Гражданская война на сѣверо-западѣ Россіи - В. Горнъ

Послѣднія строки, взятыя мною курсивомъ, явно предназначались для г. г. тыловиковъ и камарильи, окружавшей ген. Юденича. Арміи, въ лицѣ солдатъ и строевого офицерства, правительство гласно принесло дань своего уваженія.

На другой день С. Г. Ліанозовъ и М. С. Маргуліесъ выѣхали заграницу, Ф.А.Эрнъ вскорѣ перебрался въ Латвію. Я съ Евсѣевымъ и Пѣшковымъ образовали гражданскую ликвидаціонную комиссію и занялись изысканіемъ средствъ на удовлетвореніе служащихъ и ихъ разсчетомъ. Военный міръ совершенно обособился отъ насъ. Ген. Юденичъ назначилъ своего особаго представителя при Эстонской республикѣ. Нѣкоторое время эту роль исполнялъ ген. Красновъ.

Вскорѣ послѣ ликвидаціи правительства, представитель ген. Юденича въ Ригѣ (оказывается, былъ такой!), нѣкто ген. Явидъ, въ разговорѣ съ сотрудникомъ «Латвіасъ Сарксъ», высказался, между прочимъ, такъ объ этомъ фактѣ.

«Въ настоящее время армія ген. Юденича подчинена Колчаку, считающемуся единственнымъ представителемъ власти возобновленной Россіи. Было неестественно, что до сего времени существовало два правительства, причемъ сѣверо-западное правительство создано чужой властью, что послужило причиной многихъ недоразумѣній, какъ съ Антантой, такъ и въ дѣятельности самой Арміи. Юденичъ былъ назначенъ Колчакомъ главнокомандующимъ арміи сѣверо-западной области Россіи, а Антанта присоединила къ нему министровъ, которые были мало извѣстны. Это правительство признало новооснованныя государства, но не имѣло жизнеспособности. Съ ликвидаціей правительства Юденича политическое положеніе мало измѣнилось, такъ какъ въ обновленной Россіи это не имѣло бы рѣшающаго голоса. Вопросъ о новыхъ государствахъ и Россіи будетъ рѣшенъ учредительнымъ собраніемъ, которое можетъ и не считаться съ обѣщаніемъ одного или другого вождя. Чѣмъ больше какое-либо изъ новыхъ государствъ содѣйствовало возстановленію Россіи, тѣмъ больше у него надеждъ и впредь остаться самостоятельнымъ. Если бы новыя Балтійскія республики помогли освободить нѣсколько губерній отъ большевиковъ, чтобы армія имѣла базу, то ихъ независимость, по моему мнѣнію, была бы обезпечена. По моему мнѣнію, самостоятельность новыхъ республикъ должна быть признана теперь же и имъ должна быть предоставлена полная свобода дѣйствій. Только такимъ образомъ мы, русскіе, пріобрѣтемъ симпатіи этихъ республикъ и можетъ быть, что впослѣдствіи условія экономической жизни заставятъ ихъ добровольно прійти къ Россіи».

Не знаю, въ какой части своего интервью былъ искрененъ ген. Явидъ. Выложивъ вначалѣ дѣйствительную точку зрѣнія круговъ ген. Юденича, онъ потомъ, видимо, спохватился и сталъ защищать все то, что въ свое время тщилось провести въ жизнь «нежизнеспособное» сѣв.-зап. правительство. Почему же въ такомъ случаѣ оно оказалось неугоднымъ ихъ превосходительствамъ? Плохо г. г. «представители» драпировали свои истинныя намѣренія!

