «К конгрессу мира. 31/VІІ 09». 12 лл.

2. «К конгрессу мира. 1/VІІІ 09». 1 срезок машинной копии.

3. «К конгрессу мира. 2/VІІІ 09». 3 лл.

4. «К конгрессу мира. 3/VІІІ 09». 3 срезка.

Затем — обложка с надписью рукой Н. Н. Гусева: «Выпущенные места». 25 листов (машинные копии и автографы). Отсюда взяты варианты №№ 9, 10 и 11.

Имеются еше две пустые обложки, в которых прежде лежали рукописи, с пометками рукой Н. Н. Гусева: «Письмо в конгресс мира 29/VII 09» и «К конгрессу мира 4/VІІІ 09».

В архиве В. Г. Черткова имеется машинопись «Доклада» — 11 листов, из которых 10 папиросной бумаги («ремингтон»), а 1 — листок почтовой бумаги, на котором рукой Толстого написана вставка к стр. 6; на стр. 6 есть поправка рукой Толстого. Полный текст окончательной редакции.

ЗАЯВЛЕНИЕ ОБ АРЕСТЕ H. Н. ГУСЕВА

ИСТОРИЯ ПИСАНИЯ И ПЕЧАТАНИЯ.

Секретарь Толстого Н. Н. Гусев был арестован в Ясной поляне 4 августа 1909 г. и выслан в Чердынский уезд Пермской губ. за «революционную пропаганду и распространение недозволенных книг» (см. H.H. Гусев «Из Ясной поляны в Чердынь», М. 1911). Под 5 августа в дневнике А. Б. Гольденвейзера («Вблизи Толстого», т. I, стр. 283) описана вся сцена ареста и поведения Толстого и сестры его М. Н. Толстой. К фразе: «Его [Толстого] мучило сознание, что Гусева ссылают за него, а его не трогают» Гольденвейзер делает примечание: «По поводу высылки Гусева Л. Н. написал на другой же день очень резкую небольшую статью, которую потом совершенно переделал, смягчив всё резкое. Хотя я разделял его мысль, что не нужно ни с кем и никогда быть обидно-резким, но всё-таки жаль было негодующего страстного тона первой редакции, в котором Л. Н. не имел себе равного».

В вариантах «Заявления» мы приводим именно те резкие места, которые в дальнейшем были смягчены.

Как видно по дате, поставленной Толстым под текстом автографа № 1, первая редакция была написана 5 августа 1910 г. Под этим числом в Дневнике Толстого записано: «Вчера вечером приехали разбойники за Гусевым и увезли его. Очень хороши были проводы: отношения всех к нему и его к нам. Было очень хорошо. Об этом нынче написал заявление». Переработка заявления была закончена 8 августа («О Гусеве — плохо, но пошлю»). 11 августа в Дневнике записано: «Утром получена телеграмма, что статья о Гусеве будет напечатана. Потом телеграмма от Matin о Гусеве же».

Заявление впервые появилось в газете «Русские ведомости» 1909, № 183 от 11 августа, с датой — «6 августа 1909 г.» В настоящем издании текст исправлен по рукописям.

ОПИСАНИЕ РУКОПИСЕЙ.

В рукописном отделении ГТМ (AЧ, папка 120, 3) хранятся следующие рукописи «Заявления»:

№ 1. Первый автограф. 7 листов разного формата и качества (писчей и почтовой). Лл. 1—2 представляют первое начало статьи, потом измененное (см. л. 3).

Текст полный. Под текстом — дата рукой Толстого: «5 Авг. 1909».

Отсюда взят вариант № 1.

№ 2. Машинопись — копия с № 1. 8 листов писчей бумаги, из которых 5 листов 4°, остальные — срезки. Лл. 1—2 копия с лл. 1—2 автографа № 1. В тексте л. 1 многие резкие слова и выражения («ворвались», «скверную, лживую бумажонку» и пр. — см. вариант № 1) подчеркнуты карандашом, и всё начало отмечено к пропуску и заменено новым началом, написанным на отдельном листе. Начало: «Вчера (вечер) въ 10 часовъ вечера въ нашъ домъ»... Много изменений и исправлений. Текст неполный — многие листы перешли в следующую копию.

