Вечерний Чарльстон - Максим Дынин

– Понятно. Да, для этого нужны деньги. А чем будем заниматься мы? Сидеть и наблюдать за происходящим?

– Мы будем усиленно строить новые корабли и обучать морскую пехоту.

– Но жар будем загребать чужими руками.

– Я бы скорее сказал, воспользуемся ситуацией, – усмехнулся виконт.

– Ну что ж… Попробовать можно. Вот только проценты по займам мне придется повысить с учетом возможного риска.

– И на сколько?

– Определитесь с точной суммой, виконт, и мои счетоводы подготовят вам всю информацию.

– В ближайшую неделю, барон!

– Жду. Ну что ж, еще по глотку? А то у меня, извините, дела.

На сей раз выпили за здоровье всех присутствующих, хотя я больше всего хотел бы, чтобы проклятая раса барона повымирала. Но мне пришлось улыбаться и помалкивать. И только в конце, подчиняясь взгляду виконта, я сообразил спросить:

– Барон, скажите – вам ничего не известно про судьбу некоего Филонова? Он же – Теодор Фэллон.

– Баронет сэр Теодор, – усмехнулся еврей-чик. – Как видите, в титулах он обогнал даже меня. Вообще-то его курирует мой брат, Маффи. Но кое-что известно и мне, – и лицо его приняло сардоническое выражение.

«Не иначе как у него есть шпионы даже в доме его братца», – подумал я и с трудом сдержал улыбку.

– Так вот. Из Англии он отбыл в Голландию – да, вместе с той девушкой, с которой он познакомился в Голландском домике. Иронично, не находите? Из Голландского домика – в Голландию, пусть через Тауэр. Оттуда они перебрались в Данию. Скажу сразу, я не знаю, где именно он там обитает, и вместе ли эта сладкая парочка до сих пор, либо постельные утехи с участием девицы уже успели ему надоесть.

– Гм… Но в Дании нам стало весьма неудобно… вести дела. Тем более что вы даже не знаете, где его искать.

– Не знаю. Но у стен, знаете ли, иногда бывают уши. И у меня есть надежда, что я его смогу-таки найти. Ну что ж, джентльмены, разрешите откланяться – как я уже говорил, дела. Жду вашего детального запроса.

1 марта 1854 года. Пролив Эресунн.

Борт парохода «Роскильде».

Сэр Теодор Фэллон,

он же Фёдор Ефремович Филонов

За кормой медленно таял израненный силуэт Копенгагена, а впереди меня ожидали три с половиной недели на этом не столь большом корабле – одном из немногих, которые ходили из Копенгагена в Америку – с остановками в Кристиании (которая в мое время именовалась Осло) и Кристиансанде. А пассажиры в основном уходили в Америку навсегда, полные надежд на новую жизнь где-нибудь в благословенном Новом Свете. Вряд ли для большинства из них жизнь станет лучше, подумал я, но деньги на обратную дорогу найдутся у немногих, а дома, мастерские, земли давно уже проданы, чтобы оплатить дорогу в один конец.

Да и ютились те из них, кто был в третьем классе – а таких было большинство – в крохотных кубриках, часто с другими семьями. Они делили койки с детьми, скверно питались и даже не имели права выйти на свежий воздух. Второму классу было чуть получше – на палубу их пускали, пусть и в строго определенные часы, кормили их прилично, и к их услугам была небольшая библиотека и даже музыкальный салон, где стояло расстроенное пианино. А еще они иногда могли пользоваться баром для пассажиров первого класса, а также читальным залом нашей библиотеки. Откуда мне все это известно? Пассажирам первого класса после посадки – и перед тем как впустили других – устроили тур «по всему пароходу», наверное, чтобы мы могли оценить разницу.

Ведь у нас были большие и фешенебельно обставленные каюты, собственная столовая с французским поваром, раз в неделю – обед с капитаном корабля, а также неограниченное право на пребывание на палубе. Кроме того, только для первых двух классов имелась возможность пройти через иммиграционные и таможенные формальности на борту корабля – пассажирам третьего класса необходимо было пройти через огромные очереди в «Замок Клинтон», бывший артиллерийский форт, ныне приспособленный для приема новых иммигрантов[28].

Мелодичный звон колокола у столовой пригласил нас всех – по крайней мере, тех, кто путешествовал в первом классе – на бокал шампанского в ознаменование начала нашего вояжа. Я задумался, нет ли среди нас агентов моего знакомого Маффи Ротшильда. Дама с бриллиантовой брошью и ее муж во фраке и с тростью? Толстяк, рожа которого так и кричала «то ли банкир, то ли фабрикант, то ли чиновник на высоком посту»? Две дамы – одна, в черном, богатая вдова, другая – скорее компаньонка, чем дочь, слишком уж она подобострастно смотрит на первую? Молодой человек со скучающим видом и физиономией избалованного плейбоя? Все остальные, кроме меня, были как две капли воды похожи на кого-нибудь из этих категорий, разве что с некоторыми путешествовали юные девушки, по внешнему виду и поведению которых было видно, что они либо дочери, либо племянницы. Нет, подумал я, вряд ли кто-нибудь из них работает на Маффи.

