Оружейных дел мастер (СИ) - Данков Влад

Т’Альдин остановился.

— Ринкор, дай-ка мне одну стрелу.

— Зачем?

— Надо определить, где солнце поднимается: узнаем, где оно садится. Я дождусь рассвета и положу стрелу как указатель.

Ждать пришлось полцикла. Рассвет начался с того, что часть неба вспыхнула адским пламенем, Т’Альдин отвернулся, не выдержав ярчайшего света, а ведь это еще солнце даже показаться не успело. Когда его край выполз из-за горизонта, разведчик сидел с закрытыми глазами. Посмотреть на огненный диск — значит ослепнуть надолго или даже навсегда. Для глаз илитиири, видящих под землей, где тепло тел — практически единственный источник света, не считая факелов и свечей, лучи солнца запредельно ярки.

Вскоре держать глаза закрытыми оказалось недостаточно, солнце буквально прожигало веки, и Т’Альдин заслонил их ладонью. Затем стал поворачиваться туда-сюда, определяя, какой участок кожи обжигает сильнее, и так определил, где солнце. Наощупь положил стрелу на землю острием в направлении жара и поскорее убрался обратно в

Подземье.

В лагере к этому времени уже жарили оленину, но особой радости не было.

— Мы наткнулись на следы драуков, — сообщила Заар’Ти, — они действительно ходили в направлении города. Если они активизировались, нам лучше убраться поскорее.

Т’Альдин призадумался.

— Все зависит от того, на что направлены их действия. Если они знают, что в городе мор, но не знают, что все мертвы, то могут попытаться разобрать завалы, чтобы добраться до выживших. Разумеется, мы можем только догадываться, как работает мозг того, кто пережил демоническое превращение, но их жажда мести всем нам известна. Мое мнение –

драуки решат, что город перекрыл тоннель, чтобы защититься в момент слабости, и приложат все силы, чтобы разобрать завал и отомстить. Пока они не знают о нашем существовании — мы в безопасности. Главное не попасться им на глаза. Что с охранными рунами?

— Нарушены, ясное дело.

— Их вой кто-то слышал?

— Нет.

— Значит, нарушены только дальние, которые у города. В направлении нашего лагеря они пока не ходили, это хорошо. Мы в любом случае услышим, как воют руны, если драуки окажутся поблизости.

Поисковый отряд нашел всего одного жировика и одного широкохвоста. Т’Альдин распорядился закоптить невкусное мясо улитки и ящерицы на крайний случай, пока у них есть вкусная сочная оленина — надо есть ее. Ведь «завтра» для их маленького отряда может и не настать.

Дело обернулось из рук вон плохо. Убитый орк оказался не один, а с целым отрядом.

Товарищ умышленно выбрал для бегства пути через самые густые заросли: коротконогие и массивные орки, несмотря на силу и скорость, по кустам оказались бегуны так себе, потому Данила и усач смогли оторваться, но ненадолго.

Преследователи упрямо шли по пятам. Как орки находят в лесу следы, Данила не знал, может, они и есть лесные жители, может, у них кабан в роли охотничьего пса, но, как бы там ни было, через два часа бешеной гонки ублюдки все еще шли за ними.

Беглецы наткнулись на небольшое лесное озерцо, метров триста в поперечнике и восемьсот-девятьсот в длину. Усач жестами изобразил плавание вольным стилем, Данила в ответ показал движения брасса, затем оба вошли в воду и поплыли. Инженер при этом отметил, что его товарищ плывет ничуть не медленнее, невзирая на возраст и заткнутую за пояс кирку.

Перебравшись на другой берег, они устроились в зарослях на передышку и заодно выкрутили свою одежду от воды, как могли. Погода, по счастью, была теплой с того момента, как Данила попал в этот мир, иначе простуды было бы не избежать.

Минут через десять появились орки: десяток гнусных рож с уродцем во главе. Как инженер и думал, ездовой кабан отлично держал след и вывел преследователей прямо к тому месту, где беглецы вошли в воду.

Возникла небольшая заминка, затем одни орк вошел в воду, своей палицей щупая перед собой дно. В десяти метрах от берега вода достигла шеи, затем он вернулся, обнаружив, что дальше еще глубже. Итак, плавать орки не умеют.