Съ исчезновеніемъ правительства, ко мнѣ, его представителю, эстонцы стали проявлять гораздо больше вниманія, чѣмъ пользовалось само правительство, въ бытность его въ Ревелѣ. Въ качествѣ вѣрительной грамоты я представилъ министру иностранныхъ дѣлъ выписку изъ нашего протокола, меня, какъ дипломатическаго агента, избавили отъ прописокъ въ полиціи, а квартирная комиссія воздержалась отъ всякихъ покушеній на мою личную квартиру и помѣщеніе канцеляріи. И въ дальнѣйшемъ я никогда не могъ пожаловаться на недостатокъ вниманія ко мнѣ. Я сталъ выдавать русскимъ заграничные паспорта, а эстонцы ставили на нихъ свои выѣздныя визы. Тотъ же министръ внутреннихъ дѣлъ Геллатъ, къ которому я часто обращался съ защитой выселяемыхъ соотечественниковъ, почти никогда не отказывалъ въ моихъ просьбахъ, а премьеръ г. Тениссонъ неоднократно заявлялъ мнѣ, что онъ знаетъ только представителя здѣсь сѣверо-западнаго правительства и никакихъ другихъ «военныхъ представителей» ген. Юденича знать не хочетъ. Я, разумѣется, не пользовался послѣдней прерогативой и всячески старался сгладить отношенія эстонцевъ съ нашими военными, часто заступаясь за отдѣльныхъ представителей арміи, когда ихъ пытались выселять изъ Ревеля. И теперь случалось наоборотъ: тотъ, за кого вступался отдѣлъ «военнаго представителя», получивъ высылку, обращался ко мнѣ, и дѣло улаживалось болѣе благополучно.

Выше я неоднократно останавливался на личности эстонскаго министра внутреннихъ дѣлъ Геллата. Въ общемъ я считаю его крупной фигурой на скудномъ людьми маленькомъ эстонскомъ горизонтѣ. Онъ несомнѣнно горячій патріотъ своей родины и, по своему, политически послѣдовательный человѣкъ. Въ концѣ концовъ, онъ лучше другихъ учелъ тогдашнее политическое положеніе, хотя политика г. Геллата и больно проходилась по русскимъ бокамъ. Учтя вѣрно всю политическую ситуацію, онъ сразу не повѣрилъ въ жизнеспособность нашей борьбы съ большевиками, видѣлъ ея неустранимую Ахиллесову пяту и откровенно считалъ, что чѣмъ скорѣе кончится эта «авантюра», тѣмъ вѣрнѣе Эстонія обрѣтетъ миръ и покой. Въ личныхъ отношеніяхъ онъ никогда не льстилъ и грубо откровенно выражалъ свою точку зрѣнія въ глаза, съ самаго начала возникновенія нашего правительства. Сложись обстоятельства нашей борьбы иначе, еслибъ это исторически вообще было возможно, прояви наши военные круги больше пониманія смысла гражданской войны, больше прогрессивности, тотъ же Геллатъ, я глубоко въ этомъ увѣренъ, оказался бы самымъ ярымъ нашимъ сторонникомъ. Я помню свой послѣдній съ нимъ принципіальный разговоръ, когда я былъ уже на положеніи тов. предсѣдателя эмигрантскаго комитета. При моихъ упрекахъ о недостаткѣ поддержки насъ — демократовъ, враждебномъ отношеніи къ нашей арміи, онъ сталъ нервно ходить по своему министерскому кабинету и разразился цѣлой филиппикой.

— «Напрасно вы думаете, говорилъ онъ, что генеральская Россія зачла бы что-нибудь въ заслугу Эстоніи. Невѣрно это — все бы забыли, да они и не скрывали своего отношенія къ намъ. Въ политикѣ не можетъ быть мѣста сентиментамъ: проявляемый нами эгоизмъ — здоровый эгоизмъ. Только такимъ путемъ мы сможемъ окрѣпнуть, сложить, укрѣпить нашу молодую государственность, потому что въ будущемъ намъ снова могутъ предстоять испытанія».