Отсюда берем вариант № 2.

№ 3. Машинопись — копия, составленная из листов, перешедших из копии № 2 и новых. 12 листов писчей бумаги (4° и срезки). Много новых изменений и вставок. Текст полный. Начало: «Вчера въ 10-ть часовъ вечера подъѣхали»...; конец: «...(нежелательныхъ для правительства лослѣдствій)». На обложке рукой Толстого: Заявленіе объ арестѣ Гусева. 5 Авг. 1909. На внутренней стороне этой обложки находится машинописное окончание предыдущей копии статьи, зачеркнутое Толстым с его карандашными исправлениями и с машинописной датой: «5-го августа 1909 г. Ясная Поляна». Начало: «Опомнитесь, бросьте это ужасное дѣло»...: конец: «...а отъ своей совѣсти никуда не уйдете».

Печатаем из этой рукописи вариант № 3.

№ 4. Машинописная копия с предыдущей рукописи. 17 лл. — 4° и срезки, из которых лл. 16 и 17 — новый автограф — вставка. Много новых изменений и исправлений. Текст полный. На последнем листе написаны два варианта окончания статьи. Первый вариант:

если они не хотятъ еще употреблять противъ меня ту радикальную мѣру, о которой я говорю выше, перестать употреблять противъ близкихъ мнѣ людей тѣ (нецѣлесообразныя) грубыя и жестокія мѣры, которыя (не только не достигаютъ своей цѣли, но напротивъ усиливаютъ то самое, что хотятъ уничтожить; они употребляютъ теперь.

Второй вариант:

если они ужъ никакъ не могутъ оставаться спокойными и во что бы то ни стало хотятъ употреблять насильственный мѣры противъ <распро> виновниковъ распространенія моихъ мыслей кого нибудь, то употреблять ихъ никакъ не противъ моихъ друзей, а противъ меня, единственнаго и главнаго виновника и появленія и распространенія этихъ неугодныхъ правительству мыслей.

На обложке рукой А. Л. Толстой: «Статья по поводу ареста Гусева. 7 августа 09 г.»

Извлекаем из этой рукописи вариант № 4.

№ 5. Машинопись — копия с № 4, 9 листов папиросной бумаги («ремингтон»), В токсте есть поправки» сделанные рукой Д. В. Никитина, очевидно перенесенные с другого экземпляра (оригинала), где они были сделаны Толстым. Полный текст. Заглавие — «Заявление об аресте Гусева». Под текстом дата рукой A. Л. Толстой (чернилами): «7 Августа 09 г» Цыфра 7 изменена карандашом на цыфру 6 и сделана подпись: «Лев Толстой».

О НАУКЕ.

ИСТОРИЯ ПИСАНИЯ И ПЕЧАТАНИЯ.

В конце июня 1909 г. Толстой получил письмо от крестьянина Ф. А. Абрамова, из Симбирска. Письмо это было следующее:

«Графу Льву Николаевичу Толстому

от организатора Симбирской «Общины свободных христиан»

крестьянина Федора Андреева Абрамова.