Отряд разделился и двинулся в обход озера с двух сторон. Для этого одной группе предстояло пройти где-то с километр, а второй еще чуть больше. Усач жестом показал, что надо двигаться дальше, преимущества у них осталось всего ничего, несчастный километр, а силы уже на исходе. Отдых был слишком краток для серьезного восстановления сил, безвыходность ситуации усугубляется отяжелевшей от воды одеждой. Смерть практически дышит в затылок, причем в буквальном смысле, зловонным дыханием десятка орочьих глоток.

Данила и усач припустили прочь из последних сил. Минут через десять они наткнулись на лесную тропинку, протоптанную зверями, ходящими на водопой к озеру, и двинулись по ней.

Вскоре усач обнаружил разлапистое дерево, простершее свои ветви над тропинкой, снял с плеча кирку, присел, пригласив Данилу жестом сесть рядом, и принялся чертить острием кирки карту.

Он изобразил три горных пика, маячивших вдали, затем за правым нарисовал что-то, похожее на замок. Кирка оказалась стилусом не очень, потому Данила не был уверен, что это замок, но что человеческая постройка — точно.

Усач двумя пальцами «прошелся» по земле в направлении правого пика, обогнул его и дошел до «замка», потом пальцем начертил несколько знаков, по всей видимости являющихся буквами. Всего два слова, первое — три значка, второе — четыре.

— Я не понимаю, что ты написал, — тяжело вздохнул Данила.

Усач жестами потребовал от него начертить эти знаки, Данила подчинился. Буквы несложные, вопрос только в том, что можно уместить в семь букв и два слова? Товарищ просиял и достал из повязки, удерживающей его волосы от спадания на глаза, небольшую серебряную медаль, вручил ее Даниле и пальцем указал на первое слово. Затем указал на медаль, изобразил, как протягивает ее кому-то и снова ткнул пальцем в первое слово.

Данила кивнул. Усач просиял, хлопнул его по плечу и махнул рукой вперед. Инженер устало покачал головой и пальцем указал за спину: орки уже близко. Не уйти.

Товарищ вместо ответа показал пальцем на ветвь над головой, затем встал и изобразил кабаньего наездника, едущего на невидимом кабане. В другой ситуации эта пантомима показалась бы смешной, но теперь Даниле было не до смеха. Усач указал пальцем на себя, на ветку, затем изобразил движение сверху вниз и похлопал рукой по кирке.

— Ты что, собрался?..

Тот только кивнул, и в его глазах Данила увидел решимость. Он подсадил товарища наверх, затер ногой рисунок и остановился в нерешительности. Усач занял свое место в засаде среди листвы, оставалось только пойти прочь, но сделать это — повернуться и шагнуть — оказалось трудно. Даниле предстояло сделать то, от чего жизнь, бог, судьба или кто там во главе, его пока берегла: оставить друга на верную смерть. Усач, видя колебания

Данилы, выразительно показал кулак и энергично махнул рукой: ступай, мол.

Данила сделал несколько шагов по тропинке, обернулся, хотел что-то сказать, да вспомнил, что языка не знает. Вместо слов он молча поклонился товарищу и побежал дальше. На душе погано, но если не поспешить — совесть недолго будет мучить, и жертва друга пропадет впустую.

Не прошло и пяти минут, как за спиной раздался многоголосый вой и звон оружия, но длилось это секунд десять. Против оравы громил-орков дольше и Геракл не продержался бы.

Следующую четверть часа Данила помнил плохо. Он бежал, почти не разбирая дороги, по тропинке, уже не думая о том, куда она ведет. В прорехах листвы мелькала белизна вечной мерзлоты — значит, бежит примерно куда надо. Вместе с тем в голове пульсировала мысль, что если не наступит какой-либо радикальной перемены — дело швах. Силы закончились подчистую, сердце норовит выскочить из груди, последнее топливо, которое еще осталось у него в организме — страх. Бежать уже совсем невмочь, но остановиться — значит умереть. И Данила бежал, спотыкаясь, падая и снова поднимаясь.

Внезапно впереди показалось свободное от густых зарослей и кустов пространство: тропинка вывела Данилу к ручью, скорее даже к мелкой речушке в два метра шириной и уровнем воды едва по колено.