Порою нестерпимо хочется… - Кен Кизи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Только вернувшись к Джэн и детям, Джо Бену удается усмирить свое возбуждение, обратив всю энергию на покраску; и то каждая минута тянется для него, как якорь, который тащится, не цепляясь, по илистому дну. И к тому моменту, когда появляется Хэнк в сопровождении трясущегося Леланда, Джо дважды успевает покрыть все оконные рамы туманно-утренними белилами и уже замешивает их для третьего раза.
Лишней одежды для Ли не оказалось, поэтому, пока Джо водил детей с мешками и масками по округе, а Хэнк ездил за гамбургерами, он сидел, завернувшись в измазанную краской скатерть, перед обогревателем и мечтал оказаться дома в постели; зачем Хэнку потребовалось, чтобы он сопровождал их в вечернем шоу, которое они намеревались устроить в салуне, оставалось для Ли тайной. «Я нежный цветок, — напомнил он себе с кривой улыбкой, — может, он хочет, чтоб я был рядом на случай, если что-нибудь произойдет, может, он надеется, что меня просто затопчут, — почему бы ему еще настаивать на моем присутствии?»
Хэнк и сам не смог бы объяснить почему, хотя он действительно чувствовал, что присутствие Ли вечером в «Пеньке» для него очень важно… Может, потому, что Малышу нужно своими глазами увидеть, что происходит вокруг него, настоящий мир с настоящими драками, а не эта выдуманная действительность, в которой он проводит большую часть времени, и не те сочиненные кошмары, которыми он и ему подобные запугивают себя до полусмерти. Как это тоскливое бренчание, которое он давал слушать накануне и называл его музыкой, хотя любому очевидно, что в нем нет ни мелодии, ни смысла. Может, это и есть одна из причин, чтобы вытащить его в «Пенек» вместе с нами…
— Гамбургеры, Малыш. Пожуй. — Он ловит белый бумажный мешок, который кидает ему Хэнк. — Я хочу, чтобы ты посмотрел, как дикий лесной народ решает здесь свои неурядицы. — Ли начинает жевать, с недоверчивым изумлением глядя на Хэнка (какие неурядицы?).
…Или, может, потому, что я хочу, чтобы мальчик хоть раз попробовал спуститься с Ниагары в кофейной банке вместе со мной, чтобы он понял, что этот сумасшедший, о котором он говорил, не только может остаться в живых, но еще и получить удовольствие от своей поездки. (О каких неурядицах ты говоришь, брат? Хотелось бы мне знать. — И моя самодовольная ухмылка сменяется слабой, тревожной улыбкой. — Не та ли, случайно, неурядица, что кто-то решил поиграть с женой одного из этих диких лесных обитателей?)
Когда мы разделываемся с гамбургерами и жарким, одежда Ли уже достаточно подсохла, а Джо Бен прямо места себе не находит из-за того, что пора ехать. Джо только что вернулся после прогулки с Писклей, близнецами и Джонни по соседям и сам не прочь поучаствовать в маскараде. Джо всегда любил переделки, особенно когда в них попадаю я.
Мы едем к «Пеньку» на пикапе, потому что у джипа нет навеса, а вечерок несколько сыроват для прогулок в открытой машине; на небе то спокойно сияет луна, то вспыхивает зарница, и ураганные порывы ветра приносят дождь со снегом. (До тех пор, пока Хэнк не сообщает мне, зачем он собирается везти меня в «Пенек», ощущение малой победы полностью заслоняет от меня все эти вопросы… но постепенно я начинаю спускаться с облаков, и меня охватывает тревога.) На Главной улице так много машин, что нам приходится припарковать свою у пожарной станции и пешком вернуться к «Пеньку». Он переполнен — свет, шум, у входа настоящее столпотворение. Два гитариста, включив усилители на полную мощность, наяривают «Под двуглавым орлом». Никогда в жизни не видел, чтобы здесь было столько народу. Все табуреты у бара заняты, люди стоят даже между ними. Кабинеты тоже заняты, и Тедди помогает официантка из «Морского бриза». Люди стоят у вешалки, у музыкального автомата, у туалета и на эстрадке, шумные группы пьют пиво во всех прокуренных щелях и углах. (И что-то в зловещей улыбке брата Хэнка превращает мою тревогу в настоящий страх.) Я ждал, что салун будет переполнен, я был готов к враждебности, но тот прием, который был нам оказан, когда я, Джоби и Ли показались на пороге, полностью выбивает меня из колеи. Я был готов к тому, что они начнут швыряться столами и стульями, и когда вместо этого они машут руками, улыбаются и поют свои «приветы», я начинаю чувствовать себя не в своей тарелке.
Я иду мимо раздевалки, и парни, стоящие там, которых я едва знаю, приветствуют меня как родного. У бара для нас тут же освобождается три места, и я заказываю три пива.
(Сначала мне пришло в голову, что Хэнк собирается меня выставить перед всей этой толпой и публично оскорбить, устроить публичную порку за мои адюльтерные намерения…)
Старые дружки подходят похлопать меня по спине и оттянуть скрещение эластичных подтяжек. Друзья по мотогонкам интересуются, как я поживаю. Приятели по военно-морской службе, которых я не видел уже несколько лет, произносят свои «Сколько лет, сколько зим!» Десятки парней: «Эй, Хэнк, старый енот, как дела? Давненько, клянусь, давненько. Как дышится?» Я пожимаю руку, смеюсь шуткам и смотрю на лица, мелькающие в зеркале за рядом бутылок.
Никто и слова не произносит о нашем контракте с «Ваконда Пасифик». Ни единый человек!
(Однако по мере того как идет время и ничего не происходит, я решаю — нет, у брата Хэнка нечто худшее на уме.)
Через некоторое время приветствия иссякают, и я получаю возможность как следует оглядеться. Бог мой! Даже для субботнего вечера толпа великолепна. За каждым столом по меньшей мере полный грузовик молодцов — орут, смеются и посасывают пиво. И, Бог ты мой, тут еще и женщин штук двадцать пять! Такого количества я в «Пеньке» никогда не видал. Обычно если в субботу приходится одна на десятерых, считай — повезло, а нынче одна на четверых.
И это наводит меня на мысль, что это значит: женщины не приходят такой толпой в бар, если не играет хорошая группа, нет лотереи или не предвидится драка. Особенно драка. Ничто так не вдохновляет леди, как возможность мордобоя. Визг-крик. Мне не раз случалось наблюдать, как та или иная особа в потной ярости набрасывалась на какого-нибудь малого в каскетке за то, что тот уронил ее папашу, и отделывала беднягу так, как папаше и не снилось. Настоящая схватка.
