Подельник эпохи: Леонид Леонов - Захар Прилепин

Перед солдатами и офицерами фронта много выступает Леонов.

Особо сошелся Леонов с танкистами. Гостил в Первой танковой армии. Она располагалась в те дни на правом берегу Днепра, немного западнее Киева, в районе Святошино – Жуляны – Софиевка – Боршаговская. В Святошино – до войны это был дачный район Киева – в красивых местах находился штаб армии.

Туда заезжал Леонов в компании с художниками Кукрыниксами – Куприяновым, Крыловым, Соколовым… Был в частях, встречался с руководством.

Но самые главные впечатления были получены в дни, проведенные в Третьей Гвардейской танковой армии, возглавляемой Павлом Семеновичем Рыбалко, тогда уже легендарным военачальником, считавшимся лучшим танковым генералом в Советской армии. Рыбалко незадолго до знакомства с Леоновым как раз получил звание Героя Советского Союза за успешное форсирование Днепра.

Любопытная деталь: они с Леоновым могли друг друга видеть еще во время Гражданской, когда Рыбалко был комиссаром бригады в Первой конной армии. В селе Тягинка в 1920 году некоторое время квартировала и бригада комиссара Рыбалко, и Пятнадцатая Инзенская дивизия красноармейца Леонова. (Ко всему прочему, уже после войны, в 1946-м, пути их пересекутся снова, когда оба – и маршал, и писатель – станут депутатами Верховного Совета СССР.)

Сейчас же в штабе Рыбалко в одном из сел под Черниговом Леонов проведет целую неделю.

Запомнилась писателю одна забавная история, свидетелем которой он был.

В суматохе случилось так, что штаб на какое-то время оказался почти без охранения, и однажды пришедшая сдаваться тройка немецких солдат зашла непосредственно в штабную столовую с поднятыми руками, чем несколько удивила собравшихся.

О жестком нагоняе, который устроил Рыбалко подчиненным, догадаться несложно.

Конечно, слава генерала строилась далеко не на таких казусах.

Башенный стрелок «персонального» маршальского танка Муса Гайсин вспоминал: «Рыбалко ходил в танковые атаки на “Виллисе”. Причем, как правило, стоя во весь рост в сером комбинезоне. Из открытой кабины вездехода лучше видно поле боя. А в машине стояла радиостанция, вот он и руководил действиями экипажей. Зрение у него было отличное. Однажды во время атаки слышу: кто-то стучит по башне снаружи. Высовываюсь из люка – батюшки, рядом с нашей “тридцатьчетверкой” несется “Виллис”, а Павел Семенович, держась одной рукой за лобовое стекло, в другой сжимает свою суковатую палку и показывает ею левее. Я мигом поворачиваю пушку туда, гляжу в прицел и обомлеваю: на меня смотрит ствол замаскированного под копну “тигра”. Благо, я выстрелил первым».

К Леонову Рыбалко относился с полным доверием: писатель постоянно находился собственно у командного стола, неустанно следя за работой генерала, в свободные минуты, по возможности, расспрашивая его.

Леонов тогда уже задумал повесть «Взятие Великошумска», и, пытливый самоучка, он стремился самым серьезным образом разобраться в танковом деле.

В его повести Рыбалко является прототипом сразу двух героев. Естественно, что он – это эпизодически появляющийся командующий – «победитель Днепра», как определяет его писатель. «На газетной фотографии, опубликованной по поводу присвоения ему звания Героя, – пишет в повести Леонов, – был изображен нестарый человек недюженной воинской зоркости и большого волевого нажима; этот был человечней и старше. По меньшей мере десять лет отделяли портрет от оригинала».

Но одновременно с тем, куда более точным слепком с Рыбалко является главный герой повести – командир отдельного корпуса, носящий созвучную фамилию Литовченко.

Он, как и Рыбалко, тоже родом с Украины – и вернулся на свою землю, отвоевывать ее. И опять же, как Рыбалко, тоже человек-легенда: «Страна узнала имя Литовченки сразу в звании генерал-лейтенанта, которого к исходу второго года именовали уже ein grosser zermann», то есть: великий танкист. Именно так все и было, потому что Рыбалко встретил войну на преподавательской работе, на фронт был призван летом 1942-го и сразу же прославился несколькими блестящими операциями.

Единственно, что Литовченко, равно как и его главнокомандующий – «победитель Днепра», согласно повести воевал на Халхин-Голе, а Рыбалко – нет. Рыбалко в 1930-е находился чуть южнее, в Китае, то в качестве военного атташе, то в качестве «русского генерала китайской службы», и участвовал, между прочим, в борьбе против уйгурских повстанцев Ма Чжунина, выступая под псевдонимом – ни много ни мало – Фу-Дзи-Хуй. Так что пришлось Литовченко и его командующему все-таки под Халхин-Голом себя проявлять.

Но передвигается Литовченко в повести, конечно же, на «Виллисе».

Действие происходит зимой, в третий год войны, в ту самую зиму 1943-го, начало которой Леонов провел на фронте бок о бок с танкистами.

Самое болезненное совпадение реального Рыбалко и Литовченко из повести связано с темой отцовства обоих генералов.

Рыбалко возглавит армию в сентябре 1942 года, и вскоре после прибытия на фронт жена сообщит ему страшную весть – весной во время боев за Харьков в танке сгорел их единственный сын лейтенант Вилен Рыбалко. Леонов, естественно, знал об этом.

Генерал Литовченко на первых же страницах повести встречает на пути танковый экипаж, где водитель – тоже Литовченко, молодой парень.

Не сын, нет. Однофамилец, с котором генерал говорил, по словам писателя, «как с сыном».

Этому, младшему, Литовченко придется пережить страшные и жуткие бои, но он выживет и всё перенесет.

«Взятие Великошумска» выйдет уже в 1944-м, Леонов будет читать ее полководцу сам.

Оживить в повести сына героя, списанного непосредственно с самого полководца, было бы, наверное, неправильным. Глубоко нетактичным… Но утешить мужественного генерала, сказав, что не перевелась и не переведется на земле порода хоть Рыбалко, хоть Литовченко, – это было достойным шагом.

Эпос и трагедия

В декабре 1943 года Леонов присутствует на харьковском судебном процессе над фашистскими преступниками и пишет с процесса душераздирающие отчеты в «Известия».

В январе 1944-го он снова близ передовой: на этот раз на Ленинградском и на Волховском фронтах. Видит наступление, полностью освободившее Ленинград от блокады.

Вернувшись домой после почти трехмесячного присутствия на войне Леонов приступает к написанию «Взятия Великошумска». Он сделает повесть за четыре месяца. В июле ее целиком – по объему едва ли не полноценный роман – опубликует газета «Правда».

«Взятие Великошумска», как и две другие художественные вещи военной поры – замечательное «Нашествие» и куда менее удачная «Лёнушка», – объединяет одно: высокая, эпическая интонация. В повести она выдержана безупречно.