О Цезарях - Секст Аврелий Виктор

(16) Узнав, что Рим и Италия разграбляются и что два войска и два полководца разбиты или подкуплены, он, установив спокойствие в Галлиях, двинулся против Максенция. (17) В то же время у пунийцев Александр, бывший в должности префекта, безрассудно добивался власти,[278] так как он сам был слаб в силу возраста и, родившись в крестьянской семье в Паннонии, был сумасброден, а солдаты его были набраны в мятежной обстановке и плохо вооружены. (18) Наконец, Руфий Волузиан, префект претория, и [другие] военачальники, посланные против него тираном с немногочисленными когортами, легко разбили его в сражении.[279] (19) После победы над ним Максенций приказал опустошить, разграбить и сжечь красу земель, Карфаген, и другие прекрасные города Африки; он был дик и бесчеловечен и становился еще хуже, отдаваясь своим страстям. (20) [К тому же] он был настолько труслив и невоинственен и настолько погружен в бездействие, что, когда в Италии пылала война и его войска были рассеяны под Вероной, он не изменил привычного образа действий и не был взволнован смертью отца. (21) А Геркулий, неудержимый по натуре, к тому же обеспокоенный бездеятельностью сына, неосмотрительно вернулся к власти. (22) Когда же он под видом услуг, но замыслив козни, пытался атаковать зятя своего, Константина, он получил заслуженную им смерть.[280] (23) Максенций с каждым днем становился мрачнее, наконец, с усилием выбравшись из города до Красных камней[281] на девятой, примерно, миле, когда после поражения своего войска обратился в бегство к Риму, сам попал в засаду, приготовленную им для врага близ Мульвиева моста у переправы через Тибр [и погиб] на шестом году своей тирании.[282] (24) По случаю его смерти сенат и народ предались совершенно невероятному ликованию, ибо он так их угнетал, что однажды дал разрешение преторианцам избивать людей и первым на основе негоднейшего обычая заставил сенаторов и земледельцев под видом подарка собирать ему деньги на его расточительство. (25) Легионы преторианцев и их вспомогательные отряды, более пригодные для смут, чем для защиты города, из ненависти к ним были совершенно распущены, вместе с тем отменены были их особое вооружение и военная одежда. (26) Кроме того, все постройки, воздвигнутые им с великолепием, святилище города и базилику сенаторы посвятили заслугам Флавия.[283] (27) Впоследствии этим последним был с удивительной роскошью украшен Большой цирк, а также построены бани, не уступавшие другим. (28) На самых людных местах ему были поставлены статуи, в большинстве из золота и серебра, а в Африке была учреждена должность жреца культа рода Флавиев; городу Цирте, разрушенному во время осады Александра, а теперь восстановленному и украшенному, было дано новое имя — Константины. (29) Нет более любезных народу и заслуживающих почета лиц, как освободители от тиранов; но уважение к ним становится еще больше, если сами они скромны и воздержаны. (30) Ведь человеческие чувства, обманувшись в ожидании чего-либо хорошего, испытывают еще более глубокое разочарование, если после смены дурного правителя тяготы жизни все же остаются.

Глава XLI

Константин, Лициний, Крисп, Констанций, Лициниан, Констант, Далмаций, Магненций, Ветранион

