Июнь 1941-го. 10 дней из жизни И. В. Сталина - Андрей Костин

И только Молотов еще в 1930 году упорно настаивал на том, чтобы Сталин стал Председателем Совнаркома. Однако Сталина устраивала скромная должность секретаря ЦК ВКП(б), впоследствии генерального секретаря, который ни за что не отвечал, а спросить мог с того же Председателя Совнаркома за те или иные упущения по всей строгости. И только опасность приближающейся войны вынудила Сталина занять эту должность, однако брать на себя руководство вооруженными силами он по-прежнему отказывался. Иначе по какой такой причине во главе Ставки Главного Командования, образованной на второй день после начала войны, был утвержден нарком обороны маршал С. К. Тимошенко. Ситуация создалась курьезная, когда член СГК Сталин формально попадает в подчинение к ее председателю, который одновременно является членом правительства, возглавляемого Сталиным. Лучше всех курьезность ситуации воспринимал бедный маршал Тимошенко, который подписывал директивы Ставки не иначе как— «От Ставки Главного Командования Народный комиссар обороны С. Тимошенко». С такими полномочиями много не навоюешь. Командующие фронтами и соединениями, получив директивные указания за такой подписью, еще подумают как скоро и с какой точностью выполнять эти указания. А поскольку военные люди особенно чутко реагируют на недостатки при оформлении документов, тем более в военное время, тем более при той неразберихе, которая сложилась в ее начале, то и уровень исполнительской дисциплины был соответствующий.

А вот когда военные послали наоравшего на них штатского Председателя Совнаркома по известному адресу, а тот внезапно осознал, что ему туда и следует пойти, поскольку реальной власти он над ними не имеет, то осознание необходимости преобразования властной вертикали пришло мгновенно. Проглотив горькую пилюлю, Сталин уехал на дачу, где провел, быть может, самую драматическую ночь в своей жизни. Возможно в промежуток времени, когда за ним захлопнулась дверь Наркомата обороны, до момента, когда он закрыл за собой дверь на Ближней даче, он действительно находился в «подавленном» состоянии, поскольку ему пришлось буквально подавлять вспыхнувшие негативные эмоции, чтобы сгоряча не наломать дров в ответ на вызов военных и не отправить их на эшафот. Вот как пишет об этом Е. Прудникова:

«Он был человеком очень эмоциональным (кто-то даже назвал его «кипящим»), но скованным железной самодисциплиной, и лишь время от времени, очень редко, его прорывало.

Подобные люди переживают такие моменты очень тяжело, и нет ничего удивительного, что Сталин отправился на дачу, возможно, бросив в сердцах что-то вроде той самой знаменитой фразы о наследии Ленина, которое они проели. Зачем поехал? Да просто успокоиться. Все равно в таком состоянии он едва ли смог бы работать — и, уж во всяком случае, ему самому виднее, как быстрее всего привести себя в порядок»{28}.

Конечно, ему надо было прежде всего успокоиться, расслабиться и немного отдохнуть, чтобы затем, собрав в кулак свою железную волю, уже к утру следующего дня принять необходимые решения по удержанию вырывающейся из рук абсолютной власти.

Нет, не о том думал вождь, как отказаться от власти и кинуть страну на произвол судьбы, а о том, как эту власть укрепить, чтобы поднять весь советский народ на священную войну против обнаглевшего фашизма. Думал, вероятно, он и о судьбе военных, так грубо поставивших его на место, особенно об этой троице, подвергшей его публичному унижению. И что? Упал хоть один волос с их буйных голов? 10 июля Ставку Главного Командования преобразовали в Ставку Верховного командования, поначалу вообще без председателя, но первым в списке ее членов стоял Сталин. Через месяц была учреждена должность Верховного Главнокомандующего, которую занял Сталин, сменивший Тимошенко 19 июля на посту Наркома обороны. Тяготившийся должностью наркома обороны маршал Тимошенко был назначен командующим Юго-Западным фронтом, сменив на этом посту генерала Кирпоноса М. П., погибшего при выходе из окружения. Тимошенко как мог руководил фронтом, были у него и взлеты, и падения, но он благополучно отвоевал всю войну, пользуясь заслуженным авторитетом в военных кругах и простого народа страны. Решительно отказался писать мемуары, заявив, что всей правды написать ему не позволят, а лгать он не станет ни при каких обстоятельствах.

8 августа 1941 года Ставку Верховного командования преобразовали в Ставку Верховного Главнокомандования, и Сталин стал Верховным Главнокомандующим, доказав за годы войны, что он может справиться с любым делом.