Здравствуй дорогой Дедушка! Давно собирался написать вам, но всё откладал, так как вопрос — довольно серьезный и требует большой обдуманности. Я мысленно осуждаю науку и решил суд этот произнести во всеуслышание, на что и хотел спросить вашего совета. И хорошо, что не поторопился с обращением, иначе я бы жестоко ошибся и сам подпал бы осуждению. В последствии я пришел к той мысли, имею ли я право и кто либо осуждать науку, которая за последнее время творит чудеса? — Но такая наука там где то далеко, у нас ее нет; у нас в России есть только образование, т. е. тоже наука, но только искаженная, изуродованная и обезображенная. Но какая бы она ни была, я лично бессилен ее осудить, и несомненно мне докажут, что я не имею права этого сделать, как человек самоучка, не получивший какого бы то ни было образования. Вот это то меня и заставило обратиться к вам, дедушка, за помощию или советом. Вы человек, прошли образование и имеете науку и потому можете разобрать мои мнения. Я нахожу за собой право судить образование, хотя я серый крестьянин, без всякого образования, но за наукой наблюдаю, и как. человек посторонний, незаинтересованный могу и выразить более правильный суд и думаю, что такое определение не может вытетчи со стороны образованных, так как каждый виновный старается оправдать себя и сродных ему людей, да и естественно, образованный образование не может судить, это будет тоже самое, что если преступник будет судить преступника или сын отца. Впрочем не только в сравнении, но и на самом деле образование у нас совершило великое преступление. — Всё образование у нас заключается в том, получить диплом и тем обеспечить себе жизнь, и не мало лиц получают жалование только за дипломы, большинство же хотя и занимаются трудом, по изготовлению таких же как и они бездельников. Но получить на это диплом не так то легко, и потому хроника последнего времени покрыта рядом самоубийств учащихся. Но самое преступление образованных состоит в том, что они избегают и пренебрегают труд, в особенности (физический, и в тоже время низко ценят труд рабочих людей; своей праздностью и роскошью соблазняют трудящийся народ, который во что бы то ни стало старается подражать им. Так например, не говоря уж о учительских институтах и семинариях, но когда крестьянский мальчик добропорядочно учится в двухклассной школе, то он уж отказывается от домашней работы: как то согребать навоз, дать корму и напоить скот и вообще от какой бы то ни было работы отказывается, мотивируя это тем, что она ему ни к чему, он готовится быть учителем; отец рад такому делу, он воображает себе что сын его будет образованным и не будет работать и поощряет в его лени. Действительно, но окончанию учения он поступает в церковно-приходскую школу учителем на 15—20 руб. в месяц. Летом на каникулы он приезжает к отцу, но уж теперь он не только работать, но и не может есть пустые серые деревенские щи, поэтому отец режет последнюю овцу для сына, а также что корова надоит молока и куры нанесут яиц всё это истребляет сын, учитель. А отец, старик, приезжает из поля с пахоты или жнитва и других работ ест сухой хлеб с водой. Так продолжается всё это, отец старик работает, недоедает, недосыпает, а сын учитель наевшись мяса, яиц и молока спит до 11 часов утра, а по прохладе вечерней ходит гуляет, ища себе развлечений. Это еще ничего. А то я знаю одного человека, он в 25 верстах от своего села поступил учителем в двухклассную школу, и там женился на образованной девушке. Отец его живет в достатке и снабжает сына съестными продуктами. Однажды зимой отец задумал побывать у сына, зарезал поросенка, двух куриц, было скопленное масло коровье, сметана, творог, всё это он привез сыну; выпрягши лошадь, он взошел в кухню и потом в зало, где его увидал сын и предупредил, чтоб он вернулся на кухню, а то, говорит, здесь натопчишь, да и навоняешь дубленой шубой. Вместе с отцом вышел в кухню и сын учитель, прежде всего он обратился к кухарке и велел ей убрать всё, что отец привез, а затем поставить самовар и напоить старика чаем. Оставив отца на кухне одного, учитель ушел в свои хоромы няньчить ребенка, ссылаясь, что жена занята приготовлением для приема гостей. Вечером учитель опять вышел к отцу и сказал, что к нему скоро приедут гости, поп, дьякон, учитель товарищ, лесной смотритель и волостной писарь, — «они пойдут здесь, у нас ход один только, через кухню, так ты тятька пожалуйсто ляг где-нибудь в сторонке, чтоб тебя не увидали» — просит учитель отца — «и в крайнем случае если попадешься им на глаза не сказывай что ты мне отец, а то ты меня оконфузишь». Эти слова, как варом обварили старика — говорил после он.