Впрочем, как ни странно, хоть Майер Амшель и принадлежал к враждебной мне группировке, лично мне он был симпатичен. Мне даже почему-то казалось, что он сделает все, чтобы с моей скромной персоной ничего плохого не случилось. Если, конечно, его послушают… А что он следит за мной – как говорится, к гадалке не ходи. Но если в первом классе его агентов, похоже, нет, то что, если этот человек путешествует во втором классе? Посмотрим, кто ходит в наш бар в те часы, когда им тоже разрешено. То же и про палубу. Вряд ли этот шпик попрется в библиотеку, хотя, конечно, и это нельзя сбрасывать со счетов.

Небольшой оркестр заиграл вальс, и молодая девушка – типичная датчанка, лет, наверное, восемнадцати, льняные волосы, голубые глаза, вот только лицо подкачало – слишком уж оно напоминает валькирию – подошла к молодому человеку, но он ей, судя по всему, отказал. Тогда она просительно посмотрела на меня. Я подошел, представился и галантно (как мне казалось) предложил ей руку, и мы закружились на небольшом пространстве, отведенном для танцев. Когда объявили новый танец, я хотел было вернуться к бару, но она так умоляюще посмотрела на меня, что я остался с ней до того момента, когда оркестр ушел на перерыв.

– Господин баронет, – улыбнулась она. – А вы… женаты?

– Увы, – вздохнул я. – Недавно овдовел…

– Как жаль… – и она, согласно правилам приличия, сделала книксен и удалилась, бросив на прощание: – Мне так было с вами хорошо, господин баронет!

– И мне с вами, фрихерринне[29] Кнагенхелм. Если вам нужен партнер для танцев, я всегда к вашим услугам!

– Благодарю вас, господин баронет!

Когда я выходил из зала, я почувствовал чей-то взгляд, но не обернулся, а, как меня учили, посмотрел на море и боковым зрением заметил некого молодого человека, судя по всему, из второго класса – ведь его не было на приеме. Ну что ж, подумал я, надо будет понаблюдать за ним – вот, наверное, и человек Ротшильда. Но все равно не нужно терять бдительность – может, это и не он, а может, есть и другие. Да и Викулины агенты тоже могут появиться – но у них, как мне кажется, цель будет другая – захватить мою тушку и переправить ее в Англию. Хотя вряд ли это произойдет на борту.

Вскоре начался ужин, и, как оказалось, моими соседями за столом оказалось именно семейство Кнагенхелмов. Узнав мою фамилию, фрифру[30] Кнагенхелм сказала с удивлением:

– А не про вас ли писали в «Berlingske Politiske og Avertissementstidende[31]»? Что вы бежали из лондонского Тауэра, и что ходят слухи, что вы – любовник королевы Виктории?

– Никогда не читайте перед едой датских газет… Единственное, что в этой истории правда, это то, что я недавно путешествовал по Англии и Шотландии, фрифру Кнагенхелм, был действительно принят ее величеством и даже получил из рук королевы титул баронета.

Я увидел, как и у фрихерра[32], и у фрифру насупились брови – мол, богатый бездельник купил себе титул. Хотя, если честно, их предок, Нильс Тюгесен Кнаг, стал фрихерром Кнагенхелмом чуть больше столетия назад за «услуги, оказанные королевскому дому», – так что и они не принадлежат к «древнему» дворянству. Но я продолжил:

– Но насчет любовника… увы, должен вас разочаровать. Я, видите ли, был женат, жене был верен, но недавно овдовел. Именно поэтому я принял решение перебраться в Североамериканские Соединенные Штаты, ведь в Европе все напоминает мне о моей несчастной супруге.

– И чем же вы собираетесь заниматься в Новом Свете? – голос фрихерра стал ледяным.

– Я предприниматель, фрихерр. А там, как говорится, самое место для человека с деловой хваткой.

После этого и фрихерр, и фрифру стали смотреть на меня с презрением – как на плебея, посмевшего за деньги войти в их круг. Но фрихерринне начала глазеть на меня с любопытством – вне всякого сомнения, она не слыхала раньше про «любовника королевы» и не поверила тому, что я наплел ее родителям.

А я вдруг загрустил. Когда я еще увижу мою Катеньку… Когда мне принесли портфель с деньгами и украшениями – там были-то лишь перстенек и ожерелье, оставшиеся у нее из прошлой