Цифровой журнал «Компьютерра» № 62 - Коллектив Авторов

Совершенно очевидно, что в GNOME 3 предпринята попытка создать универсальный интерфейс для экранов с разной диагональю. Интерфейс, который одинаково удобен пользователям больших машин и ультрапортативных нетбуков. Удалось ли это? На мой взгляд, нет. Сейчас все пытаются экономить вертикальное пространство дисплея, но лишь разработчики GNOME 3 используют его настолько бездарно.

Почему у всех окон (даже у развёрнутых) сохраняются «декорации» и остаётся отдельная строка меню? Зачем нужна верхняя панель, в которой нет ничего, кроме уведомлений, пары кнопок, часов и названия активного окна? Она не функциональна!

Впрочем, это ещё не так страшно. Главная проблема GNOME 3 — оверлейный режим. Когда интерфейс организован правильно, число действий, которое пользователь должен выполнить для достижения результата, уменьшается. Но в оверлейном режиме GNOME 3 число действий только увеличивается! Чтобы переключиться между окнами или рабочими столами, нужно перейти из обычного режима в оверлейный. Горячие клавиши не в счёт, ведь большинство предпочитает мышь.

Через несколько дней команда GNOME выпустит непродуманный, неэргономичный и неудобный продукт, который придётся доводить до ума не один год (как это уже происходит с KDE). Теперь ясно, зачем в Canonical разрабатывают собственную оболочку Unity. Совершенно непонятно, правда, куда смотрели представители RedHat и Novell, для чьих коммерческих дистрибутивов GNOME является основной средой рабочего стола.

К оглавлению

Колумнисты

Василий Щепетнёв: Мартовское рагу

Василий Щепетнев

Опубликовано 28 марта 2011 года

Много, много чего в марте скопилось такого, что в ход не пошло, а откладывать жалко — либо забуду, либо протухнет, либо, что всего хуже, — другой подберёт да в дело и пустит. Поэтому, по примеру героя Джерома Клапки Джерома, сварю-ка я рагу. Экономно, прилично, полезно и даже, быть может, съедобно.

Готовя материал о Николае Васильевиче Гоголе, помимо текстов пересмотрел я и множество постановок — так, чтобы проникнуться духом эпохи. Не гоголевской, понятно, а той, что постановки осуществляла, финансировала, направляла и с режиссёров спрашивала. Среди прочих смотрел я и фильм «Инкогнито из Петербурга», режиссёр Леонид Гайдай, в роли Хлестакова Сергей Мигицко. Хороший фильм, отличный Хлестаков, Гоголь, похоже, о таком и мечтал. Но то ли по указанию художественных товарищей из Партии, то ли по склонности характера Леонид Гайдай немножно перекарикатурил постановку. Оно бы вроде и ничего, если бы за тысяча девятьсот семьдесят седьмым годом (временем выхода фильма в прокат) не последовал год девяностый, а затем и другие. И теперь дозволенное, а то и предписанное сверху вольномыслие смотрится насмешкой над властью. А смеяться над властью, даже и позавчерашней, не совсем удобно: глядь, она уже и сегодняшняя.

Да посудите сами: двуглавый орёл, вместо того чтобы гордо клекотать (орлы ведь клекочут, не так ли?), у Гайдая преподлейшим образом кукарекает. Наш родной триколор, возвышавшийся над покамест скрытым за забором символом будущего величия, по падении того забора, оказывается, воткнут древком в обыкновенную мусорную кучу. А портрет Николая Павловича, выполненный в крокодильской манере, на тогдашнего императора ну никак не похож, зато довольно похож на... нет, губы немеют и пальцы выходят из повиновения. Смотрите сами. Но вывод напрашивается: любая сатира расшатывает любую власть. С другой стороны, а что, её, власть, не расшатывает?

Смотрел и фильм Лени Рифеншталь «Триумф Воли». Если прежде устойчивое выражение «бесноватый фюрер» казалось мне агитпроповским преувеличением, то теперь, видя Гитлера воочию, да ещё снятого мастером, преданным идеям национал-социалистической рабочей партии, не смог не согласиться: бесноватый и есть. Упрёки, что столь поздно ознакомился с «Триумфом Воли», отметаю как неорганизованные. У меня ещё «The Angry Red Planet» в очереди стоит. Но замечу, что нынешние вожди стали сдержаннее и в речах, и в жестах, и вообще уже не стремятся «пересаливать лицом».