Генерал Ватутин был направлен на Северо-Западный фронт начальникам штаба фронта. Вскоре у него проявились блестящие полководческие способности, и он был назначен командующим фронтом. Погиб он будучи генералом армии в 1944 году, посмертно и навечно вписавшись в плеяду талантливых полководцев, принесших победу советскому народу.

Г. К. Жуков был снят с должности начальника Генерального штаба, на которую ровно через месяц, 29 июля, был вновь назначен маршал Шапошников Б. М. Скорее всего, именно в эту, для многих судьбоносную ночь, уже в принципе была решена судьба и самого Жукова. Нет, Сталин не пылал жаждой мщения к этому невоспитанному мужлану, посмевшему в припадке ярости отматерить самого Сталина. Сорвать с него погоны, возможно вместе с головой, — всегда успеется, а пока Сталин даст ему практически неограниченные полномочия, чтобы держать в крепкой узде остальных военных, сделав его своим первым заместителем на посту Верховного Главнокомандующего. Жуков блестяще справился с этой ролью, хотя и прославился своей жестокостью и самодурством. В последнее время стали наконец-то появляться работы с объективной оценкой «первого полководца» Великой Отечественной войны, авторы которых, кто робко, кто посмелее, начинают развеивать миф, сложившийся вокруг этой личности{29}.

Все серьезные исследователи отмечают исключительную роль Молотова в подготовке решения о создании ГКО, но подтвердить, что якобы он был также уверен, что Сталин отказывался от власти, никому еще не удалось.

Выше мы уже отмечали, что И. Куртуков пришел к выводу, что воспоминания Хрущева, построенные на рассказах Берия, содержат те же фрагменты, что и воспоминания Молотова, просто «у Хрущева эти фрагменты перепутаны». Несмотря на то что Хрущев «знает историю (отказа Сталина от власти. — А.К.) только со слов Берия», дальнейшее развитие событий якобы подтверждают его утверждение, что Сталин отказывался от власти:

«Утром и днем 29 июня 1941 года Сталин работал: подписал некоторые документы и посетил Наркомат обороны, узнав там удручающие новости.

Вечером 29 июня 1941 года после посещения Наркомата Сталин, Молотов, Берия и другие отправляются на ближнюю дачу, в Кунцево, где генсек и сделал историческое заявление, что «мы все просрали» и что он уходит от власти.

30 июля 1941 года Молотов собрал у себя в кабинете членов Политбюро, они наметили решение о создании Государственного Комитета Обороны и отправились к Сталину на дачу с предложением этот комитет возглавить.

Сталин за это время, вероятно, отошел, предложение товарищей принял и с 1 июля 1941 года вернулся к обычному ритму трудовой деятельности»{30}.

Неточность в деталях сделанного И. Куртуковым этого вывода заставляет усомниться и в самом выводе, утверждающем, что Сталин временно самоустранился от власти. А неточности следующие:

— Сталин произнес свою знаменитую фразу «мы все просрали» не на даче, как утверждает Хрущев, со слов Берия, а на выходе из Наркомата обороны после бурной сцены в кабинете Тимошенко.

— Сталин вернулся «к обычному ритму трудовой деятельности» не 1 июля, а 30 июня, поскольку в первой половине этого дня он принял активное участие в работе Политбюро по созданию ГКО.

— То, что Сталин сказал, что он «уходит от власти», вытекает лишь из воспоминаний Хрущева, основанных якобы на рассказах Берия, которые больше никто не слышал, а Берия в своем единственном дошедшем до нас письменном свидетельстве об этом не говорит ни слова.

— Никому еще не удалось найти в воспоминаниях Молотова подтверждения столь уверенного вывода И. Куртукова о том, что Сталин сказал: «Я ухожу».

— Наконец, Сталин вообще не терял ритма своей деятельности (тревожная ночь с 29 на 30 июня — не в счет), а посему ему вовсе не было никакой необходимости возвращаться «к обычному ритму трудовой деятельности».

О каком письменном свидетельстве, оставленном Берия, идет речь? Будучи арестованным 26 июня 1953 года, Берия в ожидании суда пытался облегчить свое незавидное положение, посылая записки своим бывшим соратникам, напоминая им о своих былых заслугах. В частности, обращаясь к Молотову, он пишет:

«Вячеслав Михайлович!.. Вы прекрасно помните, когда в начале войны было очень плохо, и после нашего разговора с т-щем Сталиным на его Ближней даче Вы вопрос поставили ребром у Вас в кабинете в Совмине, что надо спасать положение, надо немедленно организовать центр, который поведет оборону нашей родины, я Вас тогда целиком поддержал и предложил Вам немедленно вызвать на совещание т-ща Маленкова Г. М., а спустя небольшой промежуток времени пришли и другие члены Политбюро, находившиеся в Москве.