1993: элементы советского опыта. Разговоры с Михаилом Гефтером - Глеб Павловский

Бог меня давно осенял, не было денег.

014

Член Президентского совета. Современный Гамлет. Идея человечества как убийственная сила. Призрак и два Наследника.

Глеб Павловский: Информационная лента агентства Postfactum стала однообразна. Отношение к Президенту, отношение к Советам, отношение к Конституционному суду. Вы за или против? Вы за конституционный строй или против него? А если против, то за какой?

Михаил Гефтер: Хорошо бы, кто-то мне объяснил выражение «конституционный строй». И как оно применимо сегодня к России?

О, поосторожней с сомнениями в конституционном строе. Теперь ты должен выбирать выражения. Для члена Президентского совета эти вольности недопустимы. Хочется ли тебе еще писать?

Хочется ли? Знаешь – надо! Это нормализует мои отношения с историей. Вот старая мысль в голову пришла. Из моей бесконечной папки Hamletfrage – представить Гамлета конца ХХ века. Освободить от интерпретаций, истолкований и исполнения. Страна вроде России – бурное, идиллическое и преступное прошлое. Наконец-то вступает в мирную фазу существования. Империя не без погрешностей, Клавдий – законотворец постреволюции, но чуть получше, чем Сталин. От него проистекают смерти понемногу туда, понемногу сюда. И люди, находящиеся в разных отношениях друг с другом в результате этого.

В тот час Наследнику империи пригрезился Призрак, и что-то в нем шевельнулось. Он начинает взрывать ситуацию изнутри. Несообразными поступками, где причина и следствие не увязаны, а предсказать последствий нельзя.

Вместе с тем в несогласии с этим его поведением зреет гигантская, безумная мысль! У которой нет еще нужных слов, которой понять не может никто. Но его она катализирует. И она же катализирует страшные вещи.

В ситуации, которую в громадной степени Наследник создал сам, близкие друзья должны сделать выбор. Спорить с ним можно, конечно, но тут уже не спор. Потому что задет строй и порядок жизни. Значит, надо перейти на ту сторону, надо ему изменить, предать его? Но кто тут кого предает? И если не подвержен мысли о человечестве, которая могла в тебе пробудиться зверем этаким.

Трагедия мысли, притязающей, вторгнувшись в жизнь, управлять поступками других, отбрасывает к смерти всех. И к воцарению Призрака новой, более эффективной фортин-брасовской5 породы.

Зачем было ему людей в это втягивать?

Да, кстати, зачем? На каком основании, по какому праву? Права нет, есть неотвратимость политики мысли. А право нужно затем, чтоб обыкновенная жизнь могла защитить себя от самоуправства кипящего разума. Человек стал открывать себя, занялся самим собой, и с тех пор ему нет решения. Запад прошел сквозь это и как-то справился, Восток жил иначе. А Россия из этой коллизии не вылазит. И сегодня та обратила нас во что-то несуразно мелкое. Мысль одновременно пустеет и шикует. Она псевдомысль, но она все равно шикует. Свобода случайных мнений, поездки, обласканные Западом миграняны.

015

«Ультралоялистский» Гефтер. Действуя в неправовом поле, Ельцин вправе нарушать Конституцию. Руководствоваться правовым сознанием – «странный взгляд». «Все идет правильно».

Михаил Гефтер: Думаю, оппозиция избрала ложный ход – доказывать незаконность указов Ельцина с помощью юридических аргументов. В антиконституционных рамках действия не могут не носить противоправного характера.

Глеб Павловский: Вот это и есть ультраельцинизм, мандат Президенту на все что угодно. В антиконституционных рамках любые действия антиконституционны.

Тут просматривается другая ситуация. Шанс выхода на совершенно другие основания политической жизни. Да, мы вынуждены так поступить, но мы используем сделанное нами на пользу строительства нового.

Какого нового? Это расправа и политическая выгода.

Так у нас в политике вообще не правовая ситуация. Нельзя фактами доказать, что ельцинизм антиконституционен. Поскольку сама наша Конституция исключает то, что ты называешь правовым подходом, деятельность Ельцина вполне согласуема с антиправовой конституцией.

Ага, банда спорит с бандой! Уже сто раз повторили, как наш Ельцин велик, что в дикой стране так мягко поступает с тоталитарными силами. Надо пожестче! Сто раз сказано в демократической прессе писателями и критикессами.