Порою онъ и со мной обходился рѣзко. Однажды, когда я, какъ представитель эмигрантскаго комитета, вызволялъ изъ участка предназначеннаго къ высылкѣ псковича, Геллатъ сказалъ полицейскому приставу въ телефонъ — ну, выпустите О. на поручительство Горна, а если арестованный скроется, скажите, что Горнъ самъ сядетъ вмѣсто него. Дружбой съ Геллатомъ я, вопреки увѣреніямъ г. Алексинскаго, никогда не могъ похвалиться. Человѣкъ — желѣзо, онъ гнулъ свою линію всегда круто, билъ по всѣмъ нашимъ позиціямъ и я, понятно, никогда не имѣлъ съ нимъ никакихъ частныхъ отношеній.

Совѣщанія, происходившія между нашимъ и эстонскимъ правительствомъ въ концѣ ноября 1919 года, послѣдовали въ результатѣ давленія, которое оказалъ по жалобѣ нашего правительства и командованія Верховный Совѣтъ Антанты на эстонское правительство. «Разсосать» сѣверо-западную армію подъ шумокъ не удалось. Вмѣшательство Антанты вынудило эстонцевъ сначала вести переговоры съ нами, а потомъ рѣшительно оформить свою точку зрѣнія передъ Антантой. Эстонія твердо уперлась на своемъ, отрицательное отношеніе къ домогательствамъ представителей сѣверо-западной Арміи она окончательно формулировала въ меморандумѣ эстонскаго правительства Верховному Совѣту 16 декабря 1919 года. Предварительно же проэктъ этой ноты эстонское правительство огласило передъ англійскимъ генераломъ Ватъ. Я присутствовалъ при этомъ оглашеніи и, по возвращеніи домой, занесъ его въ свой дневникъ.

«12 декабря, значится въ моей записи, въ Ревель пріѣхалъ начальникъ англійской миссіи въ Прибалтикѣ англійскій генералъ Ватъ. Въ 2 часа того же дня въ кабинетѣ эстонскаго министра — президента г. Тениссона состоялось совѣщаніе. Присутствовали: съ эстонской стороны — министръ — президентъ Тениссонъ, министръ иностранныхъ дѣлъ Биркъ, министръ внутреннихъ дѣлъ Геллатъ; далѣе представители англійскихъ миссій — капитанъ Смитисъ, полковникъ Херапатъ, во главѣ съ ген. Ватъ, и его атташе; французской миссіи — полковникъ Хюрстель съ атташе, представитель американской миссіи, отъ сѣверо-западнаго правительства — я, отъ нашего военнаго командованія ген. Кондыревъ и полковникъ Крузенштіернъ.

Эстонскій премьеръ г. Тениссонъ огласилъ на русскомъ языкѣ проэктъ отвѣтной ноты эстонскаго правительства Верховному Совѣту. Переводилъ на французскій языкъ французскій полковникъ Хюрстель. Вотъ что приблизительно говорилось.

Эстонское правительство хотѣло бы удовлетворить всѣ желанія союзниковъ, но оно вынуждено считаться съ фактической дѣйствительностью. Эстонія неоднократно просила Антанту признать ея независимость, но до сихъ поръ эта просьба не получила удовлетворенія. Между тѣмъ безъ этого Эстонія не можетъ продолжать дальше борьбу съ большевиками. По этой же причинѣ не удалось заключить военную конвенцію съ окраинными государствами. Благодаря отсутствію признанія, не могутъ быть устранены экономическія и политическія затрудненія для Эстоніи. Будь Эстонія признана, она справилась бы съ валютными затрудненіями, а тогда она могла бы сама пріобрѣтать необходимое снаряженіе для борьбы и сумѣла бы ослабить дороговизну, которая обостряетъ внутреннее положеніе страны. Затѣмъ, такое признаніе сильно укрѣпило бы положеніе эстонскаго государства по отношенію ко всѣмъ группамъ, борющимся въ Россіи за власть. Напримѣръ, всероссійское правительство Колчака и Деникина будетъ уважать эстонскую независимость лишь въ томъ случаѣ, если она будетъ поддержана западными великими державами.