Иосиф Сталин – беспощадный созидатель - Борис Соколов

Но каким образом, спрашивается, могла легкая промышленность удовлетворять потребности населения, если ресурсов на ее развитие почти не отпускалось, а сами ее работники не были заинтересованы в результатах своего труда? Неслучайно все секретари обкомов и республик в письмах в Москву добивались размещения у себя предприятий не легкой, а тяжелой промышленности. Именно работники тяжелой индустрии получали снабжение по повышенным нормам как продовольствием, так и промышленными товарами. Так что секретари обкомов прекрасно знали: будет у тебя металлургический комбинат или тракторный завод – и люди в области будут жить лучше. А если построят текстильную фабрику или мясокомбинат, то ее продукцию все равно придется целиком отдавать в распоряжение Москвы, а там ее направят прежде всего в районы развития тяжелой индустрии. Однако основная масса народа была введена в заблуждение рапортами о выполнениях и перевыполнениях плана, об успехах разного рода стахановцев, превозносимых пропагандой, и потому относила острый дефицит продовольствия или ширпотреба исключительно на счет козней врагов-вредителей. В этом смысле Большой террор 1937–1938 годов также играл очень важную пропагандистскую роль. Народу зримо демонстрировали – вот враги народа, в том числе занимающие ответственные посты в партийном, государственном и хозяйственном руководстве. Из-за них и только из-за них вы живете так плохо. Но потерпите еще немного, мы их теперь обезвредили, и жизнь скоро наладится. И люди терпели, а дальше была война, и все опять можно было списать на тяготы военного времени и послевоенной разрухи. Действительную причину – перекачку основных сил и средств на развитие тяжелой промышленности, предназначенной для нужд войны, Сталин не то что совсем не называл, но предпочитал топить в потоке красивых, но обтекаемых фраз насчет необходимости иметь передовые в техническом отношении промышленность и сельское хозяйство, которые-де в скором времени обеспечат изобилие материальных благ, а заодно дадут возможность перевооружить армию, сделать ее пригодной для современной войны.

Сталин, безусловно, не был Демосфеном. Но генсеку ораторский талант и не требовался. Убеждать с помощью живого слова требовалось тем из большевистских лидеров, кто еще до революции в той или иной степени был публичным политиком. Ленин и Зиновьев, Троцкий и Бухарин были неплохими ораторами, умели поднимать массы. Сталин же получил огромную власть уже после гражданской войны, так сказать, пришел на готовенькое. В тот момент для укрепления власти требовался уже не ораторский дар, а только мастерство аппаратной тактики. Речи надо было говорить простые и понятные, не злоупотребляя ораторскими приемами, чтобы тебя поняли люди, призванные в аппарат от станка и сохи. Поэтому Сталин говорил примитивно, многократно разжевывал одну и ту же вещь, как учитель на уроке – чтобы лучше дошло.

Главное же, Иосиф Виссарионович прекрасно усвоил одну нехитрую мудрость: в политике надо говорить народу прямо противоположное тому, что собираешься сделать – тем легче тебе поверят. Так, он прилюдно возмущался, что сибирские крестьяне скотину ценят больше, чем человека. Но сам вовсе не собирался беречь людей. И с его молчаливого благословения в Красной Армии технику ценили дороже красноармейцев. Сразу после войны маршал Жуков с энтузиазмом рассказывал американскому генералу Эйзенхауэру, как посылал пехоту на неразминированные минные поля, чтобы пехотинцы собой подорвали противопехотные мины и проложили проходы для саперов. А затем в проходы шли саперы и снимали противотанковые мины, чтобы освободить дорогу танкам. Танк ведь стоил гораздо дороже, чем красноармеец, и его потерю было куда труднее скрыть. Сталин собирался завалить неприятеля трупами, хотя прилюдно не раз говорил о необходимости беречь людей, ценить и заботиться о них.