Пока все это происходило в Италии, на Востоке Максимин, после двух лет власти на голову разбитый Лицинием, погибает у Тарса.[284] (2) Так власть над всей Империей осталась в руках двоих; хотя они и были в свойстве через сестру Флавия, выданную за Лициния,[285] они все в силу различия характеров с трудом сохраняли мир в течение трех лет. В самом деле, один носил в душе, кроме всего, великие планы, другой заботился лишь о бережливости и притом совсем по-деревенски. (3) Затем Константин всем врагам своим оставлял почет и имущество и принимал их [в число друзей]; он был так благочестив, что первый отменил старинный род казни через распятие и перебивание голеней. (4) Поэтому на него смотрели как на [нового] основателя [государства] и почти как на бога. У Лициния же не было предела пыткам и казням, по образцу рабских даже для невинных и знаменитых философов. (5) После того как он был разбит во многих сражениях, когда дальнейшие его притеснения казались уже слишком тяжкими, они ради свойства вступили в переговоры, и власть цезарей была предоставлена их детям: Криспу и Константину,[286] сыновьям Флавия, и Лициниану, сыну Лициния. (6) Однако случившееся в те дни затмение солнца предсказало, что согласие, установившееся между ними, едва ли будет продолжительным и не принесет счастья его участникам. (7) Итак, через шесть лет после этого мир был нарушен во Фракии, и Лициний, разбитый в бою, отступил к Халкедону. (8) Там он призвал себе на помощь Мартиниана, разделив с ним власть, и погиб вместе с ним. (9) Таким образом, в государстве установилась единоличная власть, но дети сохранили свои титулы цезарей, ибо в то время знаки цезарской власти были даны и нашему императору Констанцию[287] (10) Из них старший по возрасту (Крисп) неизвестно по какой причине по приказу отца был лишен жизни;[288] тогда же начальник стад верблюдов Калокер захватил остров Кипр и — безумный — объявил там себя царем. (11) Когда он был замучен и казнен казнью рабов, что было законно, [Константин] с большим увлечением отдался основанию новой столицы, разрешению вопросов религии, а также реорганизации военной службы. (12) А между тем разгромлены были полчища готов и сарматов и самый младший из его сыновей по имени Констант стал цезарем.[289] (13) Что из-за него произойдут (позже) в государстве смуты, показали чудесные предзнаменования: в ночь, последовавшую за предоставлением ему власти, все небо непрерывно пылало огнями. (14) Через два, примерно, года после этого он в присутствии многих воинов объявил цезарем сына своего брата, носившего имя своего отца Далмация.[290]

(15) Итак, на тридцать втором году правления, после тринадцати лет единоличной власти над всем миром, достигнув шестидесяти двух лет, он умер[291] в сельской местности недалеко от Никомедии, по названию Ахирона, в походе против персов, о которых он слышал, что они начали войну; смерть его была предсказана появлением роковой для царств звезды, именуемой кометой. (16) Тело его было привезено в город его имени. (17) Римский народ очень тяжело перенес его смерть, так как считал, что его оружием, законами и милостивым правлением город Рим был как бы обновлен. (18) Через Дунай был построен мост; во многих удобных для этого местах были возведены крепости и бастионы. (19) Отменены были чрезвычайные поставки масла и хлеба, особенно тягостные для жителей Триполиса и Никеи. (20) Первыми были поставки современников Севера, расположенных к Северу, подносивших ему эти продукты как своему согражданину,[292] но последующие правители, будто не зная того, обратили это подношение из расположения в тягостное обложение. На других наложил это в виде тяжелого взыскания Марк Бойоний[293] за то, что они не знали, что выдающийся ученый Гиппарх[294] был уроженцем их города. Тягостные поборы фиска были сильно снижены, и вообще все казалось бы равным божественной мудрости, если бы он не открыл доступа к общественным должностям людям, мало достойным. (21) Хотя это и часто случается, все же при столь высоком уме [правителя] и при наилучших нравах в государстве даже самые незначительные пороки ярко проявляются и потому легко замечаются: мало того, они приносят даже очень много зла, потому что при доблести правителя легко могут быть признаны за добродетель и вызвать подражание. (22) Итак, сейчас же (после смерти Константина) неизвестно по чьим проискам убивают Далмация,[295] а потом, самое большее через три года, в роковой войне (с Константом) гибнет Константин (II).[296] (23) Констант возгордился этой своей победой, но так как он по молодости лет был очень неосторожен и необузданного нрава, к тому же поддавался влиянию дурных своих слуг, был, кроме того, крайне жаден и пренебрегал военными силами, он на десятом году после своего триумфа сделался жертвой преступления Магненция,[297] но успел подавить восстание соседних племен.[298] (24) Он за деньги брал себе в заложники красивых мальчиков и ухаживал за ними, так как установлено, что он был предан пороку такого рода. (25) О, если бы он все же остался жить со своими пороками! Ибо при грубом и суровом характере Магненция как выходца из варварского племени,[299] все, что случилось потом, настолько затмило собой все остальное, что по справедливости стали сожалеть о его правлении. (27) Тогда же бесчестно захватил власть в Верхней Мезии Ветранион,[300] командовавший пехотой в Иллирике, человек низкого происхождения, совершенно необразованный и глупый, а потому и особенно по-деревенски грубый.