Закончился чемпионат мира по биатлону в Ханты-Мансийске. Воистину — лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Если мужская сборная сумела в шести дисциплинах вырвать у соперников три серебряные медали, то женщинам оставалось только сетовать на ветер, который дул то слева, то справа, а то и вообще ниоткуда не дул, отсюда и неуспех — ни одного призового места. Трансляции не радовали, быть может, в силу провального выступления россиян, а может, из-за колхозного уровня подготовки телеоператоров. Да и не в этом дело. Смысл эксперимента, как отметили проницательные гваздевские спектаторы, заключался в решении вопроса: можно ли на мировой спорт, в частности на биатлон, перенести методы управления, успешные в российском бизнесе? Покамест как-то не очень получается.

Но тут во весь рост поднимается волна народного гнева: а ответит-то кто за позорище? Рискну предположить — никто. В этом суть второго этапа эксперимента. На том и построен российский бизнес, что перед народом не отвечает никто. Перед высочайшим лицом — ну да, бывает, но перед народом... Не ваше народное дело. Правда, во время прямого эфира, когда женская эстафета — действующие олимпийские чемпионки — выцарапывали девятое место, был, в нарушение и законов, и приличий, публично уволен тренер; но что тренер? Нашли виновника планетных катаклизмов! Он, собственно, ничего и не решал, тренер этот. И что изменилось? Да от его увольнения орбита Марса не сместилась ни на сантиметр.

Сразу уж и о Марсе. Очередные сокращения бюджета ставят под сомнения полёты на Марс, запланированные ЕКА и НАСА. Денег не хватает — так объясняют непосвящённым. Не хватает целого миллиарда. Посвящённые же, имея представление о суммах, в которые обходится неделя военных действий на Ближнем Востоке, дают более приемлемый ответ: Ктулху не велит.

И, наконец, последний ингредиент мартовского рагу: почему свет лампы 2700К считается тёплым, а 6400К — холодным?

К оглавлению

Кафедра Ваннаха: Военные марионетки

Ваннах Михаил

Опубликовано 29 марта 2011 года

Давным-давно, двадцать веков назад, на далёкой окраине одной могучей (а именно — Римской) империи стоял город Иерусалим. И жил в этом городе человек редкостного ума и учёности, звали его Анна, сын Сета. «Один из счастливейших людей на земле», как говорил о нём Иосиф Флавий. Родился он в 22 г. до н.э., умер в 66 г. С 6 по 15 г. был первоиерархом Иудеи, а потом вёл частную жизнь. Или почти частную, так как есть все основания предполагать, что именно он дёргал ниточки, приводящие в действие марионеток, мелькавших на ярко освещённой сцене священного города Иерусалима. Анна был членом Синедриона. Он был обилен и счастлив потомством — тот же Иосиф поминает пятерых его сыновей-первоиерархов, а с 18 по 37 г. первосвященническую должность занимал его зять Каиафа.

Принадлежал Анна к очень разумному учению саддукеев. Основатель этого учения, Саддок, сделал вывод, что за гробом никакого воздаяния не последует и надо стремиться к радостям уже в этой жизни. Так саддукеи и поступали, что дало основание Иосифу Флавию сравнить их для римского читателя с эпикурейцами. Бизнес Анны с семейством, как нетрудно понять из вышеизложенного, строился вокруг Храма. Эпицентром его были не столько тринадцать копилок-шофарот в Женском дворе Храма, в которые правоверные иудеи опускали пожертвования на различные цели, сколько Большой Храмовый Базар, где Анна, работая «по-бычьи», на повышение, чудесным образом задрал цену парочке жертвенных горлиц (птичек в те времена не выпускали на свободу, а резали) до золотого римского ауреуса, монетки в 8,185 г весом (стоимость посчитайте по нынешнему курсу сами). Да и от обмена денег (подати и пожертвования Храму полагалось вносить не презренным римским металлом, с профилями принцепсов, и не языческими эллинистическими монетками с местночтимыми богинями, но правоверным иудейским, на самом деле — древним тирским шекелем) семья Анны получала свою долю. Короче, саддукейская семейка находилась в самом центре храмового мира-экономики, пользуясь терминологией Броделя-Валлерстайна.

Статуя Анны в португальской Браге

И вот с семьёй Анны случился досадный инцидент. В воскресный день, предшествующий Пасхе, в Иерусалим въехал чудак-проповедник. Синие кисточки-каннафы, свисавшие по краям Его сильно поношенных одежд, выдавали принадлежность к книжникам. Сидел Он на осле. За ослом шли двенадцать босых оборванцев. И потешнее всего — народ! Он приветствовал шутовскую процессию, радостно махал зелёными ветвями пальм, кричал «Осанна!». Балаган, да и только. Так, наверное, думал мудрый и прагматичный Анна, наблюдая из окон своего загородного дома в Ханейоте, что на горе Елеонской, за шествием Шута-Царя с его свитой. До той поры, пока до него не дошли вести из Храма.