Попаданец XIX века. Дилогия - Михаил Леккор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ха, за две-то активные жизни, особенно в XXI веке!
- Мне надо перед вами повиниться, государь, - с виноватой мордашкой, ее еще в таком случае называют моськой, обратился Макурин к императору, - я очень перед вами виноват.
- Ну-ка, молодой человек, - с интересом произнес Николай, понимая, что о государственном преступлении здесь точно идти не будет.
И он не ошибся. Сделав глазки, как у кота в мультфильме о Шреке (или, хотя бы, попытавшись) он грустно повел свое повествование, сочиняя на ходу.
Рассказ получился грустно – ностальгическим. Однажды ночью в юные годы, перекрестившись и помолясь Господу перед сном, он уснул и увидел яркий и почти реалистичный сон о путешествии души на Небо…
Жизнь в юности была, естественно, в теории, а вот ментальный поход к Богу вполне реальным. Хотя, в любом другом случае было бы наоборот.
Император внимательно слушал, и по его лицу было видно – он и хочет верить и не может полностью поверить. Очень уж не сходился его рассказ с библейскими повествованиями. С другой стороны, если бы был похож, его можно было обвинить, всего лишь, в копировании Библии. А так…
Чтобы окончательно снять с него малейшее подозрении во лжи, он перекрестился на иконостас в красном угле кабинете и поклялся, что рассказанное им чистая правда! И ведь действительно правда о путешествии души на Небо до последнего слова?
Он так был убедителен в своем рассказе о Боге, что император не стал сомневаться. В самом деле, в XIX веке так убедительно врать о Боге мог только воинствующий атеист, каковых было еще не очень много и уж, во всяком случае, не в окружении Николая I.
Монарх лишь поинтересовался его эмоциям и после этого.
- Во сне я был строго трезв и холоден, словно кто-то держал меня, - сообщил Макурин, - но после сна душа моя расцвела и вся пропахла ладаном. Будто бы я был в Божьем Саду.
- А почерк твой появился? - спросил император актуальный для него вопрос.
- Я думаю да, и этот вдруг явившийся нимб только подтверждает. Хотя Святитель в беседе с ним ничего не сказал, но на вся Воля его, - Макурин перекрестился совершенно искренне, - не Нам его судить.
Николай тоже перекрестился и как-то задумчиво. Спросил:
- Что делать теперь будем? С одной стороны, я благодарен Нашему Небесному Повелителю, за появление в моем правление такого святого. С другой стороны, сколько проблем будет, - а дальше не сказал, но почти послышалось: «лучше бы тебя не было вообще».
Андрей Игоревич перекрестился, пожал плечами, – мол, я то что сделаю. Твердо сказал:
- Я, прежде всего, ваш земной поданный, ваше императорское величество и буду делать то, что соизволено Вами.
Главное было сказано и мужчины глубокомысленно переглянулись, предвидя нелегкий будущий день. В конце концов, Богу – Богову, а им еще тащить свои земные обязанности, очень трудные и хлопотливые, между прочим.
Глава 20
Когда мужчины бывают обоюдно кровно заинтересованы, то разговор бывает эффектным, деловым и очень коротким. Не прошло и пяти минут, как они договорились, так что, с учетом Божьей Воли и жизненной ситуации, положение Андрея Игоревича Макурина резко изменилось в лучшую сторону и Николай I никак не будет этому мешать, а даже всемерно помогать.
Андрей Игоревич со своей стороны твердо обещал, что он повсюду и везде станет помогать династии Романовых в целом и правящего монарху в частности. И если в России или в мире начнется революция (бунт) или война, то новопреставленный святой немедленно выступит на стороне государства.
Конкретно же на сей момент, попаданец со своей стороны обязывался обязательно участвовать во всех религиозных празднествах, при необходимости прославляя Бога и правящего императора. Арии этом император гарантировал, что святой будет всегда ПЕРЕД всеми свитскими вне зависимости от их класса и должности и ПОСЛЕ императора Николая I, где-то на уровне цесаревича Александра Николаевича.
То есть положение династии Романовых в целом и правящего монарха в частности укреплялось, но за счет ухудшения статуса цесаревича. Это можно было назвать минипереворотом, если бы Александр Николаевич не сидел здесь же и даже активно не участвовал в разговоре, вдруг появившийся в кабинете. Будущий император Александр II Освободитель был человек умным и дальновидным, понимая, что цесаревичем он будет недолго, а вот Романовым всегда и императором в будущем.
Тем более самым пострадавшим в этой ситуации был Андрей Игоревич, который в глазах современников становился из потенциального посланника Божьего в обычного поданного императора. Пусть и высокопоставленного, но все же подчиненного россиянина. И ведь однажды зафиксировав такой статус, он, скорее всего, уже не изменит его. Или подвигнет свое место, но только путем кровавого бунта. Оно ему надо?
Это понимал не только Макурин, но и сам император Николай, который для хотя бы легкого смягчения горечи собеседника тут же даровал ему различные милости, от финансовых до политических. Он не Бог, но все-таки император и у него достаточно земной власти.
Андрей Игоревич становился членом Святейшего Синода с правами его председателя. При чем, если надо, он мог единовластно решать, пусть даже остальные члены Синода были против. В финансовом вопросе Макурин получал отдельную статью расходов. Часть денег он получал при помощи механического разделения бюджета Синода. Святой получал треть доходов. Часть ж из отчисления от удельных доходов..
Николай I клятвенно обещал, что статья эта никогда не будет ревизоваться и комментироваться. А все расходы будут идти только на личное материальное положение святого.
- Что касается светского статуса вашего преподобия, - уточнил император и замолчал, размышляя. Потом сказал: - пожалуй, я дам тебе здесь права члена династии. То есть, ты можешь получать все ордена и чины в рамках законодательного поля.
Получалось, в общем-то, двусмысленно, поскольку сами законы как раз многое воспрещали, что по орденам, что по чинам и должностям. Поэтому монарх продолжил:
- При этом учитывая, что ты будешь иметь статус высокопоставленного сановника первых классов. То есть все ордена, придворные должности и прочие чины и должности ты будешь получать без всяких имеющихся ограничений.
- Да уж, - довольно поддакнул цесаревич, глядя на Макурина. Тот с
