Шолохов. Незаконный - Захар Прилепин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Достаётся не только Панфёрову, и даже не ему в первую очередь, – а советской литературной критике: «Несомненно, что критики недостатки видели, но, за редким исключением, говорили о них невнятно и глухо, в подавляющем же большинстве почти совсем не говорили, а взамен этого пели сплошные и неумные дифирамбы и, будучи не особенно изобретательными по части восхвалений, желая оглушить читателя и во что бы то ни стало убедить его в том, что “Бруски” преисполнены всяческих достоинств, шли по линии “остроумных” сравнений: Панфёров – Бальзак, Панфёров – Успенский и т. д.».
Разобрав две критические статьи (Васильковского и Зелинского), Шолохов не останавливается и ставит на вид старику Серафимовичу: «Думаю, что не личные, а групповые симпатии заставили Александра Серафимовича оправдывать и хвалить плохую работу Панфёрова. Покривил он на старости лет душой. А не надо бы!»
18 марта эта статья вышла в «Литературной газете».
Теперь не только ростовские партийцы, но и литературные заправилы узнали – а этот Шолохов, оказывается, зубастый.
* * *
В 1934 году книги Шолохова выйдут на англоязычный книжный рынок – самый влиятельный и самый крупный в мире. Оба романа издадут в Англии и в США в разных переводах. В «Нью-Йорк таймс» напишут в рецензии, пересказывая сюжет «Поднятой целины», что Давыдов и Нагульнов кончили судьбу в застенках ГПУ. Это так по-американски…
Вскоре последуют переводы на шведский, испанский, чешский, голландский, японский языки… «”Тих<ий> Дон” переиздали во многих странах, и хотя литератур<ной> конвенции с СССР не существует, но буржуазные изд-ства, храня свою традиционную “порядочность” в делах, деньги мне платят», – рассказывал Шолохов в письме старому знакомому.
Шолоховские тиражи в Европе шли на сотни тысяч, а в 1934-м перевалили за миллион. При том, что во многих странах его тиражи ограничивались искусственно. В Польше, где компартия находилась в подполье, не позволили продавать «Тихий Дон» количеством свыше двух тысяч экземпляров, а «Поднятой целине» поставили планку в 3250. Все упоминания Ленина в романах вырезали. Но, как ни удивительно, шолоховские романы получили в Польше отличную критику, причём в самых неожиданных изданиях. В журнале «Пшеглёнд повшехны» в марте 1934-го писали, что «Поднятая целина» – «шедевр в искусстве романа» и «великий триумф в истории мировой литературы». «Газета Польска» признавала: «”Тихий Дон” прославил имя молодого автора во всём мире, выявил во всей мощи его самородный талант… Этот роман, мастерски вылепленные психологические образы (в которых и на грош нет западного “психологизма”), все их поступки действуют на читателя, как предрассветный горный ветер на угоревшего в дыму человека».
Зимой того же года сразу два польских журнала «Просто з мосту» и «Курьер виленски» провели опрос на тему «Самая интересная книга года». В обоих журналах первое и второе место заняли «Тихий Дон» и «Поднятая целина». Судя по всему, польские издатели всё-таки обманули надзирающие органы с тиражами.
В Китае роман перевели не с русского, а с немецкого; «Тихий Дон» был выпущен в издательстве «Шэньчжоу Гогуан шэ», тоже с купюрами. В конце 1933-го гоминьдановское правительство и вовсе отдало приказ о запрещении и сожжении в Китае ряда книг, в том числе и шолоховского романа. Но почти одновременное сожжение книг писателя в Китае и в фашистской Германии лишь придавало ему имени дополнительный вес и значимость.
Так два неоконченных романа сделали Шолохова международной знаменитостью. Корреспондент, побывавший у него в Вёшенской, насчитал по 14 переводов «Тихого Дона» и «Поднятой целины», но писатель тут же признался, что это не всё и он даже не знает точно, на сколько всего языков переведены его книги, – где-то на 20.
* * *
В феврале 1934 года в Москве начались пробы артистов для съёмок в «Поднятой целине». Шолохов, увлёкшись выбором, настоятельно советовал режиссёру Николаю Шенгелая, чтоб его жена – актриса Нато Вачнадзе – сыграла распутную Лушку. Шенгелая согласился.
В апреле Шолохов ждал приезда съёмочной группы на Дон. Всё было готово к началу работы. И тут пришло извещение с московской кинофабрики: работа над фильмом остановлена. В письме ничего не объяснялось, но догадаться было не слишком сложно. В ходе работы над сценарием Шолохов настаивал на максимально зрелищном показе сцен раскулачивания. Раз уж роман назывался изначально «С потом и кровью» – то пусть будут и кровь, и пот.
Шенгелая и Санишвили передоверились знаменитому имени Шолохова. Раз этот человек видится со Сталиным – значит, ему позволено многое, думали они. Оказалось: нет. Писать – это одно. А всей стране показывать, как кулацких детей вышвыривают на мороз, – совсем другое. Писателю, может, ничего не сделали бы – зато всю киностудию разжаловали б в дворники.
Шолохов был крайне огорчён.
Столько времени отняла работа над сценарием – и всё впустую.
Несколько лет подряд он ничего и слышать про кино не захочет.
«Без меня!»
* * *
В том же апреле отчитывался Левицкой: «Плохая весна. Третью неделю дует суховей, снег потаял, но земля сухая. Работа идёт туго. Грустные дела на тихом Дону. Хлеба вышло на “трудный день” в среднем по р-ну 1,5 кил. И уже давно, с января примерно, пухнут люди. Не все, разумеется, но пухнут многие. И помаленьку мрут от голода, так и не дождавшись зажиточной жизни».
Собирался в том году за границу, но снова оказалось не до того. Вместо Парижа – по бог знает какому кругу уже – в Москве. Больше, кроме него, спасать Верхний Дон некому. Все боятся – а ему чего уже пугаться? Он себя приговорил.
Сорок раз обойдя все приёмные, добивается встречи у Сталина.
14 июня в 15.10 к Сталину заходят Каганович и недавно вступивший в должность секретарь ЦК ВКП(б) Андрей Жданов. В 15.15 – Куйбышев. Спустя ещё 15 минут – Шолохов, нарком зерновых и животноводческих совхозов СССР Тихон Юркин, член Центральной контрольной комиссии ВКП(б) Александр Гуревич, начальник Азово-Черноморского краевого земельного управления Михаил Малинов, народный комиссар земледелия СССР, автор многочисленных работ по вопросу хлебазаготовок Михаил Чернов. Через 20 минут, в 15.50, пришёл последний участник разговора – крупный партийный деятель Лев Мехлис.
Судя по тому, что Шолохов докладывал о ситуации перед столь почтенным собранием, он говорил со Сталиным накануне по телефону: для Сталина шолоховское выступление не могло быть неожиданностью.
Шолохов снова рассказывал о голоде на Верхнем Дону.
В чём была причина катастрофы на этот раз?
Существовало и должно было действовать решение ЦК ВКП(б) о льготах колхозникам Северо-Донского округа: столкнувшись с массовым голодом, партия приняла решение возвратить нуждающимся крестьянским семьям определённое количество голов домашней скотины. Также было решено компенсировать имущество, изъятое в пользу колхозов, – если вернуть, по тем или иным причинам, это имущество было уже нельзя: предметы быта, одежду или тот самый мёд, что съел Демид-молчун в «Поднятой целине».