Маршал С.М. Буденный вспоминал, как Сталин еще в октябре 1936 года, вскоре после широко разрекламированного женского автопробега, сказал начальнику Госплана: «В случае войны мы заберем из производства в армию добрую половину рабочих, если не больше, призывного возраста, а из сельского хозяйства – всех трудоспособных мужчин. Кем вы замените их? Думайте уже сейчас. К станкам вместо отцов, мужей, сыновей станут матери и дочери. Организуйте производственно-техническое обучение женщин. Девушек в колхозах и совхозах призывайте садиться за руль автомашины, трактора, комбайна. Кстати, Климент Ефремович, вы поднимайте жен командиров, готовьте их к посильной работе в военное время. Пусть боевые подруги командиров учатся на медсестер. Потребуется заменить мужчин в швейных мастерских, в столовых. Да, женщины – могучий резерв партии, государства, а на селе – основная сила. И кому, как не самим женщинам, агитировать за овладение профессиями, которые раньше считались мужскими. Пусть что угодно пишут о нас буржуазные писаки. Большой женский автопробег имеет для нашей страны колоссальное значение». Вождь за пять лет до войны уже знал, что в армию придется призвать всех трудоспособных мужчин на селе и больше половины лиц призывного возраста из числа горожан. Столько людей армия одновременно принять не могла. Потребовалось бы, наверное, целых двадцать таких армий, какой была по численности Красная Армия в 36-м году – около 1 миллиона человек. Но для Сталина призывники были простым расходным материалом. Он собирался бросить в топку войны всех мужчин, способных держать оружие. А заменить их в тылу должны были женщины. Потому-то и устраивались женские автопробеги, широко пропагандировался опыт трактористки-ударницы Паши Ангелиной, призывавшей подруг сесть за руль трактора, устраивалось Всесоюзное совещание командирских жен с призывами овладевать нужными стране профессиями. Все это должно было обеспечить возможность ведения войны, «не жалея жизни тысяч (и миллионов) своих солдат и офицеров».

А еще в марте 1925 года, в приветствии по случаю Международного женского дня Сталин утверждал: «Ни одно движение угнетенных не обходилось в истории человечества без участия трудящихся женщин… Освободительное движение рабов выдвинуло… сотни и тысячи великих мучениц и героинь. В рядах борцов за освобождение крепостных стояли десятки тысяч женщин-тружениц. Неудивительно, что революционное движение рабочего класса, самое мощное из всех освободительных движений угнетенных масс, привлекло под свое знамя миллионы трудящихся женщин.

Трудящиеся женщины, работницы и крестьянки, являются величайшим резервом рабочего класса. Резерв этот представляет добрую половину населения… Но трудящиеся женщины являются не только резервом. Они могут и должны стать… настоящей армией рабочего класса, действующей против буржуазии».

Разумеется, ни в восстании Спартака, ни в крестьянских восстаниях в России женщины, занимавшие подчиненное положение и среди рабов Рима, и в русской крестьянской общине, сколько-нибудь активного участия не принимали (хотя уже в деятельности разночинной «Народной воли» их вклад был весьма значителен). Но Сталину нужны были только женщины – героини и мученицы, призванные заменить отправившихся на войну мужчин в поле и у станка, а при необходимости готовые отдать жизнь за родину, наподобие канонизированной в войну Зои Космодемьянской. И еще родить стране новых защитников Отечества, вместо павших – оттого Сталин и запретил в 1944 году, на исходе войны, аборты. И вообще, женщины, как и их мужья, должны подчиняться железной дисциплине, как в армии.

Самым популярным в Красной Армии был лозунг, выдвинутый наркомом обороны Климентом Ворошиловым: «Воевать малой кровью и на чужой территории». Впервые этот лозунг он провозгласил на I Всесоюзном совещании стахановцев 17 ноября 1935 года, потребовав «победить врага, если он осмелится на нас напасть, малой кровью, с затратой минимальных средств и возможно меньшего количества жизней наших славных братьев». А 16 сентября 1936 года, выступая в Киеве, Ворошилов уточнил, что Красная Армия собирается вести войну на территории агрессора: «Если враг нападет на Советскую Украину, на Советскую Белоруссию или на другую часть Союза, мы не только не пустим врага в пределы нашей родины, но будем его бить на той территории, откуда он пришел».

А в знаменитой песне 1938 года «Если завтра война», написанной для одноименного фильма поэтом Василием Лебедевым-Кумачом и композиторами братьями Дмитрием и Даниилом Покрасс, заключительные строки звучали:

Мы войны не хотим, но себя защитим,—Оборону крепим мы недаром,—И на вражьей земле мы врага разгромимМалой кровью, могучим ударом!

Припев:На земле, в небесах и на мореНаш напев и могуч и суров:Если завтра война,Если завтра в поход,—Будь сегодня к походу готов!В целом мире нигде нету силы такой,Чтобы нашу страну сокрушила,—С нами Сталин родной, и железной рукойНас к победе ведет Ворошилов!

Припев.

Подымайся, народ, собирайся в поход!Барабаны, сильней барабаньте!Музыканты, вперед! Запевалы, вперед!Нашу песню победную гряньте!

Эта песня, да и весь фильм о легкой и почти бескровной победе над теми же немцами после неудач 41-го года (а именно в этом году картина получила Сталинскую премию 2-й степени) воспринимались и народом, и Красной Армией как откровенное издевательство над здравым смыслом и вызывали резкое неприятие.