Странный взгляд, что человек должен руководствоваться неким правовым сознанием по собственной инициативе. Это очень странный взгляд. Должно быть сознание преграды, запрета, которое далее начнет формировать новый образ поведения. И действует уже как селекция кадров, а со временем – их гуманизация.

Нет, в настоящем пока все идет правильно. В пределах допустимого. Есть только одна опасность. Чтобы действовать, надо что-то отдать политиканам, с ними считаться и вести с ними игру. Но, может быть, так и надо.

016

Идея нового курса – учредить операциональную государственность. Социальная программа плюс политика «места России в мире». Державность как полезный компенсационный миф. Потенциал нового курса важен, но может уйти из рук.

Михаил Гефтер: Оцени реальное положение России как державы, лишенной большинства морских выходов, с оборванными экономическими связями. Военный потенциал разбросан так, что не сможет действовать как стратегическое целое. Он не ядерный уже, он полуядерный. Итак, у нас на руках система, непереводимая в государственное состояние. Допустим, мы приняли табу на катастрофу. Что отсюда вытекает?

Что нельзя начинать реформу, уговаривая «потерпеть ради будущего». Решим сначала проблему исходных условий! Мы должны какую-то целостность государственно утвердить, зная, что та временная и мы лишь придали операциональную форму исходной непереводимости. А потом будем говорить о реформах.

Люди, сталкивающиеся с трудностями, смогут их решать только в качестве хозяев положения, утвердившись в своей суверенности. Они должны уже сегодня учредить жизнь, а не выжидать завтрашнюю, по отношению к которой все якобы лишь пролог.

Глеб Павловский: У тебя нет ощущения, что, прилагая критерии здравого смысла к происходящему, мы ведем пустую игру? Давай исходить из того, что люди на этой земле решили жить иначе, чем сами считали правильным. Какую сферу ни возьми, пробел разумения. Экономика, политика, далее везде.

По теории систем следует выделить системообразующий фактор.

Первое – у себя в пределах РФ мы решаем планетарную задачу. Второе – мы хотим создать государство, удобное для населения и неопасное для мира. Увязав первое со вторым, и не более того.

Когда ты поставил эти две задачи, их легче увязать, взаимно ограничив. Должна быть реализована общегосударственная социальная программа достойного жизнеобеспечения и в стык, параллельно, решаться задача неутраты места России в мире.

Последнее недостижимо ни военными, ни экономическими средствами – нет ни тех ни других. Военной техники вдоволь, но ее нельзя пустить в ход, как раньше. Зато возможна такая внутренняя компенсация, как державность.

Державность – это компенсационная ментальность, которая, войдя в социальную политику составной частью, компенсирует людям их неустроенность, позволяя быть в равновесии.

Ты описал интереснейший политический потенциал!

Да, но этим потенциалом легче будет завладеть правой альтернативе. Пожалуйте, вот вам сильная социальная власть против криминальной буржуазии внутри. И вовне – против берущих нас за горло Штатов, посягающих на природное богатство России. Из этого нетрудно склеить очень сильный новый курс.

017

Спор с Бжезинским, поражение коммунизма – не победа капитализма. Возможен ли «новый Мюнхен»? Россия ускользает от демократов и уходит на Восток. Центробежный тренд исчерпан, но Центр не управляет. Деградация Центра. «День» – фашистская газета в серьезном смысле слова. Державникам нужна неодержавная концепция. Запад – хозяин пространства отсутствия СССР. Возможно ли конкурентное партнерство с Западом против Юга? России нужна аналитическая разведка. Пример Р. Такера.

Михаил Гефтер: Ты дал мне статью Бжезинского6, я хочу о нем написать. Вот у нас что-то развалилось и агонизирует. Называете это «коммунизмом»? Пожалуйста, есть ниточки, туда ведущие. Но в какой степени это победа демократии, да еще и отождествленной с Западом? Коренной вопрос. Мне все видится иначе.

Я не коммунизм отстаиваю, и не капитализм. Кстати, не видел интервью с Иоселиани7? Отар печален. Основная мысль – я, мол, глубоко сожалею о том, что коммунистический эксперимент не удался. Живу во Франции, при капитализме. Капитализм, говорит он, это отвратительно. Понимаешь, вот взгляд художественно одаренного человека, индивидуала. Он симпатичен и не сливается с московской истошностью.